• Не хотите принять участие в опросе по поводу форума? Наше мнение очень важно для нас ^^
    [тык]
  •  
    У форума появился телеграм-чат: https://t.me/omorashi_su :3

Перевод Обсуждение машинно переведённых рассказов с Shara&Ger's

EverGiven

Переводчик
Фильм с русалками (часть 1)

Автор: Франсин (Francine)

Этот рассказ предполагает использование моделей, которые должны быть одеты как русалки для эпизода фильма, в котором они должны носить костюмы русалок в течение длительного времени, в течение которого они должны потреблять много жидкости, но не могут пописить. Никакого жёсткого секса, ничего без согласия.

Это длинный рассказ, за 5 минут его не прочтёшь!

ГЛАВА 1. Вызов

Тим Холт осознал настоящую проблему, когда увидел её, даже если его клиент этого не осознал. Тим работал в небольшом модельном агентстве в небольшом приморском городке Новой Англии (северо-восток США), и нередко ему приходилось предлагать моделей для фотографов или кинематографистов, использующих его район для работы с объектами. Каменистый морской берег был популярен среди отдыхающих и являлся прекрасным фоном для пляжных развлечений.

Рассел Тэтчер, продюсер малобюджетного фильма, обратился к Тиму с очень простой просьбой: ему нужно было шесть женщин-моделей, которые были бы одеты в костюмы русалок и служили бы своего рода фоновыми декорациями для эпизода, который он собирался снимать в фильме. Первоначально сцена планировалась ближе к его домашней студии в Калифорнии, однако режиссёр недавно осмотрел побережье недалеко от Тима и решил, что это просто идеальное место для съёмок, поэтому они решили снимать здесь на месте. Теперь Тима попросили найти шесть женских моделей, чтобы изобразить русалок, и подготовить их к работе примерно через десять дней. Компания Тэтчер арендовала небольшую студию в районе Тима, где они бы хранили своё оборудование и готовили актёров и моделей к сцене.

Тиму предоставили текст сценария, чтобы он мог использовать его при выборе подходящих кандидаток. Сцена, которую они намеревались снять, была лишь небольшой частью фильма, и они намеревались снять её за один день, когда всё будет готово. Фактическое место съёмки должно было быть изолированным скалистым участком береговой линии протяжённостью несколько километров, и в этом месте не должно было быть никаких зданий или сооружений, поэтому всех участников и оборудование нужно было доставить прямо из арендованной студии. Предполагалось, что все съёмки будут произведены за один день, так как доставка и возвращение на место были затратными. Кроме того, Тим узнал, что режиссёр был очень озабочен качеством своей работы и, не имея возможности вернуться на место ещё раз, он хотел, чтобы все съёмки были сделаны с многочисленными дублями. Это дало бы ему максимальную возможность выбрать то, что ему больше всего нравится в кадре, для окончательной постановки.

Сцена включала эпизод «сновидения» в более обширной истории. Здесь будет сниматься только «сон». Сценарий предполагал то, что было бы изображено как сон главного героя (которого играет актёр-мужчина). По сюжету главный герой услышал легенду о том, что русалки населяют некий изолированный прибрежный район, где их иногда могут увидеть люди. В эпизоде ему снится, что он и двое друзей едут на своём внедорожнике в этот район, намереваясь поймать русалок, которых они собираются забрать с собой домой. Исследуя местность, они натыкаются на семью русалок, состоящую из пяти молодых русалок и их бдительной матери-русалки. Все они лежат на скалах у моря. Мужчины подходят к русалкам и делают попытки подружиться с ними.

В типичной русалочьей манере русалки никогда не разговаривают, но мужчины думают, как бы поймать троих из них, в то время как они не хотят связываться с матерью, которая внимательно следит за всем, что происходит.

Они сообразили идею, и приносят из своего багажника запас бокалов для шампанского и несколько бутылок самого шампанского (в сценах снов не нужно беспокоиться о логике перевозки таких вещей в грузовике). Предлагают русалкам, в том числе маме-русалке, выпить шампанское. Никогда ещё не пробовавшие его, русалки осторожно пьют его, а затем с энтузиазмом пьют стакан за стаканом. Пока они это делают, мужчины спорят между собой, кого из русалок они попытаются взять к себе. Через некоторое время все русалки, включая мать, настолько напиваются, что теряют сознание. Затем мужчины несут троих, которых они выбрали, без сознания, обратно в свой внедорожник и уезжают.

Сцена кажется как бы простой. Актёры говорят и делают всё автоматически. Русалкам остаётся только сидеть, красиво выглядеть и пить много бокалов шампанского. На самом деле, конечно, это будет не шампанское, а газированная вода или что-то подобное, похожее на шампанское, но им придётся это выпить, поскольку это их часть действия. И Тим знал, что каждую сцену будут снимать несколько раз.

Итак, он знал, что ему нужно шесть женщин, пять молодых и одна старшая, чтобы изобразить мать-русалку. Всё, что им нужно было сделать, это лечь на камни в костюмах русалок и выпить имитацию шампанского. Режиссёр не видел проблемы, чтобы на месте было сложно найти женщин-моделей, изображающих русалок.

Да, подумал Тим, он, вероятно, сможет найти пять девушек и одну женщину постарше, которые будут русалками. Компания Тэтчер собиралась предоставить костюмы, которые уже были сшиты, и место, где они будут переодеваться, а также грим. Тэтчер, конечно, сказал ему, что русалки обычно топлес, и модели должны были выглядеть именно так (очевидно, это был фильм для взрослых). Костюмы закрывали моделей только ниже пояса. Тим понимал, что это налагает некоторое ограничение, но он мог найти и девушек, желающих быть топлес в этой сцене. Более серьёзной проблемой, но не неразрешимой, будет «мать-русалка», поскольку Тэтчер указала, что у неё должны быть седые волосы (при необходимости их можно подкрасить, но предпочтителен естественный серый цвет) и она должна иметь вид привлекательной женщины лет пятидесяти или старше. Она должна была выглядеть с обнажённой грудью, как русалка, но было указано, что её грудь должна иметь изрядное обвисание, чтобы ясно дать предположить, что она намного старше, чем другие.

Тим знал, что может придумать, как найти более старые модели, но требование быть привлекательной внешне, но при этом иметь явно обвисшую грудь и готовность показывать её обнажённой, что несколько ограничивало поле деятельности.

Тим провёл небольшое исследование того, кого из своих списков моделей он мог бы использовать, когда он решил, что ему нужно быть уверенным в том, какой будет костюм. Когда он узнал от Рассела Тэтчера немного больше о костюмах, он начал понимать, что перед ним действительно стояла нелёгкая задача.

Костюмы русалок уже были сшиты, причём по минимальной цене (это был малобюджетный фильм). Поскольку они должны были использоваться только в течение одного дня, не было сочтено необходимым делать их особенно прочными или многоразовыми. В конце концов, русалки будут лежать в них только на камнях, пока снимается сцена. Им не нужно было передвигаться; их можно было унести на место съёмки, и несколько из них актёры унесли бы позже назад.

На самом деле, русалки вряд ли смогут двигаться, по крайней мере, ниже пояса. На носительницах не было ничего выше пояса, но костюмы закрывали их ниже пояса, полностью скрывая ноги. Были подготовлены инструкции по одеванию русалок, и Тим их прочитал и изучил. Несмотря на то, что они были конкретными, они не предполагали каких-либо серьёзных осложнений.

Ему дали размерный ряд для моделей, но костюмы могли соответствовать разумному диапазону размеров. Он отметил, что костюм для матери-русалки был немного больше. Размер не будет большой проблемой. Под костюмами носящие ничего не могли надеть. Нижнее бельё любого типа может вызвать появление складок или помешать процессу макияжа. Перед тем, как надеть костюм, модель должна была лечь (предположительно голой), держась за ноги вместе. Тонкая, но прочная лента должна была использоваться, чтобы свободно связать обе ноги вместе, чтобы предотвратить любое случайное движение, которое могло бы повредить непрочный костюм. Поэтому, одевшись, обладательница костюма должна была оставаться со связанными вместе ногами до тех пор, пока не закончилась её дневная работа.

Сами костюмы были хрупкими, сшиты из этакого папье-маше с эластичным верхом. Фактически, каждый костюм будет состоять из трёх частей; передняя и задняя часть, которые были отформованы в форме рыбьего хвоста, которые надевались на актрису, а затем две половинки скреплялись вместе; после чего эластичная часть будет скользить в положение поверх верхней части и покрывая область чуть ниже талии актрисы.

Гримёры могли слегка обрезать переднюю и заднюю половинки, чтобы подогнать под конкретного человека, и после того, как все детали были на месте, на все видимые швы наносился тип макияжа тела, чтобы затемнить костюм русалки.

Очевидно, костюмы предназначались для ношения только один раз, а когда они были на месте, их нельзя было снимать до тех пор, пока они больше не понадобятся для съёмки. Поскольку настоящие костюмы были хрупкими и не предназначались для повторного использования, актрисе приходилось держать ноги вместе и неподвижно, пока она носила костюм на себе.

Костюмер Тэтчер отправил Тиму записку с небольшой дополнительной информацией.

«Кого бы вы ни выбрали русалкой, нужно знать, что она должна быть одета в костюм очень рано утром, а процесс одевания и нанесения макияжа, вероятно, займёт час, а возможно, и полтора. Один костюм придётся носить весь день или, по крайней мере, до окончания съёмок. Она может немного пошевелить ногами, но костюм, вероятно, заставит её чувствовать себя тесно и неудобно. В костюме она не может ходить или даже ползать, поэтому она её придётся нести туда, куда она должна пойти. Кроме того, этот тип костюма имеет тенденцию быть довольно тёплым для частей тела, которые он покрывает. Она, вероятно, обнаружит, что её ноги становятся горячими, но, поскольку она будет обнажена до пояса, и, предположительно, недалеко от берега моря с вероятностью прохладного ветерка, это должно быть терпимо. Когда мы создавали эти костюмы, мы рассчитывали, что будем снимать очень близко от студии, поэтому вам нужно будет сообщить моделям, сколько времени потребуется, чтобы перевезти их место съёмки».

Тим понял, что трудность заключалась в том, чтобы модели должны были надеть костюмы русалок. По его подсчётам, полтора часа на то, чтобы одеться и накраситься, плюс около двух с половиной, чтобы добраться до места (возможно, оптимистичное предположение, учитывая его изолированность), а затем, может быть, час или два, чтобы подготовиться. Это привело к шести часам, и режиссёр сказал, что хочет, чтобы модели были доступны не менее шести часов для съёмок и повторных съёмок с возможностью сверхурочной работы, если потребуется. Даже не считая обратного пути, моделям придётся носить костюмы русалок не менее двенадцати часов. Он устно обсудил свои расчёты с Люси, его офисной помощницей, сидящий напротив него.

«Люси, ты не думаешь, что у этих девушек будут очень сильно сводить ноги из-за того, что им придётся держать их вместе в этом костюме в течение двенадцати часов? Думаешь, мы сможем заставить девушек согласиться на это? Кажется, надолго!»

«Тим, ты начал с того, что всё, что им нужно было сделать, это лежать в костюмах, пока идут съёмки. К тому времени, как они дойдут до съёмок, они будут в этих вещах шесть часов. Я надеюсь, что они всё ещё буду чувствовать себя бодрыми и красивыми! Рада, что это буду не я. Надеюсь, у вас получится тёплый день для их верхних половинок и прохладный для их низов!»

«Ну, по крайней мере, они получат возможность выпить немного шампанского! Режиссёр сказал, что ожидает несколько дублей, и они должны быть замечены в питье. Это поможет им остыть!»

«Шампанское! Ты не говорил мне о шампанском!»

«Не волнуйся, Люси. Это будет только воображаемое шампанское, но каждая девушка, вероятно, будет выпивать по два или три бокала за каждый дубль. Выпивка должна быть настоящей, это было оговорено. Так что они выиграли. Не будет никакой жажды. Я постараюсь сделать так, чтобы напиток был охлаждён, чтобы им было комфортно прохладно».

«Скажи, круто? Условия могут быть классными, но они точно не будут удобными. Я не знала, что это за шампанское. У тебя могут возникнуть настоящие проблемы с поиском девушек, которые могут это сделать!»

Люси, казалось, немного сомневалась.

«Да, я подумал, что нам придётся всё это им объяснить. Но я могу немного поднять почасовую ставку, и они должны быть в состоянии перенести несколько судорог в ногах, чтобы получить то, что они получат. Особенно, если это работа сверхурочно!»

«Тебя беспокоят судороги в ногах? Это будет минимальная проблема. Тим, ты ничего не знаешь о женской биологии?»

«Что ты имеешь в виду? Каждой модели нужно привыкать к небольшому дискомфорту!»

Люси с отвращением покачала головой.

«Тим, как ты думаешь, как долго они вообще должны носить эти рыбьи лапы?»

«Вероятно, чуть больше двенадцати часов. Их нужно будет подготовить, возможно, к пятнадцати часам, с возможностью сверхурочной работы или обратного пути».

«Тим, подумай немного. Они в этих штуковинах, все полностью зашиты, их ноги связаны вместе. В таком состоянии они не смогут пойти в туалет до конца дня. Верно?»

Тим немного подумал. Он думал о горячих ногах, скрюченных в костюмах «рыбий хвост». Люси сказала важную вещь.

«Думаю, ты права. Так что лучше предупредить их, прежде чем они столкнутся с этим …»

«Заранее? Тим, ты мог бы провести двенадцать часов, не говоря уже о пятнадцати, не сходив в туалет? Даже не выпив дюжину бокалов воображаемого шампанского? Тогда ты хочешь, чтобы они пили как сумасшедшие во время шестичасовой съёмки, что может означать они должны выпить пару литров минералки, если режиссёр настаивает на повторных съёмках. Затем, если одна из них захочет ссать, костюм намокнет, и ты знаешь, что они не водонепроницаемы, поэтому они расклеятся и развалятся. Тебе лучше найди девушек с железными мочевыми пузырями!»

«Люси, что я должен делать? Расс – важный для нас клиент, и он не собирается отказываться от своих требований. Нам нужно найти шесть моделей для этой работы. Как мы это сделаем?»

«Послушай, Тим, всё, что я знаю, это то, что я не смогла бы сделать то, что для этого потребуется, даже если бы у меня была для этого форма тела. Тебе придётся позвонить тем, кто находится в твоём списке, и сообщить им требования. Ты должен сказать им, что работа требует позировать полуобнажёнными, закинув ноги в хвост, в течение пятнадцати часов, выпивая литр или два жидкости и абсолютно никаких перерывов в туалет! Лучше предложи им хорошую цену! И даже если они скажут, что сделают это, тебе лучше придумать способ проверить их заранее, потому что, если окажется, что они не смогут этого сделать, у вас возникнут большие проблемы!»

Всё это привело к долгому обсуждению до позднего вечера между Тимом и Люси. В конце концов они придумали план.
 

EverGiven

Переводчик
Фильм с русалками (часть 2)

Автор: Франсин (Francine)

ГЛАВА 2. Претендентки

Информация для тех, кто хочет позировать для роли русалки:

Потребуется, чтобы модели носили костюм русалки до пятнадцати часов непрерывно, только один день; требуется полуобнажённое тело. Требуется пять молодых моделей женского пола и одна женщина в возрасте от 50 до 60 лет. У всех должна быть привлекательная внешность, а у юных моделей – стройная фигура. Зрелая модель должна быть стройной с заметно зрелой линией груди. Модели требуется существенная физическая выносливость, которую необходимо продемонстрировать заранее.

Тем, кто желает подать заявку в качестве моделей русалок на это мероприятие, следует позвонить, чтобы записаться на собеседование с Тимом Холтом.

Пожалуйста, приходите на собеседование в повседневной одежде, но без бюстгальтера и с заполненным мочевым пузырём, как на УЗИ.

Люси и Тим посмотрели на информационный лист, который они подготовили для будущих русалок. Он предоставлялся тем, кого они считали перспективными, и всем, кто проявил интерес.

«Это самый странный на вид лист, который я когда-либо сочиняла», – прокомментировала Люси. – «Мне будет трудно объяснить всё это! Я получу вопросы».

Она покачала головой, слегка улыбаясь.

«Что я буду говорить, когда они спросят, зачем нужен «заполненный мочевой пузырь»?»

«Просто скажи им то, о чём мы договорились. Это не значит, что они будто просто чувствуют, что им нужно сходить в туалет; они должны быть намного выше этого порога, терпеть столько, сколько они могут выдержать. Скажи им, что они будут проверены на собеседовании. Я думаю, ты должна ощупать мочевой пузырь каждой заявительницы, прежде чем она войдёт, и если её живот не покажется абсолютно твёрдым, ты должна сказать ей, чтобы она пошла выпить несколько стаканов воды и пришла позднее! С процедурой, которую мы обсуждали, далее всё понятно».

«Да, я надеюсь, что это сработает. Посмотрим, я назначу встречи так, чтобы у нас не было больше одной кандидатки за раз, и я буду уверена, что они соответствуют требованиям, прежде чем я отправлю их к тебе или комиссии. Мы договорились, что пусть они снимут всё, что выше пояса, включая бюстгальтер, прежде чем они войдут к вам. Я полагаю, вы хотели бы взять интервью у них обнажёнными и посмотреть, как они терпят мочу в конце собеседования, но я сомневаюсь, что большинство согласится с этим. Не требуется, чтобы они показывали свои ноги, на самом деле неважно, какие у них ноги под хвостом».

«Хорошо, давай сделаем это таким образом. Я возьму у каждой интервью и на некоторое время расскажу обо всём этом балагане. Если у неё будет действительно полный мочевой пузырь, ты проверишь его на твёрдость, поэтому, если ты отправишь модель дальше ко мне, я готов предположить, что она переполнена до краёв. Продолжая интервью и прося её немного попозировать, я смогу судить, действительно ли она может выглядеть мило и красиво, борясь с перенапряжённым мочевым пузырём.

Я доволен ею, я отправлю её к вам, а затем вы попросите её зайти за ширму и пописить в ведро. Если она не может этого сделать, значит, она не подготовилась. Если она производит гораздо меньше, чем литр, мы, вероятно, не сможем использовать её, потому что она не сможет удержать достаточно для сеанса съёмок, и что, несмотря на всё, что ей придётся выпить, она не справится. Мы не можем рисковать, используя девушку с маленьким мочевым пузырём, или ту, у которой нет действительно хорошего контроля над этим. Это должно быть хорошим испытанием. Но я всё ещё боюсь той, кто нам нужен для матери-русалки – найти женщину постарше, отвечающую этим требованиям, будет нелегко!»

Они всё согласовали, и Люси стала звонить по списку, чтобы назначить интервью. Они надеялись, что по крайней мере несколько новых кандидаток войдут в список.

Настало утро понедельника, и Люси назначила девять собеседований, начиная с 9 утра. Времени было мало, ведь в пятницу должны были снимать сцену на море. Им нужно было подготовить своих русалок.

Ровно в девять появилась Паула, первая кандидатка. Ей было двадцать лет, рост примерно 165 см, она была стройной и очень красивой. Как и просили, она была в повседневной одежде: джинсы, с яркой рубашкой. Люси посмотрела на неё. Подтяжек бюстгальтера не было. Однако её грудь выглядела высокой и твёрдой, но не особенно большой. Она заметно нервничала, ёрзала и переминалась с ноги на ногу.

Люси поприветствовала её, а затем извинилась, чтобы она посидела одна. Она быстро заскочила в офис Тима.

«Номер один здесь, Тим! И, судя по тому, как она прыгает, она, должно быть, не ссала утром и почти полностью заполнена! Я задержу её минут на пятнадцать и пришлю её с её верхней половиной au naturel».

«Паула, извини, что заставила тебя ждать. Ты ясно понимаешь, что нам нужно?»

Паула кивнула, нервно ёрзая.

«Я попыталась удовлетворить те требования, о чём вы просили, но не кажется ли, что это не вполне обычный тип интервью? Кажется, правила немного такие, как если бы я собиралась на медицинское обследование».

«Да, Паула, это действительно необычно. Для этой работы нам нужны не только модели, которые выглядят соответственно, но и у них должна быть большая физическая выносливость. День съёмок будет очень длинным, и тебе придётся провести его в костюме, который сильно ограничит. Мы должны быть уверены, что те, кого мы выберем, выдержат это испытание».

«Я представляю, как будет выглядеть костюм русалки, так что, думаю, это объясняет, почему я не должна носить бюстгальтер; но я не понимаю, почему мне нужно было прийти с таким чертовски полным мочевым пузырём! Русалки что, должны писить в этой киносцене? Если это часть фильма, то я точно этим не увлекаюсь!»

Люси немного рассмеялась.

«Нет, Паула, русалкам не придётся писить на виду. На самом деле, всё наоборот – русалки не писают в фильме, а модели, изображающие русалок, не смогут во время съёмок писить, по крайней мере, пока они носят на себе костюмы, что может длиться до пятнадцати часов. Однако за это время им придётся выпить довольно много минералки, как часть сцены. Нам нужны модели, которые могут выглядеть как русалки, но они также должны быть в состоянии удерживать много мочи в течение длительного времени, и мы не можем рисковать тем, что скажем ты не сможешь сделать это в следующую пятницу. Вот почему тебе нужно продемонстрировать это нам сегодня. Всё понятно?»

Паула выглядела немного изумлённой.

«Я понимаю ваши требования. Мне нужно быть готовой к этому – что мне делать?»

«Сними блузку и дай мне увидеть тебя без неё. Можешь повесить блузку на вешалку для одежды. Я вижу, ты соблюдала правила – без бюстгальтера, верно?»

«Верно. Я поняла. Послушайте, если я сниму одежду здесь, кто-то войдёт сюда? Я не хочу быть эксгибиционисткой!»

«Не волнуйся», – заверила её Люси. - «У меня заперта внешняя дверь. Я не открою её, пока ты раздеваешься».

«Вы сказали, что раздеваться? Послушайте, газета написала, что полуобнажённая модель. Я хочу делать обнажённую грудь, но на самом деле я не занимаюсь полной фронтальной наготой!»

«Успокойся, Паула. На собеседовании ты должна быть обнажённой до пояса. Тебе нужно только быть полностью обнажённой, пока одеваешься в костюм русалки. Костюмеры потребуют от тебя раздеться, пока они надевают твой рыбий костюм, потому что он должен проходить по голой коже; но не будет никаких поз или фотографий твоей нижней половины. Однако тебе нужно будет пройти собеседование с обнажённой грудью, а после я попрошу тебя отойти за ширму и опорожнить мочевой пузырь. В мерный сосуд».

Паула выглядела ошарашенной и озадаченной, но сняла блузку. Люси заставила её сделать несколько поворотов вправо-влево, чтобы убедиться, что у Паулы достаточно хорошая фигура для сцены с русалкой. Она попросила Паулу встать рядом с ней. Люси осторожно надавила на живот Паулы. Это действительно было тяжело перенести, и от прикосновения Паула заметно дёрнулась.

«Ты чувствуешь себя достаточно заполненной, Паула. Скажите, что ты сделала утром, чтобы убедиться, что у тебя полный мочевой пузырь?»

Паула немного покраснела. Быть полуголой уже было достаточно плохо, но необходимость говорить теперь о её мочеиспускании действительно подчёркивала её застенчивость.

«Ну, я встала около семи. Обычно я хожу в туалет часто, и сразу после того, как встаю, пописаю. Сегодня я пропустила это. Я выпила около пяти чашек кофе вместо завтрака, а также выпила большой стакан апельсинного сока и два стакана воды, всё от семи тридцати до восьми. Потом я выпила банку газировки по дороге сюда».

«Как себя чувствует твой мочевой пузырь и когда ты в последний раз писила?»

«Я не писила со вчерашнего дня около одиннадцати вечера. И мой мочевой пузырь просто болит. Мне тяжело, когда я прикасаюсь к нему, и всё это болит, и я действительно ужасно хочу писить! Когда я смогу это сделать?»

«Через некоторое время, после того, как твоё собеседование закончится. Хорошо, теперь ты можешь зайти и увидеть мистера Холта!»

Она начала открывать дверь в кабинет Тима.

«Прямо как требовалось. Мочевой пузырь и всё такое. Мистер Холт примет решение, кого мы выберем».

Покраснев и дрожа, в одних туфлях и джинсах, Паула вошла в кабинет Тима. Он встал, чтобы поприветствовать её, и протянул руку. Она не знала, как действовать дальше. Она не привыкла давать интервью полуобнажённой, да и вообще её раздутый мочевой пузырь ужасно болел. Но она была моделью и старалась сохранять некоторое подобие уравновешенности.

Тим попытался её немного успокоить.

«Паула, я надеюсь, Люси объяснила, почему мы так поступаем. Я знаю, что тебе ужасно дискомфортно, но это именно то, что ты, вероятно, почувствуешь ближе к концу дня в пятницу, если ты будешь с нами сниматься. Несмотря на то, что ты чувствуешь, нам всё ещё нужны выносливые модели, которые могут выглядеть как симпатичные русалки. Так что мне нужно, чтобы вы все показали мне, как бы вы это сделали».

Он поговорил с ней несколько минут, попросил её походить по комнате и попозировать, и внимательно осмотрел её. Она попыталась восстановить самообладание и сумела улыбнуться. У неё действительно была хорошая фигура, а её обнажённая грудь идеально подходила для роли русалки. Примерно через двадцать минут Тим решил пойти на физический тест.

«Паула, я должен был попросить тебя сделать это, но мы должны увидеть, какова вместимость твоего мочевого пузыря, потому что мы не можем рисковать съёмками, используя девушку со слабым или маленьким мочевым пузырём. Что ты думаешь об этом?»

«Прямо сейчас, – ответила Паула, – мой мочевой пузырь кажется таким большим, как арбуз, и твёрдым, как камень. Надеюсь, вы позволите мне скоро избавиться от него!»

«Прямо сейчас», – ответил Тим. Он принёс большой пластмассовый кувшин для замера крупы. – «Я собираюсь отправить тебя с этим к Люси. Она позволит тебе зайти за ширму в приёмной и заполнить мерный сосуд настолько, насколько ты сможешь. Это даст нам представление о том, какова вместимость твоего мочевого пузыря. Вперёд, продолжай!»

Он протянул ей пластмассовый контейнер и проводил до двери. В приёмной Люси направила её к ширме, установленной в конце комнаты.

«Ты можете идти туда спрятаться, пока наполняешь кувшин», – приказала она.

«Я должен делать это здесь??? Разве я не могу пойти в туалет?» – нервно спросила Паула.

Люси, покачав головой, объяснила: «Мы не можем рисковать тем, что кандидатки наполняют кувшин из крана или ещё как-то. Я должна попросить всех сделать это именно здесь. Тебе действительно нужно облегчение, не так ли? Это странно для модели?»

Она ещё немного покраснела, но тем не менее отошла за ширму. Она расстегнула джинсы, сбросила их и свои трусики и приняла полусидячее положение, держа кувшин под собой одной рукой.

Ей потребовалось около минуты, чтобы начать выпускать, но ей всё же удалось помочиться в кувшин. К её удивлению, Люси говорила и говорила с ней, пока она писила, и спросила её график на неделю, чтобы убедиться, что она готова к работе. Паула ответила задумчиво, но ужасно стеснялась говорить, когда ссала в кувшин.

Наконец она закончила собеседование.

«Теперь сдать это?» – спросила она, держа кувшин гордо перед собой.

Люси взяла его, осмотрела и отметила калибровку.

«920 мл – чуть меньше литра. Это хороший задел для тебя. И моча также не слишком крепкая, показывая, что ты в последнее время много выпила, и это разбавляет её. Хорошо, спасибо, замечательно. Я считаю, что ты можешь теперь быть уверена в принятии на роль одной из наших русалок!»

Она попросила её надеть блузку и подождать, затем Люси вошла к Тиму с пенящимся кувшином желтоватой мочи.

«Я думаю, что она соответствует нашим стандартам, Тим. Около литра. И ты знаешь, она чувствует себя прекрасно!» – прокомментировала она Тиму, когда Паула забрала свою одежду и начала одеваться. Люси вернулась в приёмную с кувшином. Она поблагодарила Паулу и отпустила её с уверенностью, что она будет очень благосклонно рассмотрена и одобрена, после чего она вынесла кувшин, чтобы избавиться от его содержимого.

В десять появилась вторая кандидатка. Люси провела с ней почти такой же распорядок. Она была чуть старше Паулы, тоже с хорошей фигурой. Однако она не выглядела такой уж нервной. Тим выяснил почему. После его интервью, когда она казалась слишком расслабленной, он дал ей кувшин, и Люси обнаружила, что в её мочевом пузыре было только 500 мл – чуть больше половины того, что было у Паулы.

День продолжался. К полудню он принял ещё трёх девочек, из которых, как он чувствовал, можно было бы сделать хороших русалок, и, казалось, у всех у них был достаточный объём мочевого пузыря. Вторая, ужасно расстроенная своим маленьким мочевым пузырём, спросила, может ли она попытаться и попробовать ещё раз во вторник. Затем, обеспокоенная всей процедурой, ушла, не дойдя до Тима для интервью. Итого пока три. Сегодня-завтра ему нужно было взять интервью у троих остальных.

Около 16:30 он посовещался с Люси.

«У нас неплохо получается с нашими юными русалками, но что есть для мамы-русалки? Я ничего не слышал от тебя!»

Люси пожала плечами.

«Всего один отклик, и женщина не заинтересовалась после того, как я объяснила всё это. Ты был прав – будет трудно найти для этого женщину постарше».

Ещё одна кандидатка на роль русалку была добавлена в «список может быть» после того, как Тим закончил часом позже. Он вернул её Люси, которая направила её за ширму, откуда она вернулась с кувшином, наполненным до 800 мл.

Люси сообщила об этом Тиму, который ответил: «Она неплохо справилась, но я не думаю, что она выглядит правильно. Что ещё у нас есть?»

«Ещё одна сегодня вечером, а потом список на завтра».

Своё последнее запланированное на этот день интервью Тим начал с 29-летней Рени, и это было самое расслабленное интервью, которое он видел за весь день. Она гордо и уверенно вошла в его кабинет, обнажённая по пояс, как и все они модели. Похоже, она совершенно не возражала против этого и вела себя довольно непринуждённо.

До него она правильно позировала. Он думал, что она старовата для этой работы, но у неё была хорошая форма и, конечно же, самообладание. Его беспокоило то, что она, похоже, совсем не страдала от расстройства мочевого пузыря, хотя Люси дала ему понять, что у неё действительно очень твёрдый твёрдый пузырь.

Он чувствовал себя обязанным задать ей вопрос.

«Знаешь, – начал он, – ты очень уравновешена, и ты определённо опытна и выглядишь соответствующим образом. Но я не понимаю твоих чувств – ты либо ужасно хорошо скрываешь свои телесные чувства, либо твой мочевой пузырь действительно не так подготовлен».

«Люси спросила меня, что я всё сделала, чтобы подготовиться, то есть наполнила мочевой пузырь, и я сказал ей это. Я знаю, что вы хотите, чтобы он был наполнен, и если вы хотите, чтобы я это сделала, я могу продемонстрировать, насколько он полон. Мне приходилось сдерживать в этой жизни себя много раз, и я научился хорошо это делать. Да, это довольно сильно растянуло мой мочевой пузырь, и мне бывало немного больно, но я научилась с этим справляться».

«Хорошо. Ты можешь показать нам сейчас?»

Он протянул ей кувшин и начал проводить её в приёмную за ширму. Она стояла неподвижно, сначала выглядела немного озадаченной, но, похоже, она поняла сигнал.

«Я бы предпочла провести демонстрацию для вас, а не для Люси, если вы не против», – довольно твёрдо сказала она. Тим был немного ошеломлён и ответил: «Правда? Хорошо, хорошо, если хочешь, но мне это не требуется».

Без лишних вопросов она расстегнула брюки и вышла из них, а затем стянула трусики. , всё ещё стоя на том же месте. Затем она раздвинула ноги, держа кувшин под собой, стоя прямо, и начала мочиться в него сильной струёй.

«Удовлетворяет ли это вас?» – спокойно спросила она, пока её поток с силой хлестал в кувшин, уже наполовину полный.

Он спросил её, как она готовилась утром, и, продолжая мочиться, она ответила: «Я пила воду весь день. Не знаю, сколько в сумме. В какой-то момент я выпила литр почти сразу. В другой раз я выпила несколько стаканов, затем остановился только потому, что мой желудок был полон. Я не ела весь день, просто наполняла свой желудок водой. Это всё была вода, и я, вероятно, выпила более трёх литров. Я не писила с восьми утра и до сих пор; и, как вы заметили, я всё ещё ссу, и во мне есть ещё больше. Думаю, я собираюсь наполнить этот кувшин до краёв. У вас есть другой?»

Он был поражён. У него был второй кувшин, для поливки цветов. Она спокойно остановила свой поток, протянула ему кувшин, наполненный примерно 1350 мл почти прозрачной мочи. Она поставила под себя второй кувшин и спокойно спросила: «Могу я снова начать, или продолжить?»

Он ответил: «Давай!», и она снова выпустила ручей, продолжая комментировать, пока жидкость лилась из неё: «Сейчас у меня мало, наверное, скоро прекратится. Достаточно ли я подхожу для вас?»

Он был поражён. Она произвела ещё почти 300 мл во втором кувшине, всего около 1650. Что поразило его больше всего, так это её кажущееся отсутствие проблем с мочевым пузырём, который, должно быть, был чрезвычайно хорошо растянут жизнью.

Он завершил интервью и поделился своим отчётом с Люси.

«Я думаю, что она русалка и что надо», – указал он.

Люси, похоже, согласилась, но ей было ещё кое-что сказать.

«Мама-русалка – я действительно не знаю, где найти такую!»

Она заинтересовала его и продолжила: «Я позвонила четырём нашим зрелым моделям и не нашла никого, кто мог бы прийти на интервью для этого. Но мне позвонила Марта Льюис, которая хочет дать интервью завтра. Она хотела чтобы убедиться, что она понимает требования. Она хотела, чтобы ей разрешили прийти в бюстгальтере, сказав, что она снимет его во время собеседования. Я отговорила её от этого и сказал, что нам нужно посмотреть, как она выглядит без бюстгальтера, когда она войдёт. Она действительно не хотела ходить без бюстгальтера, но сказала, что будет позировать с обнажённой грудью. Её тоже беспокоила штука с мочевым пузырём – она поинтересовалась, насколько она может его заполнить. Я сказал ей ещё раз, это означает, что он полон настолько, насколько она может. Она ответила: «Вы имеешь в виду, что так полно, что больно», и я действительно согласилась. Ей 56 лет, она говорит, что у неё натуральные седые волосы, но попросила о встрече позже, сказала, что ей нужно время, чтобы набраться сил. Так что завтра я назначила ей встречу на 11».

«Она немного старше, чем мне хотелось бы, и похоже, что у неё, вероятно, хорошо развитая грудь; но, ну, ну, пока она единственная мама-русалка, которая у нас есть в запасе».

В тот вечер Тим попытался пригласить двух пожилых женщин, которые работали актрисами для кино, но получил полный отказ от одной и слова «Я подумаю» от другой.

Вторник начался с того, что им всё ещё нужны были одна молодая русалка и мама-русалка.
 

EverGiven

Переводчик
Фильм с русалками (часть 3)

Автор: Франсин (Francine)

ГЛАВА 3. Русалка-мама

Первое собеседование рано утром в восемь часов прошло не очень хорошо. Кандидатка решила, что не будет терпеть то, что требуется, хлопнула дверью и ушла. Вторая показала всё возможное, пока она не прошла тест кувшина, в результате в котором было всего 200 мл мочи. Тим решил, что она либо решила посмеяться над ними, либо у неё безнадёжно маленький мочевой пузырь. Он решил, что она бы не протянула даже половину дня киносъёмок.

Он расстраивался, но третья кандидатка была явно лучше. Она ужасно нервничала и расстраивалась, по-видимому, из-за того, что её мочевой пузырь действительно был переполнен, и она сказала, что не уверена, что сможет удерживать его даже до конца интервью. Она постоянно просила дать ей облегчиться и после этого вернуться к интервью, но Тим ей не позволял. На самом деле, он был весьма доволен её возбуждением, поскольку это показывало, что она действительно наполнила свой мочевой пузырь до точки разрыва. Она продержалась до конца интервью и произвела 770 мл, когда использовала мерный кувшин. Тим был доволен, хотя и надеялся, что она может усовершенствуется ещё немного. Он чувствовал, что она подойдёт для съёмок, но посоветовал ей немного усерднее работать над своими способностями, предупредив, что пятница будет для неё трудным днём. Когда она ушла, он объявил Люси, что она может быть номером пять.

За несколько минут до одиннадцати Люси увидела в окно пожилую женщину, идущую ко входу в их здание. Она подумала, что это будет Марта Льюис. Пару минут спустя Марта Льюис действительно позвонила в дверь офиса. Люси, обрадованная тем, что наконец-то нашла кандидатку на маму-русалку, поприветствовала её в офисе, застраховав, что дверь за ней снова заперта перед предстоящими экспериментами.

Марта была довольно высокой, около 160-170 см, и весила 60 кг. Она была не такой стройной, как младшие кандидатки, но её лицо было гладким и лишь со следами возрастных складок. У неё были однотонные седые волосы до плеч. На ней была светло-жёлтая рубашка и красивые сине-голубые брюки. Она держалась очень напряжённо и прямо, и из-за своей осанки она казалась отстранённой. Люси посчитала это попыткой пожилой женщины держать грудь приподнятой и неподвижной. Люси вспомнила, что эта дама не хотела ходить без бюстгальтера, но в конце концов она согласилась. Она стояла неподвижно, заметно сглатывала и казалась весьма смущённой. Люси была в восторге. Эта женщина, вероятно, ходила бы без бюстгальтера, хотя он действительно был ей нужен, и с очень неудобно полным мочевым пузырём.

Люси заверила, что Марта действительно бесподобна. Марта, когда её спросили, просто подтянула воротник рубашки к краю плеча, показывая, что там нет лямки бюстгальтера. Марта прокомментировала: «Ненавижу быть без бюстгальтера, но я понимаю, что это именно то, что вам нужно. Вы видите, у меня нет бюстгальтера. Вы хотите, чтобы я сняла рубашку?»

«Было бы неплохо», – ответила Люси. – «Кроме того, расскажите мне, как вы подготовили свой мочевой пузырь к этому визиту?»

Марта расстегнула рубашку и сняла её, обнажив две груди среднего размера с большими, тёмными и очень вертикальными сосками. Они немного свисали, даже когда она пыталась напрячь спину и удержать их ровно. Фактически, стоячие соски были направлены вниз примерно на тридцать градусов, а нижняя часть её груди была едва видна. Снимая рубашку, она прокомментировала своё состояние.

«Они напряглись от трения о мою рубашку, как я уже говорила, я обычно не хожу без бюстгальтера, и они действительно немного дрожат …» – тут она явно имела в виду свои соски. – «А что касается состояния моего мочевого пузыря, то я могу заверить, что он не только полон, он аж вздувается. Надеюсь, вы не хотите, чтобы я вам показывала – мой низ не такой красивый, но я думаю, что мой верх довольно хорош для моего возраста. Не знаю, чего вы ожидаете от меня. Последний раз я ходила в туалет около семи тридцати, и с тех пор я выпила около десяти стаканов жидкости, в основном воды и безалкогольных напитков. Я понимаю, что это своего рода тест чтобы посмотреть, смогу ли я терпеть во время съёмок! Я долгое время не хожу в туалет, и я думаю, что делаю это так же хорошо, как и у большинства молодых женщин. Но я не шучу, вся область под моим животом опухла и болит, и я думаю, что там сейчас большая часть выпитой воды».

Люси объяснила ей немного больше о ситуации с мамой-русалкой и о том, через что ей придётся пройти. Она попросила Марту повернуться и позволить ей увидеть её тело в профиль и сзади.

Марта всё ещё стояла неподвижно, и, наконец, Люси сказала ей: «Миссис Льюис, вы стоите довольно напряжённо. Я думаю, вы пытаетесь держать свои груди высоко, но мне действительно нужно, чтобы они были более расслабленными. Пожалуйста, повернитесь ко мне лицом и наклонитесь. – положите руки на мой стол. Я хочу посмотреть, как у вас грудь естественно свисает!»

«Они действительно висят», – ответила Марта. – «Они не такие твёрдые, как когда я была моложе».

«Ну да», – согласилась Люси. – «Но мы не хотим упругих молодых грудей в вашей ситуации. Нам нужны более старые груди, и мы хотим, чтобы они красиво свисали. Теперь я хочу, чтобы вы слегка встряхнули их, чтобы я могла видеть, как они двигаются».

Марта, явно смущённая, сумела немного встряхнуть их. Её соски, всё ещё стоячие, слегка задрожали. Она мягко сказала: «Мой мочевой пузырь такой, такой, полный!»

Люси удовлетворённо улыбнулась.

Люси попросила Марту встать перед ней, объяснив, что ей нужно слегка надавить на нижнюю область живота, чтобы увидеть, как ощущается её мочевой пузырь. Марта немного запротестовала, но встала перед Люси, нежно прощупывая женщину. Твёрдость была очевидна, и Люси одобрительно кивнула ей.

«Я думаю, что вы в том состоянии, в котором мы ожидаем. Можете входить!»

Люси открыла дверь в кабинет Тима.

Люси ввела полуобнажённую седовласую женщину. Марта сначала попыталась прикрыть свою грудь от его мужского взгляда, но поспешно передумала и приняла протянутую руку Тима. Он поставил её перед собой, затем ей пришлось повернуться боком, показывая ему своё тело со всех сторон. Она наклонилась и рассматривала свои свисающие груди. Соски всё ещё стояли в вертикальном положении, вызванные непривычным обнажением.

Тим остался доволен её появлением. Он ей так и сказал. Наконец, он достал мерный кувшин и приказал ей вернуться в приёмную, и там за ширмой, вылить туда содержимое её мочевого пузыря. Она очень неохотно согласилась. Её мочеиспускание было медленным, не таким сильным, как у многих молодых женщин, и когда она закончила, она достала кувшин с содержимым на 650 мл. Люси сообщила о результатах.

Тим был обеспокоен: «Марта», – начал он, – «Во всём остальном вы справитесь, как мама-русалка. Вы хорошо выглядите, и ваша грудь подходит для этой работы. У вас прекрасные волосы, как и их цвет. Но... Если у вас такой объём мочевого пузыря, я не думаю, что вы сможете протянуть в течение дня! Я просто хочу, чтобы вы могли растянуть свой мочевой пузырь ещё немного, на самом деле, примерно вдвое больше! Я не могу рисковать тем, что вы не продержишься достаточно долго на съёмках, чтобы пережить съёмочный день!»

Марта была немного подавлена.

«Думаю, я всего лишь пожилая женщина и, должно быть, недостаточно хорошо подготовилась к процедуре. Но я говорю вам вот что: если вы воспользуетесь мной, я не обоссусь! Я никогда этого не делала, как бы сильно это ни было больно, даже если я чувствую, что лопну! Я могу жаловаться на боль, но я смогу её выдержать. Просто позволь мне попробовать!»

Тим знал, что на данный момент у него нет другой кандидатки. Он смотрел на эту полуобнажённую 56-летнюю женщину, теперь с подтянутой спиной и гордо приподнятыми грудями, даже если немного направленными вниз, и подумал, что она идеальна, если бы только её мочевой пузырь держался на нужном уровне. Он сказал ей, что рассмотрит её просьбу, а затем проводил её до двери.

В тот же день появились ещё двое молодых кандидаток-русалок, но одна отказалась от интервью. Тим отклонил и другого, потому что её фигура не впечатлила.

Когда ушла последняя кандидатка, Люси сняла трубку телефона. Раздался женский голос.

«Я Эйлин Таунсенд. Тим звонил мне вчера вечером. Я хотела бы взять интервью для задания русалки, если можно. Я тщательно обдумала это. Я могу прийти завтра утром, если вы всё ещё хотите поговорить об этом.

Люси в некотором восторге подала знак Тиму. Эйлин сказали прийти в девять. Она возразила.

«Знаете, с учётом требований, которые вы наложили, я бы очень хотела прийти раньше. Я имею в виду, ну, это требование насчёт полного мочевого пузыря. Не могли бы вы сделать это раньше?»

Тим прошептал Люси, чтобы узнать, почему она хотела назначить встречу пораньше, но всё равно сказал ей прийти.

«Это вопрос времени. Тим сказал мне, что мочевой пузырь требовался потому, что мне, возможно, придётся обходиться пятнадцать часов без туалета. Я не знаю, смогу ли я это сделать, но теперь я попробовала, и я думаю, что я, может, справлюсь. Сейчас времени пять-тридцать. Через пятнадцать часов будет восемь-тридцать утра. Я только что поссала и опорожнила мочевой пузырь после того, как продержался с ним четырнадцать часов, но я мало пила. Я не планирую снова опорожнять его раньше, чем я приду, и примерно с семи утра я собираюсь начать пить всю воду, которую смогу удержать. Я не знаю, что это со мной сделает, но я собираюсь быть очень наполненной, когда войду к вам. Я не буду в бюстгальтере, я практически ничего не надену, если только смогу прийти пораньше».

Люси была поражена, но поставила её визит на восемь. Они с Тимом улыбнулись друг другу.

В среду, ровно в восемь, у дверей была посетительница. Эйлин Таунсенд действительно была там. Люси смотрела на неё, когда она вошла. У неё были короткие седые волосы и слегка загорелая кожа. Её довольно маленькие зрачки лишь слегка двигались под своим тонким покровом. На ней было красное платье, очень лёгкое и тонкое, перевязанное тонким шнурком на талии. Она была стройной, сообщила, что ей – 53 года, а на ногах она носила сандалии. Она улыбалась, и её лицо было чистым и привлекательным, с очень тонким макияжем. Когда Люси посмотрела на неё, она догадалась, что халат был её единственной одеждой и что под ним она была обнажена.

Эйлин не мешала чрезмерная скромность.

«Вы готовы к моему визиту, и всё будет в порядке, если я сниму халат?» – спросила она.

Люси кивнула ей, и её предположение подтвердилось. Эйлин Таунсенд скинула сандалии и встала перед ней обнажённая. Люси быстро прокомментировала ей наготу, отметив, что это были необходимы только для демонстрации её груди. Однако она добавила: «Поскольку вы пришли без какой-либо другой одежды, кроме халата, мы согласимся взять у вас интервью голой, если вы не возражаете».

На мгновение она позировала прямо, позволяя Люси видеть её тело. Цвет загара не распространялся ниже её шеи, что указывало на то, что она не загорала топлес, но её тело было твёрдым. Грудь у неё была невелика и слегка обвисала. Ниже пупка виднелись её тщательно подстриженные лобковые волосы, и была очевидная выпуклость, предполагающая, что её мочевой пузырь действительно был очень, очень, полон.

На её лице была улыбка, но когда Люси посмотрела на неё, в её глазах стояли слёзы, и она заметно дрожала.

Люси видела, что это была попытка показать беспечность, и её очевидное отсутствие скромности было притворным, поскольку она явно нервничала, слегка краснела и пыталась скрыть свой сильный дискомфорт. Люси пришла к выводу, что та испытывала сильную боль из-за попытки удержать мочу, и при этом пыталась скрыть это таким поведением, которое позволило бы ей как можно быстрее справиться с этим.

Люси вспомнила, что Эйлин сказала, что намеревалась выпить всю воду, которую следует выдержать сегодня утром, после того, как она уже задерживала мочу не менее четырнадцати часов. И эта женщина оказалась в положении крайнего дискомфорта из-за болезненно растянутого мочевого пузыря, который был вынужден принять ещё одну огромную ношу воды, и использовала всю свою силу мускулов, чтобы удержать его наполненным. Неудивительно, что она хотела пройти через это как можно быстрее. Это было причиной того, что она носила только одну одежду и так быстро её сбросила.

Люси быстро приняла властную позу, глядя на неё со всех сторон. Конкурсантка действительно была привлекательной женщиной, но, как отметила Люси, её маленькая грудь была твёрдой и хорошо держалась на месте, когда она двигалась, тогда как грудь требовалась больше, чтобы она провисала и выглядела старше.

Эйлин, похоже, нисколько не смутилась, когда её в обнажённом виде провели в кабинет Тима. Она протянула ему руку в знак приветствия, даже не пытаясь прикрыть своё голое тело. Тем не менее, Тим заметил, что рука, которую он не взял, сразу упала на её промежность и прижалась к её лобковой области, что было верным признаком её расстройства мочевого пузыря.

У Тима были в требованиях разные позы, что она и сделала. Он пытался поставить её в позу, в которой её груди немного двигались бы, но они просто не подчинялись. На самом деле они были достаточно твёрдыми и высокими, но это не соответствовало требованию.

Тим также увидел слёзы на её глазах и заметил, что она вся дрожит. Вместе с другими кандидатками он пытался растянуть интервью, чтобы увидеть, как эта женщина столкнётся с попыткой сохранить спокойствие и равновесие, когда её мочевой пузырь болезненно переполнен, но он видел, что ей уже приходилось с трудом справляться с этим. Как она ни старалась, боль проявлялась, и уравновешенности было недостаточно, чтобы её скрыть.

Эйлин знала уже, что не справилась с этим так, как надеялась. Она дошла до предела, и её голос дрожал, когда она говорила с Тимом: «Я не могу, я не могу !! Я так старалась, но не могу больше сдерживаться! У меня есть риск выпустить его – сейчас – сейчас. Даже если вы ещё не закончили со мной, пожалуйста, я должен сделать это сейчас, СЕЙЧАС !!»

Он быстро дал ей мерный кувшин. Она пыталась удержать его под собой ровно, при этом лишь слегка сгибаясь. Внезапно из неё вырвалась струя мочи, разбрызгиваясь по дуге и хлынув в кувшин. Она держала кувшин, рыдая, со слезами на глазах. Пока поток продолжал литься из неё, она понизила голос и сказала Тиму: «Думаю, я потеряла шанс – и я так хотела быть вашей мамой-русалкой! Я думала, что смогу заставить себя удержать его целиком!»

Когда она закончила, Тим заметил, что она помочилась почти на 1400 мл! Почти полторы литра из женщины, находящейся в тени пятидесяти лет! Он задавался вопросом, сколько других женщин смогут сделать это, со слезами или без них.

Он попытался её утешить. Она действительно отлично справилась с тестом мочевого пузыря, и единственная реальная проблема, которую он видел, заключалась в том, что её груди были слишком маленькими и слишком твёрдыми. Это было бы нелёгкое решение.

После того, как она ушла, ей сказали, что они скоро перезвонят ей. Затем Тим и Люси провели между собой конференцию.

«Слушай, Люси, эта Эйлин была великолепна, даже несмотря на слёзы и всё такое. Она явно могла выдержать всё это, но её фигура разочарует режиссёра Рассела. Ему нужны дряблые груди, которые немного раскачиваются. Они есть у Марты, но я не уверен, что у Марты есть мочевой пузырь, равный ей. Что ты думаешь насчёт этого?»

«Если бы мы могли уговорить Марту сделать ещё один тест, я бы посоветовал пойти на съёмки с ней. Но мне очень неприятно разочаровывать Эйлин – она действительно подвергла себя пыткам, действительно попробовала невозможное!»

После некоторого размышления Тим обнаружил, что разговаривает по телефону с Мартой Льюис.

«Марта, – начал он, – у вас действительно лучшая фигура для этого, и я хотел бы использовать вас, но мне просто нужно убедиться, что у вашего мочевого пузыря есть необходимая нам выносливость. Я знаю, вы сказали, что сможете продержать его дольше и гораздо полнее, но я не могу рисковать. В этой сцене вам придётся выпить столько воды, сколько вас попросят, и вам, вероятно, придётся провести пятнадцать часов без ссанья. Среди выбранных нами молодых женщин всем удалось вместить литр или почти литр, а вы сделали только две трети от этого количества».

«Тим», – вмешалась Марта, – «Я знаю, что смогу удержать это теперь – я знаю, что смогу. Будет больно, я знаю, но я могу вынести эту боль. Есть ли способ убедить вас?»

«Да, Марта, есть. Демонстрация. Это единственный справедливый способ сделать это. Приходите сегодня ко мне в офис с хотя бы литром в мочевом пузыре, и я буду использовать вас для этой работы».

«В какое время вы хотите, чтобы я пришла?»

«Как долго вы будете заполняться?»

«Как насчёт трёх-четырёх часов?»

«Хорошо – я буду там у вас!

Тим и Люси ждали своего примерного претендента, то бишь претендентку, гадая, действительно ли она добьётся успеха.

Они недооценили Марту Льюис.

В час дня Марта была в офисе доктора Мартина Филлипса, местного терапевта. Она была там, обращаясь к старому другу, Джерри Мэтисон, медсестре доктора Филлипса. Джерри знала Марту как случайную пациентку своего работодателя и как многолетнего личного друга.

Марта попросила: «Джерри, мне нужна твоя помощь! У меня скоро работа фотомодели, и мне нужно претендовать на неё сегодня днём. Ты можешь мне помочь. Я знаю, что ты делала катетеризацию в офисе. Ты можешь катетеризовать меня?»

Джерри уставился на Марту с лёгким шоком.

«Что, чёрт возьми? У тебя какая-то блокировка мочеиспускания? Тебе нужно обратиться к врачу, а его сегодня нет…»

«Послушай, Джерри, у меня мало времени. Нет, у меня нет закупорки. Возможно, это немного помогло бы, если бы я сделала это. Но мой контроль мочевого пузыря может быть недостаточно хорош для меня, чтобы получить эту работу и дебют в кино! Я хочу, чтобы ты вставила мне катетер не для опорожнения мочевого пузыря, а для его наполнения! Ты сможешь это сделать?»

Джерри, совершенно сбитая с толку, сел и просто уставилась на Марту, которая продолжила говорить:

«Видишь ли, им нужна модель моего возраста и формы, но работа потребует, чтобы я облачилась в костюм хвостатой русалки, из которого я не смогу выбраться, наверное, пятнадцать часов, и я не смогу ссать когда вздумается, пока нахожусь в нём, но мне придётся пить много жидкости, пока я его ношу. Так что я должна держать выпитую воду в себе в течение 15 часов, включая всё, что мне нужно пить. Так что они возьмут только женщину, которая может продемонстрировать, что она может в своём мочевом пузыре содержать литр или почти литр. Я уже пробовала и получила около двух третей литра. Я думаю, что смогу вместить целый литр, но я должен получить его в себе, а у меня нет способа узнать, сколько во мне уже. Мочевые пузыри не поставляются с датчиками. Но вы здесь можете воткнуть катетер и наполнить мой мочевой пузырь до полного литра; тогда всё, что мне нужно сделать, это удержать его достаточно долго, чтобы иди в агентство, где я смогу помочиться целый литр, что продемонстрирует мои сверхспособности. Ты не сделаешь это за меня, дорогая? Помоги мне!»

Джерри в замешательстве покачала головой, как на ненормальную.

«Марта, как ты можешь быть уверена, что твой мочевой пузырь вмещает литр? Это много для человеческого мочевого пузыря в таком возрасте! Я, наверное, могла бы вставить катетер, если буду делать это медленно, и растянуть твой мочевой пузырь, но это будет ужасно болезненно, и я не могу дать тебе обезболивающее. Затем, когда я вытащу катетер, тебе придётся держать объём самостоятельно, и ты, возможно, не сможешь. Я говорю тебе, что это будет растягивать твой мочевой пузырь до предела, и тебе будет очень-очень больно! И, даже если тебе удастся удержать его для кинопробы, я добавлю чистую воду. Если кто-то проверяет вас во время мочеиспускания, они увидят, что это вода, и узнают, что это неестественно!»

«Я подумала об этом. Не могли бы вы добавить каплю вот этого?»

Она достала из сумочки крошечную бутылочку жёлтого пищевого красителя.

«Он съедобен, не токсичен, и если вы добавите его в воду, она станет жёлтой. Она будет выглядеть естественно мочой. Никто не будет сомневаться в этом!»

Джерри пожала плечами, пробормотала что-то себе под нос и заглянула в шкаф с припасами.

«Сначала надо в первую комнату для осмотра», – сказала она. – «Пусть поставят катетер. Но сначала мне нужно осушить твой мочевой пузырь, или ты просто хочешь сначала помочиться и убедить меня, что он пустой? Если вы этого не сделаете, есть шанс, что я его переполню больше литра! И тебе лучше никогда не рассказывать об этом доктору!»

Марта улыбнулась своей победе. Она быстро прошла в дамскую комнату, пока Джерри готовилась. Вскоре Марта оказалась на столе в смотровой, с катетером, осторожно вставленным в её уретру.

Джерри подсоединил трубку к катетеру и отмерила литр воды, добавив каплю жёлтого цвета. Она подключила сумку к трубке и позволила воде течь в мочевой пузырь Марты. Когда мешок опустел, Джерри поднял его выше и слегка сжала, чтобы оказать давление. Марта лежала на столе, её мочевой пузырь постепенно расширялся. В неё вливали всё больше и больше крашеной воды. Джерри крикнула: «Вместилось до 600 мл. Как ты себя чувствуешь?»

«Ужасно плохо – как будто мне нужно пописить на что-то ужасное! Но продолжай!»

Джерри продолжила нагонять поток воды. Вскоре в сумке осталось всего 200 мл.

«Марта, ты уверена, что хочешь, чтобы я это сделала? В тебе уже 800!»

Марта лежала неподвижно, её кулаки были сжаты, её лицо исказилось, её решимость не поколебалась.

«Больше – больше, и как можно быстрее!»

«Марта, мне нужно делать это медленно, чтобы ты растягивалась понемногу. Я не могу делать это быстро. В любом случае, после того, как я закончу всё это, ты будешь сдерживаться!»

Джерри отметила счёт 900 мл, затем 950 мл. Марта явно страдала. Слёзы текли из её глаз. Боль была сильной. Вода всё ещё текла внутрь. Наконец Джерри объявила: «Хорошо, у тебя есть литр внутри. А теперь позволь мне спустить баллон с катетером и вынуть его. Тебе лучше подготовить свои мышцы к сильному удержанию!»

Пару минут спустя Марта сидела и поправляла одежду. Она была почти в оцепенении. Давление внутри неё было сильным, и вся её нижняя половина живота, казалось, содрогнулась от боли. Она чувствовала себя опухшей и чувствовала себя очень неуютно.

Каким-то образом ей удалось добраться из кабинета врача до офиса Тима, в паре кварталов отсюда. Она приехала раньше назначенного времени, но Тим и Люси ждали её. Марта сказала им: «Я здесь, может быть, немного пораньше, но я готова. Думаю, я могу доказать вам, что могу это сделать!»

Люси попросила её снять одежду и повесить её на вешалку, а Тим пошёл за мерным кувшином. Через минуту или две она была обнажена перед ними, её сильно опухший мочевой пузырь выступал из её живота, как грейпфрут. Волосы на её лобке были не подстриженными, густыми и тёмными. Вдруг ей стало неловко, что показался её куст; но она взяла кувшин и поставила его на место перед собой. Её ручей потёк.

Оба они наблюдали, поражённые силой её потока и количеством, которое она выпустила. Он легко преодолел её отметку в 650, и уровень продолжал расти. Он даже перевалил за 1000; собирается где-то около 1100. Потом она остановилась.

Они её поздравили. Она сделала то, что обещала. Она собиралась стать их мамой-русалкой. Она собиралась стать кинозвездой!
 

EverGiven

Переводчик
Фильм с русалками (часть 4)

Автор: Франсин (Francine)

ГЛАВА 4. На съёмках

Четверг был потрачен на то, чтобы гарантированно обеспечить, что модели русалок получат окончательные инструкции по подготовке. Они должны были внимательно следить за своим питанием и потреблением жидкости в четверг, чтобы свести к минимуму возможность проблем с мочевым пузырём или кишечником в пятницу. Им посоветовали поститься, насколько они могли, или есть только продукты с низким содержанием остатков в четверг и поддерживать потребление жидкости на минимально возможном уровне. В пятницу они должны были быть в студии в шесть утра, готовые к работе. Всё, что им нужно было доставить, – это самих себя, поскольку студия предоставила костюмеров и гримёров для их подготовки.

Тим в пятницу был в студии, чтобы проверить прибывших моделей. Он встретился с Марком Абрамсоном, режиссёром, который отвечал за съёмки. Марк был резким человеком с отсутствием терпения и артистическим темпераментом. Он был небрежно одет, его чёрные волосы доходили до плеч, а в кармане были солнцезащитные очки. Он быстро заговорил с Тимом.

«Модели русалок не являются моей главной заботой, меня больше всего интересуют актёры и их действия. Девушкам просто нужно сидеть там. Им нужно немного выпить, но кроме этого всё, что я ожидаю, – это то, что они сядут на свои места, и будут выглядеть красиво. Надеюсь, они не застенчивы – им нужно будет много показывать грудь. Я размещу их так, чтобы их верхняя часть была видна должным образом, но после того, как я размещу их, вы обязаны следить за тем, чтобы они оставались в том положении и не доставляли нам никаких проблем. Я не хочу слышать, что у них есть проблемы, так что вы позаботьтесь о них. Понятно?»

Он не стал ждать ответа и быстро ушёл.

Тим проверил прибывающих русалок. Как только одна из них была готова одеться, ей сказали пойти в туалет (её последний шанс на много часов), а затем зайти за занавеску, закрывающую зону для переодевания, где она должна была снять и оставить всю свою одежду. Затем она должна была предстать обнажённой перед двумя костюмерами, мужчиной и женщиной, которые облачили девочек в костюмы русалок.

Для этого будущая русалка должна была лечь на низкий столик, где её ноги были свободно связаны в коленях и щиколотках прочной, но мягкой верёвкой, которую затем надёжно связали. Это позволяло ей немного двигать ногами, но не расставлять их больше, чем на пару сантиметров. Между её внутренней стороной бедра протянули мягкую ткань, чтобы предотвратить натирание. Затем её перекатили на бок, а задняя половина сформированного хвостового костюма была подогнана к ней. Затем была установлена передняя половинка хвоста, и две части надёжно скреплены между собой. Затем эластичный верх был натянут на её ступни (теперь хвост) и подогнан к её талии. Затем проверяли костюм хвоста и использовали замазку, чтобы скрыть швы и любые видимые застёжки. Затем её осторожно поместили в сидячую, но откидывающуюся позу на низкий стул, где гримёры приступили к уходу за её волосами, лицом и телом.

Когда каждая модель была закончена, её осмотрел Марк, директор, а затем разрешил подержать полотенце на груди, пока двое мужчин несли её в большой фургон, ожидавший снаружи.

Процесс подготовки девушек шёл по графику, и примерно без четверти семь было объявлено, что они готовы к съёмкам. Шесть моделей: Паула, Рени, Жанна, Инесса, Сьюзен и Русалочка «мама».

Марта и другие были уложены на скамейки фургона. Женщины были разговорчивы, когда готовились к отъезду, и на самом деле им пришлось впервые встретиться группой. Излюбленной темой была способность «удерживать», которую они должны были продемонстрировать, и которая, как они знали, будет критически проверена сегодня. Но к этому моменту все они были накрашены, их ноги ещё не устали, а мочевой пузырь пуст, так что они могли пошутить над этим. Однако они действительно казались беспомощными, потому что не могли ходить или двигать нижней частью тела более чем на очень незначительную величину. Костюмы выглядели просторно и гибко, но на самом деле были довольно жёсткими, и им сказали, чтобы они держали ноги как можно более прямыми, чтобы не повредить костюмы.

То, что превратилось в колонну из пяти машин, уехавших из студии, везло русалок, актёров, операторов и остальных членов съёмочной группы. Команда ехала с моделями, с мужским визажистом, готовым сделать любой ремонт в полевых условиях.

Это была действительно долгая поездка. Они не были уверены в маршруте, попали в пробку и сделали небольшой объезд. День становился жарким, гримёр налил холодные безалкогольные напитки и роздал их. Русалки, говоря что-то об «опасной жизни» или другие шутки, принимали напитки, но пили их медленно.

Время было уже далеко за девять, когда они прибыли на место, которое представляло собой группу больших камней, расположенных на береговой линии, при этом волны мягко омывали нижние области, но оставляли верхние части камней сухими. Некоторое время ушло на то, чтобы режиссёр выбрал точное месторасположение русалок. Затем их по очереди вынесли из фургона и поставили на скалы. С них сняли полотенца, и их размещение было тщательно проверено. Марк критически изучил положение каждой русалки, уделяя особое внимание тому, чтобы грудь каждой из них была хорошо видна и не попадала в тень.

Работая с Мартой, он обдумывал, какую позу использовать.

«Как тебя зовут, русалка?» – спросил он её сначала.

«Марта, – тепло ответила она.

«Хорошо, Марта, ты должна быть старшим членом семейства. Мне нужно убедиться, что ваши волосы хорошо видны, чтобы просвечивала седина. Кроме того, ваш облик требует особого внимания. Остальные груди все высокие и твёрдые, поэтому не ожидается, что они будут сильно двигаться. Вашим нужно показать свою, ну, гибкость. Я хочу, чтобы вы несколько раз крутились вперёд и назад, чтобы я мог видеть, как часто ваши прелести вертятся. Попробуйте-ка!»

Марта, немного смущённая просьбой, тем не менее выполнила.

Марк дал ей несколько попыток, и проинструктировал её: «Когда камера направлена на вас, я хочу видеть, как эти штуки колыхаются и покачиваются. Так что пусть они болтаются – не пытайтесь удерживать их на месте. Понимаете?»

Марта кивнула.

Со всеми приготовлениями, которые казались необходимыми, время настало одиннадцать до начала съёмок. В знойный полдень девушки начали жаловаться на то, что у них горячие ноги, а некоторые были немного обеспокоены воздействием солнца на их открытые части тела. Однако их успокоили, и работа продолжилась.

Между дублями Тим спросил их, как они держатся. Марта чётко ответила: «Я в порядке, не беспокойтесь обо мне. Сейчас меня беспокоит только солнечный ожог, который я получу от того, что Марк называет «мои прелести». Они не привыкли к такому воздействию солнца.

Жанна была чуть менее беззаботной.

«Что ж, – сказала она, – было бы хорошо, если бы в этот костюм встроили туалет. Я ведь захочу писить. Но я буду в порядке – я продержусь!»

Инесса сказала: «Немного прохладно! Как без рубашки и с этим ветерком!»

Рени только улыбнулась и сказала: «Никаких проблем. Продолжайте!»

Гардеробные и гримёры служили поставщиками еды для группы и временами снабжали группу прохладительными напитками и несколькими бутербродами. Многие из мужчин обильно пили газированные напитки, но из русалок только Рени, казалось, хотела много их выпить. Остальные избегали напитков или медленно пили их, когда им предлагали.

Персонал работал старательно, перерывов было немного. Сцена с выпивкой была снята в начале мероприятия, и для этого каждой модели был предоставлен бокал с шампанским, который подал в сцене главный актёр. На самом деле бокалы были наполнены имбирным элем, имитирующим шампанское.

Марк настаивал на том, чтобы выпивка была настоящей, поскольку снимались многие крупные планы. Он объяснил, что после первой порции русалки должны были выглядеть так, как будто они были в восторге от напитков, и как будто они с энтузиазмом пили стакан за стаканом.

Режиссёру нужны были как продолжительные, так и крупные планы русалок, пьющих «шампанское», и актёром, подающего его, так много стаканов было наполнено и снова налито. По мере того как жаркий день приближался, Тим немного беспокоился о том, сколько выпивают девочки. Он тихо спросил у «поставщика провизии», сколько они налили. Клифф, гримёр, разливавший имбирный эль, признался, что обеспокоен.

«Мы уже израсходовали восемь литров, и никто, кроме русалок, не пил их», – прокомментировал он.

«Он делает ужасно много съёмок. Надеюсь, он скоро всё отснимет – я привёз с собой дюжину бутылок, а у нас осталось только четыре. Если ему понадобится больше, нам придётся попробовать использовать резерв из банок с безалкогольными напитками; я не знаю, где бы я смог достать здесь больше! Я беспокоюсь – я никогда не знаю, когда этот парень будет удовлетворён съёмками!»

Тим провёл мысленный расчёт. Было почти два часа дня, а девочки были в костюмах уже восемь часов. Восемь литровых бутылок, распределённых среди шести русалок, в среднем превышали литр на каждую. Если средняя русалка пила это вещество в течение последних двух часов, в ней суммарно было больше литра, не считая других напитков, которые они пили ранее, и он знал, что никто из них не мочился с шести утра. У них сейчас должны быть очень полные мочевые пузыри. Тем не менее, директор не подавал признаков того, что проект близится к завершению. На самом деле они снимали всего три часа; расписание требовало шести.

Тим поделился своими опасениями с Клиффом.

«Вы знаете, я не беспокоюсь о том, что у меня закончится материал, меня гораздо больше беспокоит другая проблема. На каждую из этих девушек ушло больше литра, и ни у одной из них не было перерыва в туалет за восемь часов. Как вы думаете, как они себя чувствуют?»

«Рад, что я не они», – был ответ.

Марк подошёл к русалкам и сказал: «Послушайте, дамы, вы не можете выглядеть усталыми сейчас. Продолжайте улыбаться! Вы должны отлично проводить время! Давайте посмотрим на ваш энтузиазм!»

Повернувшись к Тиму, он прокомментировал: «Чёрт возьми, их трудно поддерживать в настроении! Можно подумать, что им понравится всё это время, лёжа на берегу и просто чувствуя ветерок. Для них не может быть слишком холодно, и легко устать!»

Тим спокойно ответил: «Вероятно, у них полные мочевые пузыри. У них не было перерыва в туалет с шести часов утра, и они знают, что не получат его в ближайшие часы».

Марк был нетерпеливым.

«Такова работа. Они же модели. Они должны знать, как оставаться на месте и позировать!»

С этими словами он отправился к съёмочной группе.

Было сделано ещё несколько дублей. Марка было трудно удовлетворить как режиссёра.

«Хорошая погода, – подумал Тим. – Если бы у нас был ненастный день, с этим Марком вообще было бы невозможно».

Когда приблизилось три часа, Тим взял у Клиффа банку с напитком. Когда он открыл её, Клифф внезапно закричал: «Эй, посмотри на это!» – указал он на русалок в перерывах между съёмками, и все шестеро шумно кричали и насмехались над кем-то из съёмочной группы. Тим бросился посмотреть, в чём дело. Это многое рассказало ему о чувствах русалок.

У съёмочной группы тоже был долгий день, а туалета рядом не было. Было выпито много безалкогольных напитков. Обычно мужчины прятались за камень или автомашину, чтобы облегчить себе жизнь, но один оператор, очевидно, был удержан на своём посту какой-то неотложной обязанностью, и он просто отвернулся на глазах у девушек, расстегнул штаны и начал ссать.

Тим предположил, что девушки имеют право быть оскорблёнными его разоблачением, но когда он подошёл, он понял, что они кричали не из-за разоблачения. Это просто его бесчувственность, когда он делал перед ними то, что все они отчаянно хотели сделать, но не могли.

«Дайте сделать это и мне!» – крикнула Сьюзен.

«А как я! Дайте и мне!» – заорала Инесса.

Рени добавила своё шумное наблюдение: «Мужчины – слабаки! Женщины должны терпеть! Мужчины не могут!»

«Тебе следует быть на месте одной из нас», – прогремела Паула.

«Тебе следует поступать так, что мы должны терпеть», – крикнула Жанна.

«Мужчины! Нечувствительные свиньи!»

Только Марта, старшая в группе, казалась тихой.

Их гнев сказал Тиму, чего он боялся; их выносливость подвергалась суровым испытаниям. Осталось-то несколько часов!

После того, как оператор вернулся к своим обычным обязанностям и спокойствие было восстановлено, Тим подошёл к русалкам во время перерыва в съёмках. Он сказал им: «Я думаю, что сцена с выпивкой закончена – по крайней мере, я так надеюсь. У них всё равно заканчивается имбирный эль. Эй, я знаю, что это тяжело для вас; я пришёл проверить вас. Как у вас дела?»

Он проверил каждую из моделей, начиная с Марты.

Марта чувствовала себя несчастной. Внутренне она сомневалась в правильности своего трюка с медсестрой, чтобы получить задание. Тиму она могла сказать только: «Я держусь – просто жаль, что у меня нет ещё нескольких сильных мышц, с которыми можно было бы лучше держаться. Я бы хотела, чтобы в эти костюмы встроили предохранительные клапаны или, может быть, подгузники! ещё один стакан – я думаю, что мне досталось больше, чем другим». Так со всеми этими раундами, в которых он пытался напоить «Маму-русалку».

Она посмотрела на свою грудь.

«Я действительно не думала, что он будет впечатлён этим, но он заставил меня их много шлёпать. Прямо сейчас я хочу, чтобы они были резервуарами для хранения имбирного эля!»

Жанна была конкретна.

«Я забыл взять с собой запасной мочевой пузырь. Тот, который я использую, переполнен пару часов назад. Чувак, ты не знаешь, насколько он растянут. Больно, и будет только хуже!»

Инесса только покачала головой. Она скривилась и указала пальцем на область живота.

Рени улыбалась. Тим вспомнил её возможности. Она тихо сказала ему: «Я хорошо смотрю на всё это, но становится больно. Думаю, я справлюсь с этим, но я беспокоюсь об этих других русалках, которые не так стойки, как я. Особенно Марта, вон там. Я думаю, что ей действительно очень больно».

Паула была более решительна.

«Я пытаюсь. Не знаю, выдержит ли он это, пока мы не закончим, но я стараюсь!»

Тим надеялся, что они справятся с этим. Он слышал, как Марк что-то сказал о том, чтобы выпить вдоволь ещё раз, и убедиться, что у них нет бокалов с шампанским.

Клифф снова пришёл с очередными напитками. Он получил снимки дублей от съёмочной группы, но также и насмешки со стороны русалок.

«Вы принимаете возврат?» – крикнула ему Жанна. – «У меня есть литр или два, которые я хочу вернуть вам!»

Даже директор был обеспокоен. На вопрос Тима Марк спросил: «Они в порядке? Мы сказали шесть часов съёмки, знаете ли. Некоторые из них, кажется, сомневаются. Я полагаю, вы сказали им, что они должны были делать?»

«О, они всё прекрасно знают. Но есть человеческие ограничения. Они достигнут пределов. Нам нужно закончить как можно быстрее».

«Я хочу, чтобы вы извинились перед ними от моего имени, за эту тварь оператора. Он должен был знать лучше, чем выставлять себя ссыкуном напоказ таким образом перед шестью женщинами! Я сказал ему, если когда-нибудь попробует это снова, он будет уволен!»

«Знаешь, – попытался сказать ему Тим, – они не были так расстроены из-за того, что он выставил себя напоказ, а из-за того, что он делал. Он действительно ссал на рабочем месте! Может! У каждой из этих девушек, вероятно, был гораздо более полный мочевой пузырь, чем у него, и ни одной из них не позволялось вообще никакого облегчения! Вот что их расстроило!»

Марк был немного рассержен.

«Весь день вы рассказывали мне о проблемах с женским мочевым пузырём! Скажите им, чтобы они просто терпели! Это то, за что им платят! Я больше не хочу об этом слышать!»

С этими словами он снова бросился в бой.

Тим ничего не мог поделать, кроме как пожать плечами. Он прилагал скорейшие усилия, чтобы модели могли закончить съёмку. Становилось всё труднее и труднее заставить их улыбаться в камеру. За кадром, в перерывах между дублями, под хвостовыми костюмами начинали показывать искажённые лица и сжатые кулаки, с явно ёрзающими руками и даже ногами. Пару раз Марк призывал их держать хвосты неподвижными, из-за подёргивания их связанных ног.

В 15:45 производился дубль, опять съёмка русалок. У них было пять часов из шестичасового графика съёмок. Внезапно при включённых камерах Жанна вскрикнула. Она рыдала, кричала: «Я не могу – просто не могу!», Слёзы текли по её совершенно неулыбчивому лицу. Все взгляды упали на неё. Вся передняя часть её хвоста дрожала, внешняя поверхность хвоста быстро двигалась. Потом кусочки оторвались. Это зрелище начало ухудшаться. Осколки хвоста упали, затем отвалился большой кусок, и хлынул поток жидкости, смыв ещё несколько осколков. Части её связанных ног стали видны, и жёлтая жидкость пропитала её ноги и остатки костюма. Смывался также макияж.

Было очевидно, что Жанна потеряла контроль над своим мочевым пузырём, и теперь его содержимое смывало потоком её бумажный хвост и тщательно нанесённый макияж, делавший его гладким. Она выглядела в беспорядке и продолжала рыдать и плакать.

Марк не проявил ни сочувствия, ни веселья.

«Вытащить её оттуда! Освободить этот камень!»

Его восклицания перемежались серией непристойностей, после чего он крикнул девочкам: «Остальным лучше держать себя в руках! Теперь мы должны продолжать с пятерыми из вас! Я надеюсь, что остальные смогут сделай лучше! Лучше бы не было такой проблемы!»

Он злился на Тима: «Вы должны были предоставить моделей, которые могли бы оставаться в образе в течение шести часов!»

Он отошёл, злясь и ругаясь.

Жанну унесли от камня, моча капала с её ног и того, что осталось от её костюма русалки. Мужчины сняли остатки хвоста и освободили её ноги, а затем оставили её рядом с фургоном, который их привёз. В этот момент Жанна была обнажённой до письки, стояла рядом с фургоном, в слезах, её глаза были закрыты руками. Казалось, она не столько обеспокоена своей наготой, сколько смущена своей неудачей и унизительным зрелищем, которое она всем устроила.

Тим подошёл к ней и попытался её утешить. Она посмотрела на него и пробормотала: «Извини! Я должна была это сделать! Я просто не могла больше сдерживаться! Когда я начала протекать, я не могла остановить это, пока не промок хвост и не начал разваливаться. К тому времени, когда я остановила это, было уже слишком поздно. Прошу прощения!»

Тим попытался успокоить её, но она не слушала. Она прервала его: «Мне всё ещё больно там! Я остановила это посередине, но я могла бы закончить, теперь это не имеет значения!»

С этими словами она опустилась на корточки и излила мощную струю из мочевого пузыря на землю. Это продолжалось около 30 секунд, затем прекратилось, оставив перед ней на земле большую лужу. Она повернулась, всё ещё тихо всхлипывая, и села в фургон сама. На ней не было одежды. Ей было всё равно. Она лежала на сиденье, обнажённая, одна, вся в слезах.

Остальные пять русалок еле сдерживались, показывая свою агонию, за исключением, пожалуй, Рени, которая, казалось, лучше всех могла скрыть свои нужды. Марку это не понравилось, но он продолжил использовать оставшиеся пять моделей.

Тим задавался вопросом, кто будет следующим, кто потеряет контроль. От них требовалось намного больше, чем он ожидал. Сцена с выпивкой была снята в начале эпизода, и в результате они выпили намного больше, чем он ожидал. Но, что ещё хуже, они должны были поглотить всё раньше, что означало, что удерживать намного дольше. Он надеялся, что они подошли к концу съёмок.

Инесса была следующей, кто проявил признаки неудачи. В конце дубля она крикнула: «Это должно быть для меня последним – если мне придётся ждать конца дольше, я потеряю контроль, как и Жанна!»

Паула согласно кивнула. Марта покачала головой, лицо её исказилось, груди дрожали.

Время было около 16:20. Теперь они не ходили в туалет более десяти часов: меньше, чем ожидал Тим, но с гораздо большим потреблением жидкости, чем он предполагал. Как долго они могли продержаться? Одна уже «провалилась», и, похоже, ещё две из них были на грани.

Тим умолял Марка прекратить съёмки. Марк был не готов.

«Мне нужно около часа, чтобы закончить это; и мне нужны русалки на позициях. Я могу справиться с этими пятью, но …» – его голос затих в задумчивости. Вдруг он созвал своих работников.

«У нас проблема. Одна русалка – та, – сказал он, указывая на Инессу, – вот-вот даст течь. Я должен держать их вместе ещё достаточно долго, чтобы закончить, может быть, ещё час или около того. Другие, кажется, держатся там, но это уже проблема. Можете ли вы сделать небольшую операцию на этом костюме, чтобы освободить её, а затем починить, чтобы он продержалась ещё в течение часа?»

Они быстро поговорили, а затем подошли к Инессе с сумкой со своим оборудованием.

Девушка-костюмерша сочувствовала Инессе: «Малышка, держись! Они подвергают тебя пыткам, и мы попытаемся помочь тебе освободиться. Тебе интересно?»

Инесса восторженно поддержала её. Женщина положила Инессу на бок, затем начала нежно прощупывать перёд её костюма. Она взяла небольшой нож и ножницы и начала вырезать небольшое круглое отверстие спереди, чуть ниже того места, где, по её мнению, была промежность Инессы. Тем временем её помощница позвала двух мужчин, чтобы они подошли и помогли.

Женщина осторожно ощупала костюм, её рука коснулась интимных зон Инессы и слегка ощупала её живот.

«Боб, ты должен это почувствовать – держу пари, ты никогда не сталкивался с таким раньше!», – сказала она своему коллеге. По её просьбе его рука выскользнула из проделанного отверстия и потянулась вверх, к каменному мочевому пузырю. Инесса вздрогнула и взвизгнула: «Нет, только не туда – не надо давить!!».

Он посмотрел на даму-костюмершу: «Она там твёрдая, как камень, и вся опухшая! Неудивительно, что она так суетится! Вот, позволь мне помочь …» – его рука поправила края отверстия, немного отогнув бумажный материал. Вместе они посмотрели сквозь него, где её половые губы были выставлены на яркий солнечный свет, а лобковые волосы просвечивали.

«Давай попробуем сейчас, – сказал он, – нам нужно положить её и прижать лицом вниз, чтобы ничего не попало в хвост; всё должно вытечь из проделанной дыры».

Мужчины подняли её, один держал каждую руку, а другой её ноги, заключённые в хвост. Они держали её на уровне талии, на уровне лица, её открытая грудь свисала.

Боб наклонился и залез под неё, держа в руках небольшую лопатку. Он просунул её в отверстие, пытаясь попасть в пространство между её ногами. Это не подходило.

«Используй свою руку, дурак, немного мочи тебе не повредит», – с тревогой проинструктировала его коллега-женщина. Он поместил свою руку с двумя пальцами, зажатыми между её ног, его ладонь была обращена к верхней части её тела, готовая отвести её мочевыделения от попадания в хвост.

«Отпусти! Сейчас!» – кричали они Инессе.

Инесса была странным зрелищем. Находясь в положении лёжа, её обнажённая грудь свисала под ней, мужчины поддерживали её руками и ногами, а мужская рука проскользнула в небольшое отверстие, прорезанное вокруг её промежности. Вдобавок она подняла голову, отогнув её назад. Она была похожа на рыбу, которую вытаскивают из моря. Она чувствовала руку Боба в своём интимном месте, зажатую между её связанных ног. Её мышцы были сжаты, когда она страдала от сильных спазмов мочевого пузыря. Она пыталась его освободить. На это ушло немного времени.

Боб почувствовал, как её моча забрызгала его руку. Он попытался отклонить поток вниз, чтобы уберечь хвост. Поток жидкости вылился из неё и ринулся на землю внизу. Инесса чувствовала себя странно. Никогда ещё ей не приходилось писить в такой странной позе, когда её держали несколько мужчин, когда другой мужчина использовал свою руку, чтобы отклонить её поток ровно вниз, и пока вся команда наблюдала. Она смотрела прямо на оператора. Вдруг она поняла, что он снимает её! Ей хотелось закричать в знак протеста, но судороги утихали, а боль уменьшалась. Ей было слишком хорошо, чтобы жаловаться на что-нибудь.

Они держали её так несколько минут, пока она с перерывами мочилась. Когда она закончила ссать, её положили, и костюмеры начали устранять повреждения костюма, пытаясь восстановить проделанную дыру и замаскировать швы.

«Эй, а как насчёт нас?» – причитала Сьюзен.

Паула тоже смотрела с нетерпеливым лицом, почти шепча: «Не могли бы вы сделать это и для меня, пожалуйста?»

Только Рени казалась равнодушной. Марта посмотрела немного вбок и ничего не сказала.

Марк сделал чёткое заявление:

«У нас нет времени облегчать вас всех! Мы просто пытаемся не допустить, чтобы эта съёмка провалилась! Давайте вернёмся к съёмкам, и мы скоро закончим!»

Они пошли работать дальше. Теперь Инесса расслабилась и улыбалась. Остальные стиснули зубы и пытались терпеть. Время шло медленно.

Наконец-то настал великий момент. Через несколько минут восьмого было объявлено, что операторские работы окончены. Мужчинам было приказано собрать девушек и отвезти их обратно в фургон.

Инесса, не торопясь, теперь ждала остальных, расслабившись.

Двое мужчин подняли Сьюзен, а двое других несли Паулу. Рени ждала своей очереди.

Марта, мама-русалка, не могла долго ждать. Когда первых двух русалок несли в фургон, Марта наклонилась и начала срывать костюм «рыбий хвост».

Она быстро разобралась с этим и каким-то образом сняла шнур с лодыжек. Соединив колени вместе, она встала на ноги, повернувшись боком к камере. Она наклонилась, стоя, расставив лодыжки на расстоянии 30 см одна от другой, но её колени всё ещё были связаны, её груди покачивались под ней при каждом движении, когда она пыталась освободить колени. В конце концов она сняла с себя шнур и встала, широко раздвинув освободившиеся ноги, и, не глядя в камеру, выпустила большой поток мочи. Он вылился из неё, как из водного шланга, разбрызгивая и хлестая, стекая по её ногам. Заметно выделялся её густой чёрный куст нестриженых лобковых волос. В восторге от освобождения, она встала и подняла руки, как будто подавая знак победы; демонстрация полной фронтальной наготы всей команде, которая просто стояла и смотрела. То ещё было шоу!

«Тим!» - закричала она. - «Я знала, что смогу! Я говорила вам, что смогу! И я сделала это, сделала!»

После окончания показа Марта шла к фургону в полной наготе, её ноги были мокрыми от струй мочи, она гордо вертела телом и покачивала грудью на ходу.

«Последний шанс увидеть это, ребята!» – крикнула она, эта 56-летняя женщина с изящным телом и великолепными седыми волосами, представившаяся, как будто она была подростком.

Вернувшись в фургон, команда срезала костюмы-хвосты с Паулы и Рени, оставив их обнажёнными, хотя им быстро предложили полотенца, чтобы те прикрылись. Не дожидаясь полотенца, Паула выскочила, сразу же нашла место возле фургона, села на корточки и обильно поссала.

Рени села в фургоне и накрылась полотенцем. Она сидела на удивление тихо, не улыбалась, немного корчилась, пока фургон отправлялся в обратный путь. Примерно через пятнадцать минут после начала поездки Паула пристально посмотрела на неё, затем спросила прямо: «Ты всё ещё не писила, не так ли? Единственная из нас, кто этого не делал! Ты пытаешься что-то доказать?»

«Может быть», – мягко ответила Рени. Затем добавила: «Я просто хочу посмотреть, смогу ли я продержаться, пока мы не вернёмся – может быть, я смогу это!»

Пока продолжалась поездка, женщины тихо разговаривали между собой, в основном измученные долгим утомительным днём. У Рени было мало внимания, но выражение её лица передавало боль, которую она чувствовала. Несколько раз кто-то спрашивал её, не хочет ли она остановиться выйти поссать, но она всегда качала головой.

Через час после начала поездки Рени заметно потирала живот, стиснув зубы, её тело напрягалось изо всех сил, чтобы держать мышцы в напряжении. Внезапно она позвала водителя: «Пожалуйста, сделайте быструю остановку. Мне нужно выйти на минутку! Пожалуйста …»

Остальные девушки начали немного ухмыляться. Рени наконец-то пришлось сдаться. Водитель остановился, и она быстро двинулась к двери фургона, оставив полотенце. Не пытаясь проявить скромность и стеснение, она выпрямилась перед фургоном в лучах слабого солнечного света, раздвинула ноги, художественно заложила руки за шею и извергла поток мочи на землю перед собой. Все смотрели на это.

Через минуту или около того она повернулась к фургону, заметив, что все смотрят на неё, и объявила: «Итак, у меня ничего не получилось до конца – но я прошла это чертовски лучше, чем кто-либо другой! И я почти прошла путь назад! Возможно, я не самая красивая модель в этой партии, но никто другой не смог удержать мочу так, как я!»

Она гордо отбросила волосы назад, закончив ручей, затем проскользнула обратно в фургон и рухнула на своё сиденье. Двое мужчин аплодировали. Остальные женщины просто смотрели одна на другую. Кто-то пожал плечами.

Они вернулись во временную студию. Уже темнело, и дневная работа была сделана. Шесть женщин, все завёрнутые в полотенца, вернулись в комнату, где они были одеты, и забрали свою одежду. Тим сердечно поблагодарил их за работу в тот день и за боль, которую, как он знал, они все пережили.

«Все, кроме Рени», – поспешила добавить Инесса, - «Я думаю, ей это понравилось!»

Рени только улыбнулась.

Марта оделась, а Тим наблюдал со стороны.

«Взгляните на меня в последний раз – я думаю, что для этого я уже немного старею. Я бы не хотела повторять это снова. Я уже не могу иметь тело, подходящее для показа …», - затем она остановилась, заколебалась и задумчиво добавила: «Но даже если это был последний рывок, это было весело! Даже если я чуть не провалила тест на мочевой пузырь! Знаете, когда всё закончилось и я смогла снять этот русалочий костюм, мне было так жутко, что мне было всё равно, кто меня видел, как я дёргаюсь и ссу. Если бы мочевой пузырь не был таким полным и не болел так сильно, я еле смогла это сделать. Мне бы просто нужно было выйти из этого и всё испортить!»

«Марта», – ответил Тим, – «Ты была великолепна! Если бы даже тебе было двадцать, ты бы не смогла устроить лучшее шоу!»

Он протянул руку для последнего поздравительного рукопожатия.

Люси, встретившая их на обратном пути, посмотрела на Тима.

«Всё прошло нормально?» – спросила она, задумчиво добавив. - «Я очень рада, что не была одной из русалок!»

«Отличное шоу, Люси, отличное шоу. Даже мама-русалка – нет, особенно мама-русалка. Но давай никогда больше этого не делать. Хорошо?»

КОНЕЦ
 

EverGiven

Переводчик
Позорные происшествия с Джиной
Примечание: эта история содержит описание женского отчаяния и случайного промокания.
Автор: Посейдон

Мне уже далеко за 30, и за эти годы у меня было много мелких, а иногда и не очень мелких происшествий и утечек в моих трусиках. По моему опыту, большинство женщин делают это, хотя далеко не многие хотят это признать! Мы все обнаруживаем, как в подростковом возрасте, так и по мере взросления, что смех или кашель с полным мочевым пузырём вызывает небольшие утечки и затем мокрые трусики, как и ожидание туалета в нетерпении, особенно если у вас есть дети. На самом деле, я думаю, что некоторая утечка при позывах происходит чаще, чем полная потеря контроля. Если мне приходится терпеть в течение долгого времени, я часто обнаруживаю, что мои штаны влажные, а иногда и довольно мокрые, когда я наконец добираюсь до туалета. Хотя я редко замечаю утечки, когда они происходят!

Это напомнило мне время, когда я обписилась, сидя дома на диване и глядя в телевизор, и даже сама не знала, что это сделала. Я приняла душ перед этим, на мне были только трусики, бюстгальтер и халат. Я лежала с поднятыми ногами, мой муж сидел в кресле, пока мы пили пиво (банку, две или три) и смотрели фильмы. Когда программа закончилась, я встала, чтобы лечь спать, и тогда мой муж заметил большое мокрое пятно на том месте, где я сидела. Он сразу спросил меня, не обоссалась ли я. Я даже не чувствовала себя мокрой, и поэтому решительно отрицала это. Он нащупал мокрое пятно на диване и понюхал пальцы, сказав мне, что от них пахнет мочой, а затем нащупал мокрое пятно, которое он увидел на спине моего халата. Я посмотрела на него, но всё ещё отрицала, что нассала в штаны.

Притягивая меня к себе, он почувствовал мокроту между моих ног, говоря, что мои трусики напрочь промокли, и как я могла это отрицать, что сидела там и намочила себя. Я просто тупо смотрела на него, всё ещё утверждая, что я сухая. Только когда он заставил меня прощупать себе штаны, я сняла их и увидела, что перемычка и область жопы промокли, и я приняла случившееся как свершившийся факт. Совершенно не осознавая, что я делаю, я там сидела, пила пиво и полностью намочила свои трусики. Я даже не хотела ссать, так что причина была не в этом. Просто так случилось, что мой мочевой пузырь от выпитого пива опорожнялся так медленно, что я понятия не имела, что у меня происходит течь …

Это действительно приводило меня в замешательство, и я беспокоилась, что подобное может случиться и на работе в офисе. Одно дело – обоссаться, когда ты уже еле терпишь и не успеваешь сходить в туалет, но… Это случилось со мной однажды в колледже, когда я поздно вечером пыталась закончить задание, и тогда я слишком долго откладывала поход по коридору в туалет. В тот раз я вдруг почувствовала первую горячую струю в трусиках и бросился скорее в туалет. У меня это не получилось. К тому времени, когда я вошла в кабину, у меня были потёки по всем ногам, и, хотя мне удалось стянуть свои желтовато-коричневые штаны, я закончила тем, что не успела снять и поссала сквозь трусики, пока была там. Я немного вытерлась перед тем, как вернуться в свою комнату, но мои брюки были в пятнах до колен, и было очевидно, что я обоссалась.

Нечто подобное произошло несколько месяцев спустя, но, к счастью, тогда на мне была просторная юбка. Я напилась в баре в один напряжённый обеденный перерыв, и у меня просто не было времени сходить в туалет. К концу дня за мной зашёл будущий муж. Я как раз собиралась уходить, когда почувствовал влажность в штанах и поняла, в каком отчаянии я была – я забыла о своей нужде во время работы, но была готова образовать на полу неприятную лужу! Я бросился в женский туалет, который, к сожалению, был наверху. У меня не было времени даже подумать о том, чтобы стянуть трусики, не было времени. Я просто приподняла юбку, села и стала ссать сквозь них. Позже, на улице, я сказала своему парню, что в спешке забыла снять трусики и намочила их. Ему понравилось, особенно когда мы провели следующие вечерних два часа в городе со мной, гуляя по многолюдным улицам в мокрых трусиках. Моя юбка была сухой, ничего не было видно, поэтому я сомневаюсь, что кто-то ещё знал, что я сделала с трусами, кроме него.

Написание об этих маленьких происшествиях в моих трусиках вызвало некоторые другие воспоминания, в том числе пару происшествий во время отпуска. Один случай был связан с публичным мочеиспусканием в моём купальнике, другой случай был более приватным, когда я мочилась в постель в отеле.

Сначала я была с мужем и маленькими детьми на небольшом, но популярном пляже. Я ненавижу пользоваться грязными общественными туалетами, поэтому просто терплю, зная, что в какой-то момент я пойду искупаться и займусь этим там. Мой муж тоже сказал мне, что туалеты были довольно неприятными. В конце концов, я решила, что я просто хочу пи-пи, но поняла, что прилив ушёл, оставив 200 метров ходьбы до воды. Эта прогулка была непростой, но я почти держалась. Ну, вообще-то я чувствовала себя довольно подтекающей.

Я собиралась войти прямо по пояс, но младший ребёнок боялся воды и не пошёл к папе и не остался на песке. Я была по щиколотку в довольно холодной воде, и это помогло свершиться. Мой мочевой пузырь просто сдался, и, несмотря на то, что вокруг меня было несколько человек и ребёнок на руках, я просто стояла, и горячая жёлтая струя потоком текла из промежности моего купальника по ноге. Я просто ничего не могла с этим поделать. Я немного смутилась, но мой муж очень возбудился, если бы вы видели, размер выпуклости от его ствола был заметным ориентиром!

Вторая авария произошла через пару лет. Нам с мужем удалось провести выходные в одиночестве и остановиться на пару ночей в загородном отеле. Шторм не давал нам уснуть большую часть первой ночи, а во вторую я спала очень крепко.

Рано утром я наполовину проснулась от странного сна, недоумевая, почему мне стало мокро.

«Что происходит, что происходит, я вся мокрая», – пробормотала я, подталкивая мужа к пробуждению.

Крякнув, он спросил меня, в чём дело.

«Я мокрая, почему я мокрая?» – спрашивала я, всё ещё дремлющая, встав с постели.

Стоя там и глядя на кровать, я всё ещё не понимала, что я сделала. Я пощупала свои атласные шорты – жопа, штанины и промежность были мокрыми. «О боже», подумала я, «этого ещё не хватало». Ссать в постель, да ещё в гостинице, этого я ещё не делала, ну, может однажды, когда была беременна, но потом у меня тогда часто были мокрые трусы. Я потянулась вниз, чтобы ощупать кровать, и с нарастающим ужасом обнаружила огромное мокрое пятно мочи на том месте, где лежала.

«Блин! Я намочила постель!», – выпалила я.

«Что ты наделала? Негодяйка!», – спросил мой муж, так как он сам почувствовал мокрое пятно сбоку от себя.

«Я обоссалась, о боже, я намочила себя, я нассала в кровать! Как это плохо, ты можешь проверить это», – рыдала я, сидя в туалете с открытой дверью и на виду, когда я опорожнила то немногое, что осталось в моём мочевом пузыре.

Оставив мокрые шорты и топ в ванне, я надела халат и вернулась, чтобы осмотреть повреждения. Мы включили свет, откинули покрывало и обнаружили, что влажная зона немногим больше обеденного подноса. Когда я лежала на боку в мягкой постели, моча скапливалась у моего бедра и поглощалась толстым одеялом. К счастью, я проснулась до того, как полностью потеряла контроль.

Сняв простыню, мы обнаружили, что матрас почти высох. Чтобы немного всё просушить, мы повесили простыню на батарею отпления, а пододеяльник перед тепловентилятором. Мы прижались к сухой стороне кровати, а к тому времени, когда мы были готовы уходить утром, мокрое постельное бельё высохло, поэтому мы снова надели его и ничего не сказали работникам отеля, надеясь, что испачканная простыня и слабый запах мочи не будут замечены ими.

Моего мужа этот инцидент очень сильно возбудил, а мне было просто неловко.
 
Последнее редактирование:

EverGiven

Переводчик
Сидр течёт по ножкам
Примечание. В этой истории рассказывается о женском отчаянии и увлажнении, а также о мастурбации.
Автор: Посейдон

Впервые я обнаружила приятные аспекты того, чтобы мочить трусики, ещё в университете. Всё началось с того, что я подружилась с группой девушек в клубе народной музыки и стала часто посещать различные пабы в этом районе. По некоторым причинам сидр был нашим любимым напитком, он был дешёвым и крепким, несмотря на его хорошо известные мочегонные свойства.

Когда я впервые присоединилась к группе, меня забавляли частые упоминания о том, что в конечном итоге я получаю «сидровые ножки», если кто-то из нас выпьет слишком много. Я предположила, что это означает напиться пьяной, но должна была выяснить иное, хотя наши частые посещения женского туалета и тот факт, что я знала, что несколько девушек держат запасные трусики и колготки в своих сумочках, должны были выдать смысл!

Так или иначе, в пятницу вечером мы все пошли в клуб в городе, и я, должно быть, выпила три или четыре пол-литровых стакана сидра. То есть, полтора-два литра в сумме. С какого-то момента я и моя подруга Мелания каждые 20 минут бегали в туалет. В конце вечера она хихикала, надеясь, что нам не придётся слишком долго ждать нашего автобуса домой. Мы обе пошли в туалет перед тем, как уйти из паба, но, когда это случилось, мы опоздали на наш автобус, и нам пришлось ждать пятнадцать минут следующего. К тому времени, как мы дождались следующего, нам обеим остро нужно было снова в туалет.

Дорога была короткой, меньше 20 минут, но сидр приводил нас в неописуемое отчаяние (вернее, описуемое). Нам обеим приходилось крепко скрещивать ноги, и мы еле могли сидеть на месте. Мы, должно быть, смотрелись зрелищно. Мелания сказала, что она так дико не хотела ссать уже долгое время, в то время как я признала, что у меня будет мокрое сиденье подо мной, если мне придётся терпеть намного дольше. Мы обе хихикнули, и я почувствовала, как струя мочи намочила мои штаны, и только умение и сверхчеловеческие усилия предотвратили серьёзную аварию. Я не писилась в штаны с детства и не очень хотела делать это сейчас, публично и в 19 лет.

Остановка Мелании была первой, и когда она вышла, она улыбнулась, сказав, что не думала, что на этот раз доберётся до дома сухой. Боль в мочевом пузыре и влажные трусики говорили мне нечто подобное. Моя остановка была уже скоро, я осторожно встала и направилась к выходу из автобуса. Я продержался довольно долго, но, едва ступила на тротуар, как брызнула горячей струёй мочи на мои трусики. Благо что не в автобусе! Тёплая моча распространилась по моей промежности и стекала по одной ноге и немного по другой. Пару шагов, ещё один выплеск, и я знала, что причиню штанам крупное наводнение.

Я шагнула в темноту автобусной остановки в тот момент, когда окончательно прорвалась дамба. Боль в мочевом пузыре исчезла, и на мгновение я не почувствовала потребности в пи-пи, а затем мои внутренности просто растаяли. Из меня хлынул ливневый поток, хлынув по ногам, щекоча попу, намочив трусики и колготки, наткнувшись на туфли и растекаясь огромной лужей по земле. Мне казалось, что я ссала целую вечность, но, в конце концов, наводнение утихло, и я просто стояла, затаив дыхание, радостная и облегчённая, но очень, очень мокрая!

До моей квартиры оставалось всего пара минут, и я молилась, чтобы никто из моих знакомых не увидел меня, прежде чем я попаду внутрь дома. Как только я вошла в дверь, я бросилась к зеркалу в полный рост, чтобы осмотреть повреждения. Моя чёрная юбка, хотя и мокрая сзади, скрывала мою мокрую попу, а на моих тёмных колготах было на удивление мало видимых следов. На самом деле, было трудно сказать, не присмотревшись, что я только что обмочилась, как непослушный ребёнок. Тёплая влажность моих атласных трусиков на моей коже и влажных колготок, прилипших к бёдрам, рассказали бы совсем другую историю.

Эти чувства меня заинтриговали. На самом деле это был довольно приятный опыт обоссанства, когда я стояла и мочилась в штанах – прекрасное чувство освобождения и облегчения в сочетании с очень чувственным ощущением, когда твоя горячая моча омывала твой клитор, прежде чем впитаться моими трусиками и течь горячими ручейками по моим ногам. Я сбросила юбку на пол и внимательно осмотрела нижнее бельё. Мокрая мокрая дуга проходила в некоторой степени вверх по передней части моих штанов от перемычки, в то время как сзади мокрая зона изгибалась через жопу почти до пояса. Я чувствовала всю свою мокрую попу, и мне нравилась влажность на моей руке, я смаковала что-то, что казалось тогда изысканно непослушным. Я, взрослая женщина, бесконтрольно мочила трусики, как маленькая девочка, и вдобавок наслаждалась этим.

Моя рука вошла в промежность, прижимая влажный материал к клитору. Я нежно потёрлась и почти без предупреждения испытала сокрушительный оргазм, от которого у меня затряслись ноги. Я открыла для себя новые ощущения.

К этому времени мой мочевой пузырь снова наполнился переработанным сидром, но на этот раз я не стала торопиться в туалет. Я просто терпела, пока снова не начала мочиться в трусы. Когда я начала терять контроль, я бросил несколько полотенец на пол в ванной и просто отпустила. Горячей струёй, пробегающей по моей руке, я массировала себя до ещё одного чудесного оргазма.

Измученная, я бросила ещё пару полотенец на кровать и так и легла спать, всё ещё не снимая мокрых трусиков и колготок. Я проснулась и обнаружила, что почти высохла, хотя была довольно удивлена, что не намочила постель! Я встала и снова намочила трусики в ванной комнате, прежде чем принять душ и одеться, чтобы потом выйти на улицу, бросив пропитанные штаны и полотенца в стиральную машину перед уходом.

Я встретила Меланию в кафе в торговом центре, и первое, что она спросила, было, добралась ли я до дома или закончила с «сидровыми ножками», признав, что она приобрела «сидровые ножки», пытаясь найти ключ от входной двери где-то на дне своей сумочки. Я притворился непонимающей и спросила её, что она имела в виду под сидром, наслаждаясь фактом, что она тоже основательно обоссалась прошлой ночью. Были ли у неё те же чувства, что и у меня?

Пить сидр будет весело!
 
Последнее редактирование:

EverGiven

Переводчик
Нарочное происшествие

Автор: Посейдон

Позвольте мне начать с того, что я не имею привычки писиться как маленькая девочка, конечно, не намеренно, как в прошлое воскресенье. Как и большинство женщин, я бывало случайно попадала в крупную аварию (и, поскольку у меня есть дети, у меня много опыта в тех неприятных маленьких утечках!). Однако, если не считать пары происшествий в состоянии алкогольного опьянения студенткой в университете, когда я обоссалась на обратном пути в вестибюле, что-то серьёзное, помимо мокрых трусиков, было редкостью, хотя и не неслыханным, поскольку я иногда снимала их довольно поздно, и сидела в мокрых трусиках в туалете, когда я не успевала их вовремя снять.

Однако вернёмся в прошлое воскресенье. Мы с мужем пошли в местный паб, чтобы перекусить и выпить, прежде чем отправиться на прогулку по заводям вокруг деревни. Я выпила несколько больших пол-литровых стаканов светлого пива и перед уходом приняла меры предосторожности и воспользовалась туалетом. В любом случае у нас будет всего час прогулки, и со мной должно быть всё в порядке.

Наша прогулка привела нас к ручью и водопаду с видами на долину, где мы обычно немного сидели, прежде чем вернуться домой. В этот раз мой муж взял с собой свой новый фотоаппарат и решил потратить целый час на установку штатива и на фотографирование меня прекрасной. Было ли это вызвано светлым пивом или шумом текущей воды, я не знаю, но я начала чувствовать потребность снова поссать. Я продолжала сидеть на солнышке, читая свою книгу, пока муженёк играл со своей новой игрушкой, пока я не взглянула на свои часы и не поняла, что мы шлялись почти два часа. Более того, когда я встала, я поняла, что теперь мне очень нужно в туалет, чтобы отлить.

Я сказала муженьку, что мне нужно немного пи-пи, и он просто сказал, чтобы я пошла поссать в кусты. Было бы какое-то прикрытие, но хотя я могла зайти в папоротник, вокруг были другие люди, и было бы очевидно, что я там делаю. Муж настоял, что ему хочется подышать и сделать ещё несколько снимков, поэтому я решила, что лучше всего отправиться домой самостоятельно – это всего-то около 20 минут – и надеюсь, что я найду, куда сходить поссать по дороге. Я знала несколько возможных мест и строений, куда можно спрятаться, но только если никого нет поблизости.

Быстрая, но осторожная прогулка привела меня вниз по холму к стене, и я уже собирался сесть на корточки рядом с ней, когда я поняла, что люди поднимаются по тропинке ко мне, а остальные идут дальше позади них. Не оставалось ничего другого, как продолжать искать другое место, чтобы поссать. Я добралась до лестницы, похожей на стремянку с каждой стороны стены, и начал перелезать через неё. Когда я перебросила ногу через верх, это случилось – один поток мочи вырвался, затем другой, когда я спускалась с другой стороны. Это застало меня врасплох, потому что я, должно быть, хотела ссать сильнее, чем я думала.

Я остановилась и сжала ноги вместе, сумев восстановить контроль, но поняв, что перемычка моих хлопковых трусиков промокла насквозь, хотя, к счастью, моя летняя юбка всё ещё была сухой. Но что мне теперь делать? С людьми, идущими впереди меня, я не хотела идти дальше, иначе я попаду в мокрую аварию прямо перед ними. Было достаточно неловко знать, что я обоссусь, но, по крайней мере, пока только я предполагала. Оглянувшись, я увидела голые камни в нескольких метрах от тропы и подошла к ним, пока собиралась ссать, и пропустила других людей, пока сидела, откинув юбку, любуясь пейзажем и молясь, чтобы они не остановились и не заговорили.

К счастью, они продолжили свой путь, и я сидела там, и мои мысли бились. Я не думала, что доберусь до дома без серьёзной аварии, и показаться в деревне в мокрой юбке было бы слишком неловко. Затем меня осенила мысль – мои трусики были уже мокрыми, и если я отвернусь от тропы, можно будет уединиться. Так почему бы не покончить с этим и просто не сделать это в своих трусах, где я сидела. Моя юбка останется сухой, и только я буду знать, что я наделала.

С этими словами я переместила попу к краю валуна, убедилась, что юбка чистая, и просто отпустила. Горячий поток залил мои трусики, оставив мокрый след на камне и лужу под ногами. Я чувствовала, как моё лицо краснеет от смущения из-за того, что я делаю. Вот я, нормальная взрослая женщина, и я намеренно и полностью намочила свои трусики на публике. Ох, ну и облегчение и ощущение горячего потока, заливающего мои трусы, вовсе не были неприятными. Я также чувствовала себя невероятно хулиганистой, делая это таким образом.

Я посидела там пару минут, смакуя облегчение и гадая, что делать дальше, сжав ноги вместе, чтобы выжать немного мочи из трусов. Осмотревшись, чтобы убедиться, что никого нет, я просунула руку под юбку и выжала последние капли мочи из мокрой пермычки. Результат был электрическим, и я кончила сразу! Я сидела там, дрожа от смеси возбуждения и ужаса, в течение нескольких минут, пока звук собачьего лая не вернул меня к реальности.

Я оглянулась, когда мой муж перелез через лестницу-перекладину. Я быстро встала и подошла к нему, надеясь, что я не выгляжу слишком покрасневшей и что мои «мокрые трусики» меня не выдадут. Пока мы шли, он спросил, смогла ли я разобраться с собой. Я пробормотала, что не смогла найти никакого прикрытия, но теперь со мной всё в порядке. Должно быть, мой голос выдал меня, потому что он улыбнулся мне и сказал:

«Глупая девочка, ты обписилась, не так ли?»

Я кивнула, снова покраснев, когда он оглянулся, а затем просунул руку мне под юбку и погладил мокрую попу. Я чуть не кончила снова на месте, когда провела рукой по огромной эрекции в его брюках.

Давайте просто скажем, что это было хорошее занятие у нас, когда мы вернулись домой!
 

EverGiven

Переводчик
Обоссалась после футбольного матча

Автор: Посейдон

Это случилось несколько лет назад, когда я встречалась с парнем, который был настоящим футбольным фанатиком. К счастью, я тоже наслаждаюсь футбольной игрой, особенно потому, что в большинстве субботних дней мы оказываемся на трибунах на местном стадионе. Ничего особенного – только второй дивизион, и даже не футбольная команда. Удобства вокруг были ограниченными и примитивными, с небольшим количеством туалетов для обоих полов. Те, что были предоставлены, были неубранными, грязными, и их лучше было избегать, если только ты не в абсолютном отчаянии поссать.

Конечно, выпить пару банок пива в пабе перед матчем, посидеть или постоять на холоде – это простой рецепт отчаяния. Много раз я обнаруживала, что мне приходилось проталкиваться сквозь толпу в перерыве между таймами и затем, прежде чем мы могли пописить там, часто стояли в очереди некоторое время, испытывая всё больший и нарастающий дискомфорт. Как я завидовала этим парням – они просто писили у дерева или в свои пустые пивные бутылки, что считалось нормальным, даже если рядом были женщины.

Единственным выходом для меня было сесть на корточки, стянуть штаны и пописить на бетонную террасу. Мой парень на самом деле предложил это, но почему-то я не думаю, что это было бы воспринято таким же образом другими. От женщин не ожидают, что они будут вести себя как мужчины, и в любом случае мне очень не понравилась идея выставлять себя таким образом, поэтому я продолжала терпеть давку и грязные туалеты.

Потом это однажды случилось. Мы были на предсезонном товарищеском матче с основной командой, и, поскольку мне не нужно было сильно в туалет в перерыве, я решила продержаться до конца. За несколько минут до окончания матча мне действительно было нужно в туалет, но я знала, что смогу продержаться. Тогда за секунды до финального свистка наша команда забила победный гол. Все, включая меня, вскочили со своих мест и взволнованно прыгали. Так вот, прыгать вверх-вниз с полным мочевым пузырём неразумно, и я быстро намочила штаны! Я не потеряла полностью контроль и сумела остановить наводнение, но мои трусики и колготки были мокрыми, и я чувствовала, как струи стекают по моим ногам.

Раздался свисток, но я всё никак не могла быстро добраться до туалета. Я стояла в мокрых трусиках и всё ещё хотела писить. Я тихо рассказала своему парню о своём бедственном положении, но не о состоянии моего нижнего белья. Он был настоящим джентльменом и помог проложить путь сквозь толпу только для того, чтобы найти длинную очередь в женский туалет. Я просто стояла там, скрестив ноги, подпрыгивая и гадая, что я буду теперь делать. Затем Джим предложил паб, который находился всего в 400 метрах от стадиона. Мы отошли от толпы, но мой готовый взорваться мочевой пузырь затруднял мне ходьбу.

Я остановилась и сказал Джиму, что у меня не будет возможности добраться, и у меня почти навернулись слёзы, когда я призналась, что уже "прополоскала" свои трусы и рискую образовать лужу. Его ответ меня полностью удивил. Он притянул меня к себе и сказал, чтобы я просто продолжала идти, указывая на фургон, припаркованный в тихом переулке, который обеспечит некоторую ширму. Что ж, я бы точно так обмочилась во второй раз. Было несколько случаев, когда мы, идя домой после пьяной вечеринки с девочками, бывали застигнуты врасплох, и вместо того, чтобы все обнажиться, мы просто сидели на корточках или стояли дверной проёме, в подворотне, в арке или в закоулке и писили – это было очевидным решением проблемы.

Я быстро двинулась за фургон, раздвинула ноги и отпустила. Какое это было сладкое облегчение! Из меня хлынул поток, горячий напор тёк по одной ноге, и большая лужа образовалась вокруг моих ног. Джим, который очень вежливо повернулся ко мне спиной, оглянулся, когда я закончила, протянул мне носовой платок, чтобы вытереть ноги. Позже он признался, что действительно наблюдал за мной в дверное зеркало фургона!

Мы быстро вернулись к нашей машине и через 20 минут были в моей квартире. Когда я вышла из машины, я поняла, что на сиденье, на котором я сидела в машине, было большое мокрое пятно, но Джим, похоже, не возражал. Вскоре я поняла, почему. Как только мы вошли в дом, он прижал меня к себе, страстно поцеловал, его рука скользнула по моим влажным колготкам к мокрым трусикам между моими ногами. Результат был потрясающим. Я так долго удерживала мочу и натирание мокрых штанов уже заставило меня почувствовать себя довольно возбуждённой, что когда он стал щупать меня через мокрую ткань, я была в восторге и кончила почти мгновенно, как и он. Ух ты!

Обсуждая это позже, Джим признался, что он находил моё отчаяние настоящим возбуждением и часто ранее задавался вопросом, не промокли ли мои штаны после матча. На самом деле, они несколько раз были довольно влажными, но я всегда переодевалась в запасную пару в туалете. Тогда я этого не замечала, но он чуть не кончил в штаны, когда я призналась, что начала мочиться. Моя преднамеренная авария за фургоном была самым захватывающим, что он когда-либо видел. Мы говорили об этом долго, и я упомянула, что меня ловили со спущенными трусиками по дороге домой из клубов.

Так или иначе, я приняла душ и переоделась, и мы пошли перекусить и выпить. Перед выходом я собиралась сходить в туалет, но Джим остановил меня, сказав, что мы будем снова дома меньше чем через полчаса. Итак, мы ушли. Конечно, я скоро до чёртиков хотела ссать и решила поиграть с Джимом, сказав ему, что я в отчаянии, и остановилась со скрещёнными ногами, прыгала на месте и жаловалась, что собираюсь опять намочить трусики, если я не вернусь домой в ближайшее время. Удивительно, но я добралась почти до двери, когда внезапно мои мышцы мочевого пузыря просто отказали. В моих штанах появилась горячая моча, и я просто потеряла контроль, стоя там, моча свои трусики и колготки во второй раз за день. Как только мы были в доме, мы бросились на кровать для самого фантастического сеанса.

После этого мы много раз играли в эту игру. Это определённо решило мою дилемму на матчах, поскольку я обнаружила, что, держа ноги вместе и медленно отпуская, я могла поссать, чтобы никто не заметил, при условии, что на мне были тёмные колготки и юбка. Не так уж много раз я приходила домой в сухих трусиках. В конце концов, я рассталась с Джимом, но продолжаю находить сольное удовольствие в своих мокрых занятиях. И я всё ещё ссу в трусики, а не хожу в грязные общественные туалеты, и я просто не заморачиваюсь поиском туалета.
 

EverGiven

Переводчик
Австралийское приключение

Автор: Франсин

Кевин Блэквелл закрывал свою регистрационную будку на Архитектурном съезде. Был вечер четверга, около пяти часов, и он провёл долгую неделю в качестве волонтёра. В то время как Кевин, разведённый мужчина 45 лет, жил в Мельбурне и воспользовался возможностью, чтобы помочь на съезде в Перте, чтобы иметь возможность немного отдохнуть на западном побережье Австралии и провести некоторое время со своей сестрой, которая жила в области. Он провёл большую часть недели, раздавая информационные пакеты, отвечая на вопросы и записывая регистрационные данные для участников, которые приехали из разных уголков мира. Кевину нравилось встречаться с теми, кто приехал издалека, и помогать им немного понять принимающую страну.

Пришло время закрываться. Мероприятия конвенции официально закончились, хотя некоторые из участников будут проводить здесь немного больше времени. В пятницу был назначен тур, чтобы отвезти некоторых в парк Янчеп на севере, посетив при этом некоторые из северных пригородов. Кевин не будет участвовать в этом, и теперь ему нужно только завершить свою деятельность, и он будет свободен на выходные, планируя вернуться в Викторию в воскресенье.

Когда он положил оставшуюся литературу в коробку, стало видно дружелюбное лицо. Прочитав её табличку с именем, он узнал в ней Грейс Фэрклот, одну из присутствовавших здесь американок и одну из немногих женщин. Грейс разговаривала с ним почти каждый день в его будке, и они обменивались мыслями о родине друг с другом. Грейс была немного старше, лет пятидесяти или около того, судя по её чертам лица и седеющим чёрным волосам. Она была явно профессионалкой, хорошо говорила, грациозная, дружелюбная и привлекательная для пожилой женщины. Она была стройной, высокой, красиво одетой и ухоженной.

«Привет, Кевин!» – весело поприветствовала она его. – «Конец долгой недели для тебя? Рад, что всё кончено?»

«Доброго времени суток, миссис Фэрклот. Теперь ты знаете, что мне понравилась каждая её минута. Отличная группа людей. Боюсь, что в воскресенье мне придётся закрыть глаза и вернуться на восток. Я буду скучать по всем этим друзьям. Ты собираешься в тур завтра?»

«Нет, я так не думаю. С меня достаточно стилей строительства и инженерных деталей, и теперь я думаю, что просто хочу немного увидеть Перт. Они не дали нам много времени, чтобы выбраться – а это красивый город. Думаю, я найду день, чтобы посетить несколько местных достопримечательностей и, возможно, увидеть немного пляжей – я понимаю, что они чудесны в это время года!»

«В самом деле! Сейчас февраль, и в эти выходные в Австралии лето, и летние толпы всё заполняют. Были во Фримантле или в Роттнесте? Здесь есть на что посмотреть!»

«Я знаю», – продолжила Грейс. – «Со мной подруга, которая пытается решить, ехать ли завтра в тур. Может быть, я смогу уговорить её поехать со мной – я никогда раньше не была в этой части Австралии. Я из Канзас-Сити, и у нас нет пляжей и берегов моря, а когда я вернусь домой, скорее всего, пойдёт снег! Сейчас я рада оставить мужа, чтобы он прогулялся и немного позагорал!»

«Миссис Фэрклот, как известно, что пляжи на юге самые красивые, но это неплохой вариант. Уже организовали транспорт?»

Он посоветовал ей варианты проезда на автобусе, даже возможность аренды машины двумя женщинами. Она обдумала его предложения. Тогда ему в голову пришла мысль.

«Миссис Фэрклот, как известно, что у меня завтра свободный день. Я хотел бы показать вам двоим немного города, включая пляжи. У меня есть машина, которую я могу использовать, пока я ещё здесь, и я бы действительно насладился шансом! Могу заверить вас всех, я в полной безопасности, и мне бы очень понравился шанс показать вам некоторые из этих фантастических мест.

Он немного подумал, может ли его предложение быть воспринято как неправильное предложение, и он сразу почувствовал себя немного смущённым. Он ждал её ответа.

«Это очень великодушно с вашей стороны, но этого нельзя ожидать после всего, что вы сделали здесь на этой неделе. Прямо сейчас я не уверена, что Линда захочет сделать это завтра, и вскоре вас закроют!»

Они немного поговорили о съезде, но затем Грейс вернулась к его предложению.

«Кевин, мне действительно нравится твоё предложение на завтра – то есть, если Линда будет заинтересована. Ты серьёзно хочешь познакомить нас? Я бы настаивал на том, чтобы купить обед и позаботиться о топливе для машины, конечно. Но это было бы настоящим приключением – две женщины с очень персональным местным гидом. Но это действительно было бы слишком …»

«Вовсе нет, миссис Фэрклот. Для меня это тоже будет приключением».

«Кевин, пожалуйста, называй меня Грейс. Моей подругой будет Линда. Возможно, ты её не помнишь, но она тоже была здесь. Давай посмотрим – нам бы очень хотелось увидеть парки вдоль реки – там так красиво. Королевский парк, и если ты знаешь, где мы могли бы увидеть знаменитых чёрных лебедей и эти великолепные пляжи, и … Но я ставлю для тебя слишком большие планы. Да, было бы весело!»

Они договорились встретиться в холле гостиницы в девять утра пятницы. Кевин был в восторге. Эти дамы составили бы отличную компанию, и он хотел показать Австралию посетителям.

В пятницу утром Кевин вошёл в вестибюль. Его машина была припаркована на стоянке отеля, и он огляделся в поисках двух американок. День был ясный, солнечный и довольно тёплый. Это обещало быть приятным событием.

Вдруг он заметил Грейс. Она выглядела немного иначе. Исчез элегантный деловой костюм, который она надевала на конгресс. На ней было голубое платье с рисунком, поясом и короткими рукавами. Её ноги были обнажены, и на ней были повседневные туфли на плоском каблуке, подходящие, по его мнению, для небольшой прогулки. Она несла холщовый мешок. Когда она подошла к Кевину, её манеры казались немного подавленными.

«Добрый день, Кевин! Я сделала это правильно? Мне очень жаль – у меня есть хорошие и плохие новости. Хорошо, что я здесь, с нетерпением жду возможности немного выбраться на экскурсию. Плохо, что я не смогла уговорите Линду – она едет на экскурсию в Янчеп. Не стал бы ты ужасно возражать, если бы я была твоим единственным пассажиром? Полагаю, мне следовало отменить, но я не знала, как с тобой связаться, и после того, как ты составил для нас планы , ну, я не хотел показаться неблагодарной!»

«Я восхищён!» – начал Кевин. – «Извини за Линду. Расскажи ей об этом позже. Готова?»

Она кивнула. Когда они направились к стоянке, он наметил маршрут на предстоящий день. Она сияла от энтузиазма, очевидно, с нетерпением ожидая приключений.

Они двинулись в путь. Он объяснил: «Ты хотела увидеть чёрных лебедей, поэтому я отвезу тебя к озеру Монгер, чтобы начать. Вокруг озера есть несколько мест, где мы можем выйти и увидеть их. Затем мы пойдём по паркам и посмотрим на город с реки. Мы пойдём мимо Кингс-парка, и мы можем вернуться туда позже. Я знаю, что ты хотела увидеть пляжи и Фримантл, поэтому мы отправится туда и тебе будет предоставлено немного времени на пляже. Прекрасный день для этого!»

Грейс была в восторге. Они подошли к озеру, припарковались и вышли к берегу озера. Кевин указал ей на чёрных лебедей, плавающих с другими животными. Очевидно позабавившись, она сняла туфли и попыталась подойти поближе к лебедям, но Кевин удержал её.

«Это не для плавания или ходьбы, – заметил он, – если вы не лебедь или утка!»

Некоторое время они наблюдали. Грейс заметила, что день был тёплым, и она почувствовала жажду. Они нашли киоск, и она купила полдюжины банок газировки. Сидя вместе, она сразу же откупорила две из них, в том числе для него. Освежившись, они возобновили свой тур.

Он вёл её мимо городской набережной и через Королевский парк, указывая на памятники и смотровые площадки, но отмечая: «Если хочешь, мы можем вернуться сюда, когда вернёмся в город. Это просто для того, чтобы дать тебе обзор!»

Почувствовав жар, Грейс потянулась за ещё глотком, когда они направились на юг.

«Я выпила все газированные напитки, Кевин. Как думаешь, нам стоит принести ещё немного на пляж? Я уверена, что будет жарко!»

Согласившись, он остановился у небольшого магазина, где пополнили запас. Когда они направились к пляжу, он прокомментировал: «Жаль, что ты не приехали с купальником – ты могли бы насладиться купанием в Индийском океане. Держу пари, у тебя такого никогда не было».

«Нет, я думаю, мне нравится просто опускать ноги в воду. И наблюдать за другими! Но, ладно, пока мы идём на пляж, Кевин, могу я сделать запрос? Ты можете подумать, что это немного странно... хотя!»

«Что, Грейс? Ты не можешь оказаться странной. Чего ты хочешь?»

«Ну, я слышала, что есть один пляж – это Суонборн? Я понимаю, что это пляж, где людям не нужно носить купальные костюмы! Это было бы очень странно, откуда я родом, и это может звучать немного странно, но я бы очень хотел его увидеть, если бы мы могли! Ты знаешь, где это?»

Кевин был немного ошеломлён. Это был не тот интерес, который он ожидал от пожилой женщины.

«Ты уверена, что хочешь пойти на такой пляж? Да, я знаю, где он находится, но тебе может быть там неуютно. Некоторым австралийцам нравятся такие вещи, мы называем их «бесплатными пляжами», но … , раз уж ты хочешь…»

«Это просто возбуждает моё любопытство! Я не могу представить, чтобы люди ходили без одежды! Просто я никогда не видела ничего подобного! Можем ли мы пойти туда и просто погулять, или мы должны … ну, нужно соблюдать дресс-код, чтобы просто явиться туда? Я не до этого!»

Кевин, казалось, немного вздохнул с облегчением.

«Нет, я думаю, что купальники не обязательны. Там можно гулять по пляжу, одевшись как угодно. Послушайте, если ты действительно хочешь, я могу достать его для тебя».

«О, спасибо. Это будет не так уж и много проблем, правда? Это был бы пляж, который был бы таким другим!»

Он повернул в сторону того места. Они немного пошли по пляжной дороге на север. Она вспотела от жары, и когда они приблизились к стоянке, она вытащила ещё одну банку с напитком и начала глотать её. Они припарковали машину на месте, примыкающем к пляжной зоне. Она бросила пустую банку в урну для мусора, а затем спросила: «Могу я оставить свою обувь в машине? Туфли мне не понадобятся, чтобы гулять по пляжу, не так ли?»

«Ну, в машине они будут в полной безопасности. Хотя, возможно, стоит взять питьё. Ты, кажется, поглощаешь банку за банкой!»

Кевин наблюдал за своим потреблением жидкости, не желая оказаться в положении, когда ему придётся искать туалет в неудобном месте, но Грейс, похоже, это не беспокоило. Он мысленно подсчитал, что за последние два часа она выпила не менее четырёх банок.

Они пошли по пляжу и вышли к воде. Он указал направление на Африку, отметив, что остров Роттнест, хотя и невидимый отсюда, был значительно ближе. Грейс была впечатлена, чувствуя, как между пальцами ног просачивается песок, и она погружала ноги в воду, когда нахлынула волна.

Она обследовала многочисленных людей в воде и на пляже.

«Рада, что мы пришли сегодня, а не завтра. В субботу, вероятно, не будет голого места на песке. Но, эй, а что с правилами одежды? Все эти люди одеты примерно так, как будто бы они у себя дома!»

«Бесплатная пляжная зона находится немного севернее. Тебе придётся немного пройти пешком, чтобы добраться туда. Уверена, что хочешь этого?»

«Я бы не пропустила этого! Ненавижу признавать это, но я действительно хочу это увидеть!»

Они ползли по берегу, направляясь на север. Число купающихся заметно уменьшилось, и после того, как они прошли 400 метров или около того, стал виден знак, обозначающий участок пляжа за ним.

«Это знак бесплатной пляжной зоны – за знаком можно носить всё, что вздумается, или ничего, если угодно!»

Они двое босиком шли по воде. Кевин немного закатал штаны, в то время как юбка Грейс была до колен, намного выше низкой воды, по которой они шли. Вдруг она вскрикнула:

«Смотри – там внизу люди без костюмов! Я их вижу!»

Она казалась взволнованной. Они вошли в бесплатную пляжную зону. Кевин немного смутился, увидев, как мужчины-пляжники бездельничают на солнышке и ходят совершенно без одежды. Почему-то он пожалел, что Грейс захотела это видеть. Его застенчивость по поводу ситуации была незаметна для неё, поскольку она беззастенчиво смотрела на раздетых мужчин в этом районе. Конечно, некоторые были в костюмах и даже в рубашках и шортах, но большинство лежало без одежды, гуляло или плавало совершенно без одежды.

«Я никогда не видела столько мужчин без одежды!» – прокомментировала она, внимательно изучив всё это, затем прокомментировала: «Чёрт возьми, почему так мало женщин? Я вижу только трёх или четырёх без… ну, остальные во что-то одеты!»

Кевин, чувствуя себя обязанным прокомментировать, заметил: «Я полагаю, мужчинам удобнее заниматься этим, чем женщинам. Их здесь намного больше. Как бы ты себя чувствовала?»

«Я бы не поверила. Все эти мужчины, молодые, взрослые – некоторые моего возраста! И, смотрите, есть женщина, которая должна быть моего возраста! Что ж, теперь я не чувствую себя такой одинокой! Я интересно, любит ли она достопримечательности так же сильно, как я?»

Кевин, немного шокированный открытым интересом Грейс к мужской наготе, был почти молчалив по сравнению с её энтузиазмом. Он не ожидал, что женщина лет пятидесяти проявит такой интерес к голым мужикам. Он был ещё более смущён её постоянными наблюдениями за мужской анатомией.

«Посмотри на этого – кусок живота, а под ним почти не видно его снаряжения! Там такое разнообразие – одни торчат, а другие все сжаты. Некоторые покрыты волосами, так что почти ничего не видно, а другие – ну как мальчишки аккуратные!»

Кевину казалось, что он хотел бы временно исчезнуть, в то время как его гостья наслаждался демонстрацией мужских тел.

Пляж был довольно длинным и медленно шёл вдоль береговой линии, Грейс не упускала ни единой возможности взглянуть на мужскую анатомию. Кевин прокомментировал только кратко, иногда пытаясь сменить тему.

«Этим парням, должно быть, нравится хвастаться – у них не так много женщин, на которые можно было бы смотреть. Я рад, что тебе нравится пейзаж!»

Кевин старался оставаться любезным хозяином. Грейс же обдумала его точку зрения.

«Ты прав! Знаешь, это несправедливо! Вот я наслаждаюсь всеми этими достопримечательностями, и поверь, я бы не пропустил это! Но женщин не так много, и это несправедливо. Не думаю, что я смогу продолжить это, Кевин, это неправильно!»

«Что неправильно?» – посмотрел он на неё, подвергая сомнению её мысли.

«Мне неловко. Вот я в одежде, смотрю на всех этих парней без одежды и получаю от этого удовольствие! Не знаю, смогу ли я это сделать, но я должна постараться быть справедливой – это неправильно. чтобы я смотрела и сама ничего не показывала. Кевин, ты был таким гостеприимным хозяином, я бы тебя смутила, если бы я сняла с себя платье?»

Кевин не знал, что и сказать. Он просто посмотрел на неё отсутствующим взглядом. Она повела его вверх по пляжу, немного подальше от воды. Она расстегнула пояс и стянула его. Она начала расстёгивать платье. Она остановилась и посмотрела прямо на него.

«Я никогда не делала этого раньше – никогда! Но я приехала сюда, и я просто должна быть справедливой. Моя совесть беспокоила бы меня, если бы я посмотрел на всех этих людей и никогда не дала бы им возможности увидеть меня, даже если бы я... Уже не на что смотреть. Разве я не должна быть честной, Кевин?»

Её логика сбила его с толку. Он не мог придумать, что сказать. И всё же мысль об этой женщине, которая, вероятно, на десять лет старше его, раздевающейся перед ним на общественном пляже, была по крайней мере немного захватывающей. Он задавался вопросом, ожидает ли она, что он последует её примеру. Он не был готов к этому.

Платье упало с её плеч, и она вышла из него, лицом к берегу, намеренно повернувшись к многочисленным людям, лежащим и стоящим на песке. Она аккуратно сложила платье и сунула его в сумку. Она стояла и смотрела на него в белом лифчике и хлопковых трусиках. Её руки потянулись за спину, расстёгивая бюстгальтер. Она сбросила его с плеч. Она встала, улыбаясь ему, обнажив свою белую грудь. На её теле не было ни тени солнечного загара, а кончики её груди подчёркивали белизну розовато-коричневыми штрихами. Когда она сняла бюстгальтер, её груди заметно опустились. Они была небольшого размера и заметно свисали, а более тёмные кончики были немного направлены вниз. Сбоку на её левой груди была заметна выпуклая родинка; в остальном её кожа казалась безупречной.

Она потянулась вниз, схватила трусики и одним движением дёрнула их вниз и стянула. Она взяла бюстгальтер и трусики и довольно неуклюже сунула их в сумку. В какой-то момент она вытащила из сумки банку с напитком, открыла её и, стоя лицом к людям на берегу, стала глотать свой напиток. Она не пыталась скрыть своё тело, фактически стоя, расставив ноги, и её чёрные лобковые волосы были явно видны. Не было никаких доказательств того, что она каким-либо образом подстригалась.

«Ты не представляешь, насколько я смущена, – прокомментировала она, – но это единственно справедливый поступок. Теперь я могу смотреть на мужчин и не чувствовать, что я как-то ими пользуюсь. Я действительно не думала, что я могу сделать это, но я сделала это. Кевин, я заставляю тебя чувствовать себя ужасно?»

Кевин лучше всех оценил ситуацию.

«Нет, Грейс, я рад, что ты хорошо проводишь время. Очевидно, тебе нравится это место, и ты неплохо выглядишь. В любом случае ты не выглядишь в дискомфорте!»

«На самом деле, я...», – ответила Грейс. – «Это не потому, что на мне нет одежды, хотя мне трудно к этому привыкнуть, но я постараюсь. Мне становится некомфортно, потому что мне нужна дамская комната. Есть ли здесь такая?»

«Ты имеешь в виду туалет?» – поинтересовался Кевин. – «Нет, не здесь. Может быть, за стоянкой…»

«Тогда мне просто придётся потерпеть!»

Грейс не выглядела слишком обеспокоенной. Кевин же был обеспокоен, его мочевой пузырь был довольно полным, и он знал, что Грейс выпила гораздо больше, чем он. Он мог понять её горе больше, чем её безразличие.

Некоторое время они посидели на пляже, наслаждаясь естественной красотой пейзажа, а также анатомическими достопримечательностями. Почему-то Кевин чувствовал себя немного странно, сидя одетым рядом с обнажённой дамой, явно старше его на несколько лет. В какой-то момент Грейс поднялась с насеста и вошла в воду. Она вошла глубоко по бёдра, побродила вокруг и вернулась к Кевину.

«По крайней мере, я могу сказать, что была в Индийском океане», – радостно прокомментировала она.

Было уже сразу после полудня. Солнце стояло высоко и жарко. Грейс, несмотря на её физические жалобы, постоянно пила. По прошествии времени она снова повернулась к Кевину и спросила: «Я достигаю той точки, когда мне очень нужен женский туалет. Должны ли люди возвращаться обратно за парковку, чтобы добраться до удобств? Насколько долгая прогулка!»

«Грейс, на бесплатном пляже людям не нужно снимать одежду или что-то в этом роде – в основном они уже её сняли. Так что они могут просто использовать песок или океан», – он был немного взволнован, пытаясь объяснить решение деликатной проблемы.

Грейс это предложение не понравилось.

«То есть – на песке или в океане? На глазах у всех?»

Она скривила лицо, подразумевая отвращение к этой идее.

«Я не могу так! Только не на публике! Это отвратительно, да и вообще антисанитарно!»

Она сразу отрицательно покачала головой.

Теперь Кевин чувствовал себя несчастным. Он наполовину надеялся, что она примет его подразумеваемое предложение, поскольку это дало бы ему возможность облегчиться, пока он был с ней, что ему всё более и более необходимо было сделать. Теперь он боялся её презрения, если он предпримет какие-либо усилия в этом направлении.

В конце концов, она, казалось, удовлетворила своё любопытство и, казалось, была готова уйти. Или, возможно, подумал Кевин, её мочевой пузырь требовал облегчения, и теперь она была готова искать подходящее место. Они обсудили свой следующий пункт назначения.

«Почему бы нам не взять немного еды, чтобы перекусить там в киоске, а затем отправиться во Фримантл, чтобы увидеть немного старый порт?»

Она согласно кивнула.

«Тебе нужно будет одеться», – напомнил он ей. Она встала, смахнула песок со своего тела и полезла в сумку. Она взяла платье, встряхнула его и попросила Кевина подержать его. Затем она потянулась к своему поясу и начала его вытягивать. Что-то зацепилось за него. Казалось, она не смогла освободить его, и, наконец, сильно дёрнула, и он оторвался. Она подняла трусики и надела их, а затем натянула на себя.

Она поискала в сумке бюстгальтер и начала его вытаскивать. Снова возникла загвоздка. Она слегка потянула, и он порвался. Она подняла его, и один ремешок теперь полностью разорвался. Она нахмурилась.

«Чёрт! Я не могу это носить – я бы выглядела нелепо, подняв грудь с одной стороны, а с другой – валяясь!»

Она посмотрела на Кевина. Тот просто пожал плечами.

«Извини, но у меня нет запасных бюстгальтеров», – засмеялся он.

Она положила бюстгальтер обратно в сумку и надела платье, надев только трусики под ним. Она обернула пояс вокруг талии и застегнула его. Они пошли обратно по пляжу к автостоянке.

«Ну, могло быть и хуже. Ты могла порвать и своё платье. В любом случае, многие женщины остаются без бюстгальтера!» – пытался он её успокоить.

«Не женщины моего возраста, и не с надстройками, которые провисают и раскачиваются, как у меня! Я не хочу портить наш день, но я не смогу ходить так общественных местах! Возьмёшь бутерброд или что-нибудь для меня? Я просто не могу зайти в такой киоск!»

Кевин немного улыбнулся про себя. Это была женщина, которая настояла на том, чтобы раздеться на публике, чтобы она могла быть обнажённой на пляже, но теперь не должна гулять в общественном месте без бюстгальтера под платьем. Он внутренне смеялся над её непоследовательностью. Он действительно пытался её успокоить.

«Я думаю, ты прекрасно выглядишь, а может быть, ты слишком чувствительна. Кого это волнует?»

«Я позабочусь о тебе. Ты вежлив, Кевин, но ты видел меня без одежды, так что, полагаю, ты уже пережил шок. Я знаю, что выгляжу неряшливо, и ты не сможешь убедить меня в обратном. Ты просто любезен, чтобы мне стало лучше, но я не хожу без бюстгальтера. И я не использую океан в качестве туалета! Ой, надеюсь, туалет будет на парковке!..»

Они вернулись на стоянку. Автомобиль был припаркован рядом с дорожкой к пляжу, и Грейс пошла туда, скрестив руки на груди, пока она шла. В машине она надела туфли и поискала туалет. Она заметила вывеску «туалеты» в дальнем конце стоянки, рядом с тем местом, где толпа людей толпилась перед некоторыми магазинами и лавками уличных торговцев.

«Ни за что», – сказала она, садясь на своё место. – «Кевин, вот немного денег на обед – можешь купить нам пару бутербродов в киоске?»

Кевин неохотно взял у неё наличные, так как знал, что она хочет участвовать в расходах, и пошёл за бутербродами. Он сам подумал о том, чтобы бежать в туалет, потому что его мочевой пузырь теперь посылал ему сильные сигналы бедствия, но казалось нелёгким удовлетворить свою собственную потребность, когда она оставалась неудовлетворённой. Через несколько минут он вернулся с бутербродами.

«Ты уверены, что не хочешь пользоваться туалетом?» – спросил он её, прежде чем завёл машину.

«Я не пойду сквозь эту толпу с раскачивающимся верхом!» – сказала она наконец. – «Мне просто придётся потерпеть мочу в себе. Но если тебе нужно идти туда, вперёд! Я знаю, что у тебя, вероятно, есть свои собственные нужды!»

«Нет – если тебе придётся удерживать мочу, то я тоже буду! Австралийские мочевые пузыри должны быть не хуже американских!» – попытался он пошутить над ситуацией, скрывая собственное горе.

«Особенно хорошо выдержанные американские пузыри!» – ответила она, немного посмеиваясь над собой. – «Ну, я могу немного потерпеть, если понадобится. Поехали!»

Они ели бутерброды за рулём. Он повёл по маршруту к Фримантлу, надеясь показать ей район порта и немного города, но сначала надеясь найти туалет в достаточно изолированном месте, чтобы она могла чувствовать себя комфортно в нём. Что ж, подумал он, мы просто посмотрим, как долго это будет продолжаться – когда она действительно лопнет, ей будет всё равно, наденет ли она бюстгальтер. Женщины и их представления о скромности – это нечто!

Было три часа дня, когда они ехали по Фримантлу. Он попытался остановиться в районе порта, где были общественные туалеты, но она не хотела.

«Слишком много людей вокруг», – сказала она.

Однако её потребность становилась всё более острой. Она часто прижимала руку к области промежности, чтобы удержать мочевой пузырь от опорожнения. Его потребность была такой же сильной. Он был почти готов остановить машину и сходить в туалет без неё или даже встать у машины на дороге и облегчиться. Он не думал, что рыцарство можно зайти так далеко. Если она хочет замучить себя...

Она прочитала его мысли.

«Кевин, просто позаботься о себе! Я постараюсь удержаться, пока мы не доедем до места, где мне не придётся гулять перед людьми. Но тебе не нужно подвергать себя этому из-за меня! Просто найди себе место поссать!»

Однако гордость, даже национальная гордость, мешала ему.

«Я буду терпеть столько, сколько нужно! Если ты сможешь это сделать, то я смогу! Мой мочевой пузырь должен быть таким же крепким, как и твой!»

«Держу пари, это не так сложно, как у меня! Хочешь почувствовать мой?» – полушутя спросила она.

Это было слишком серьёзное предложение, чтобы отказаться от него. Он ненадолго остановил машину и потянулся к ней. Она взяла его руку и положила себе на живот, чуть ниже пупка.

«Чувствуешь?» – спросила она.

Он слегка надавил, увидев, как она вздрогнула.

«Не дави на него, пожалуйста!» – умоляла она. Он чувствовал твёрдость, как камень или даже маленькое пушечное ядро, абсолютно твёрдое.

«Всё ещё думаешь, что сможешь держаться так же хорошо, как и я?»

Она одновременно казалась немного эротичной и явно обеспокоенной.

«С тобой ужасно трудно. Я не знаю, как долго я смогу терпеть! Мы должны найти место!» – ответил он, пытаясь успокоиться.

«Кевин, ты сказал, что отвезёшь меня обратно в район Королевского парка – там вдоль парковых дорог росло много деревьев. Ты доставишь нас туда, и я сделаю тебе ставку, что я продержусь дольше, чем ты! Если ты проиграешь, я хочу посмотреть, как ты это делаешь прямо здесь, под деревьями! Что ты хочешь, чтобы я сделала, если я проиграю?»

Кевин на мгновение задумался над предложением.

«Я мог бы попросить тебя немного погулять без бюстгальтера, но я уже видел это – и я видел, как ты ходишь без одежды. Скажу тебе, что если ты проиграешь, я подержу твоё платье там под деревьями, пока ты делаешь это – стоишь передо мной! Ничего подобного! Это место, которое стоит увидеть!»

«Согласна!» – улыбнулась она в своём явном отчаянии.

«Но нам лучше добраться до места, пока мы оба не протекли в машине!»

Через несколько минут они были в парковой зоне. Кевин ехал, пока не нашёл место для парковки в лесу. Припарковав машину, он вышел и придержал дверь, чтобы Грейс тоже вышла.

«Должны ли мы пойти туда?»

Грейс указала на место, сильно заросшее кустарником, чуть в стороне от дороги. Он кивнул, запер машину и последовал за ней. Он видел, как она заметно ёрзала на ходу, её физический дискомфорт был очевиден.

«Неудивительно», – подумал он, в то время как думал о себе самом.

Они зашли метров на тридцать в заросшую кустарником территорию. Грейс, как ведущая, остановилась и повернулась к Кевину.

«Может, мы подождём – я имею в виду, подождём – здесь?»

Она немного рассмеялась над своей оговоркой.

Кевин на мгновение взглянул на неё, схватив себя руками, дотянувшись до её лобка, теперь не поколебленный никакими представлениями о скромности. Когда её тело немного дрожало, её груди, не сдерживаемые никаким бюстгальтером, дрожали.

Он попытался отвлечь её небольшим комментарием о парке и его окрестностях. В течение нескольких минут они могли говорить на довольно приземлённые темы, хотя было очевидно, что её дискомфорт приближается к своему пределу.

Кевин, пытаясь контролировать свой полный мочевой пузырь, считал, что проигрывает поединок. Как только он начал говорить, чтобы признаться в этом, она прижала руку к животу и объявила: «Кевин, я просто не могу больше сдерживаться – мне нужно сдаться – куда ты хочешь, чтобы я отлила?»

«Ну – вот и хорошо!» – заметил он, с трудом веря своим ушам.

Не дожидаясь его команды, она скинула туфли и стала расстёгивать платье. Она повесила его на ближайший куст, затем одним быстрым движением стянула трусики. Она стояла перед ним, обнажённая, её тело слегка дрожало, грудь тоже заметно дрожала.

«Готов?» – спросила она.

Он кивнул. Она расслабилась, глядя прямо на него. Она немного раздвинула ноги, а затем спросила его: «Можно мне присесть? Было бы проще – или ты хочешь, чтобы я встала?»

«Стоя выглядит великолепно», – сказал он мягко, нервно глядя на её лобок.

Она кивнула и приняла позу. Постепенно из неё хлынул ручей. Сначала он стекал по внутренней стороне её ноги, затем, когда становился всё сильнее, полился из неё почти прямо вниз. Он с всплеском ударился о землю и стал брызгать на её босые ноги. Она стояла, застывшая, практически от стыда за то, что делала. Её глаза казалось нисколько не отрывались от него. Его же взгляд не отрывался от её промежности, когда он наблюдал за её обильными выделениями. Оба они, казалось, были охвачены извращённым очарованием того, что она делала перед ним.

Постепенно её поток закончился. Она не знала, что делать дальше.

«Я не принесла ничего, чтобы протереть – а мне нужно!» – медленно прокомментировала она, теперь глядя на себя.

Он пошарил по карманам.

«У меня с собой ничего нет – может быть, есть в машине», – он указал в сторону дороги. Внезапно его собственная потребность показалась непреодолимой, и он заговорил с ней об этом.

«Ты почти выиграла – я был готов сдаться! Теперь мне нужно…» – он не знал, что сказать.

Грейс, стоя обнажённая и не двигаясь к своей одежде, которая теперь висела на кусте, подошла к нему немного ближе.

«Почему бы тебе просто не пойти вперёд? Я бы хотела этого!»

Ему не нужно было больше приглашения. Он начал расстёгивать штаны, начиная отворачиваться от неё в жесте скромности, но затем понял, что в данный момент скромность – не самое подходящее поведение. Он просто повернулся к ней лицом, но его глаза отводили от неё взгляд, когда они смотрели вниз. Он вытащил свой пенис и попытался расслабить мышцы сфинктера.

На этот раз её глаза были сосредоточены на анатомических особенностях. Она открыто смотрела на его орган, слегка приподнявшийся под её взглядом, когда у него началась струя мочи. Он не мог заставить себя взглянуть на неё, зная, что она смотрит на его интимные места. Он сконцентрировался на своей потребности в облегчении, теперь его немного замедлило его очевидное возбуждение.

Он так держал, его пенис вытянулся почти прямо и испустил струю, смущавшую его ещё больше, вдобавок расстояние. Она смотрела спектакль, как школьница, подглядывающая. Это он казался взволнованным и огорчённым из-за потери скромности в этом скрытном поступке, но это она стояла без одежды. Постепенно он осознал всю иронию этого и заставил себя взглянуть на её лицо.

Она улыбнулась и подошла немного ближе.

«Позвольте мне помочь тебе», – сказала она и очень мягко протянула руку, чтобы удержать его член, который струился, вместо того чтобы он сам держал. Он не мог представить, что она делает это, и не мог придумать ответа. Он просто позволил ей держать его, пока его поток не прекратился. В этот момент она ослабила хватку и отступила. Она повернулась и потянулась за своей одеждой, пока он застёгивал штаны.

Без лишних слов она оделась, и они двое вернулись в машину. Они сели, и он сразу поехал. По возвращении в отель они обменялись лишь несколькими любезностями. Он подъехал к передней части отеля. Она открыла дверь, собираясь выходить.

«Я ухожу. Возможно, я больше не увижу тебя – но спасибо за отличный, действительно замечательный день – спасибо за всё. Я имею в виду, всё!»

Она улыбнулась и вышла из машины. Он же не мог подобрать правильные слова.

«Любил каждую минуту этого», – ответил он. – «Каждую минуту – и если ты вернёшься сюда, я надеюсь … увидеть тебя снова!»

Она закрыла дверь, и машина начала отъезжать.

«Не могу поверить!» – думал он про себя. – «Эта американка – такая леди, которую я никогда раньше не встречал!»

Он покачал головой, удаляясь.
 

EverGiven

Переводчик
Перевод из тюрьмы по этапу

Автор: Франсин (Francine)

От авторши: Эта история касается заключённой-женщины, которую переводят между тюрьмами и которая из-за различных путаниц оказывается в долгой поездке обнажённой и с очень полным мочевым пузырём.

Марси Гамильтон была не в восторге от того места, где она была. Она была разведённой сорокапятилетней женщиной, прилично выглядела, не особенно хороша, но и не лишена значимости. Она чувствовала, что её бывший мужчина предал её, адвокат подвёл, а судья обошёлся с ней несправедливо. У неё было много подруг по несчастью. На самом деле компании вокруг было больше, чем должно было быть. Она оказалась в женском исправительном учреждении, отбывая наказание в виде одного года за мошенничество с чеками.

Она тратила время на то, чтобы жаловаться на то, почему она здесь, почему она ненавидит это место, но больше всего жаловалась на правительственную бюрократию, которая, как она чувствовала, мешала каждому её шагу задержками, неправильным обращением, потерянными файлами и процедурами, что она просто не могла понять. Казалось, что заключённых было слишком много, и, чтобы снизить их количество в СИЗО, некоторых из них переводили в новое тюремное учреждение в нескольких сотнях километров отсюда. Ей сказали, что она как особо активная должна быть одной из них.

В середине утра охранник подошёл к камере, которую Марси делила с тремя другими женщинами-сокамерницами. Назвали её имя.

«Марси? Да, Ваш номер в списке. Послушайте, Марси, пришло время Вашего перевода. Вероятно, это будет сегодня попозже. Нужно подготовиться».

«Готова покинуть это вонючее место? С радостью! Что мне делать?»

«Я хочу, чтобы все Ваши личные вещи были в пластиковом пакете, вот в этом. Я вернусь за ним через двадцать минут. В нём всё, кроме одежды, которую Вы носите. Всё – Вам нельзя ничего нести с собой. На Вас собственное нижнее бельё?»

«Да. И что из этого?» – спросила Марси, показывая немного антагонизма.

«Снимите его. Оно пойдёт в сумке. Иначе у Вас его не будет, когда Вы туда доберётесь. Сумка с Вашими вещами отправляется в Ваш новый дом отдельно – Вы получите её назад, когда Вы туда приедете. И запечатайте его, и Вы подпишете печать, чтобы никто не прикасался к нему. Но всё, что не в сумке, остаётся здесь – понятно? Это значит шпильки, туфли, всё остальное. Пока Вы не уйдёте отсюда, Вы идёте босиком и без бюстгальтера – понимаете?»

Женщина-охранница была ясной и твёрдой. Марси это поняла. Она положила в сумку-пакет всё, что у неё было, включая нижнее бельё и обувь. Как было сказано, она была готова к подъёму, когда вернулась охранница.

Избавившись от своих довольно простых вещей, Марси осталась в тюремной форме – штанах и фуфайке, на которых было написано название учреждения тюрьмы. Её ноги были босиком, и под тюремным костюмом на ней ничего не было. Она ждала и ждала.

За обедом она получала обычную тюремную еду. Было лето и тепло. Поездка будет долгой, четыре или пять часов, как предполагалось, поскольку тюремные фургоны, как известно, путешествовали просёлочными дорогами и в непредсказуемое время, чтобы сорвать попытки перехвата и возможные побеги. Она подкрепилась дополнительными стаканами жидкости, предвкушая жаркое путешествие.

Настал полдень. Приближался вечер. Марси всё ещё ждала. За ней никто не пришёл, сообщений никаких не было, ровным счётом ничего.

«Фу ты», – рассуждала она вслух, – «всё, что они делают, – лажа. Никто не знает, что они тут делают. Вероятно, взяли не того человека!»

Пришло время ужина. Другая охранница пришла за Марси, чтобы сказать ей, что фургон на тот день был заполнен. Они не могли взять ещё одну сокамерницу. Она поедет на следующий день.

«А что насчёт моих вещей?» - злилась Марси. - «У меня даже зубной щётки нет!»

«Ну, Ваши вещи уехали без Вас. Но Вы получите их обратно, когда Вы приедете на новое место. И Вы обойдётесь тем, что у Вас есть на ночь. Завтра Вы ведь всё равно уезжаете».

«Когда завтра?» – поинтересовалась Марси.

«Ну, Вы должны уже знать процедуры – Вы получите уведомление за пятнадцать минут. Мы не объявляем время отправления заранее».

«Замечательно!» – ответила Марси, потом немного подумала. – «Мне даже не нужно пятнадцать минут на сборы – у меня даже нет шпильки, чтобы её упаковать».

На следующий день Марси в ожидании трансфера отправилась завтракать. Она действительно с нетерпением ждала перезда на новое место, и хотя переезд не будет роскошной поездкой, по крайней мере, он займёт несколько часов на улице. Это само по себе было бы облегчением.

В десять тридцать (10:30) Марси получила повестку, и десять минут спустя прибыли охранники, чтобы проводить её по этапу. Сначала её отвели в комнату, где ей сказали полностью раздеться перед двумя охранницами. Это не заняло много времени, на ней не было ничего, кроме тюремной куртки и штанов. Её быстро осмотрели и объявили, что она готова к процедуре. Она предположила, что это означало, что контрабанды, т.е. ничего запрещённого, не было обнаружено. Её конвой довольно любезно поинтересовался, не хочет ли она выпить, отметив, что поездка будет долгой и жаркой.

«Это Ваш последний шанс, Марси. Я не могу Вам обещать, что Вы даже пообедаете».

Её ненадолго увлекла столовая СИЗО. Было не время еды, но был доступен ассортимент фруктовых соков и кувшин чёрного чая. Предупреждённая, что ей, возможно, придётся пропустить обед в дороге, Марси оценила предложение и выпила несколько стаканов лимонного чая из предложенного.

«По крайней мере, – прокомментировала она, – если я не буду есть, у меня не будет пустого желудка».

Она подождала несколько минут, и её отвели в комнату, из которой была видна внешняя дверь, хорошо запертая. На стульях ждали двое мужчин-офицеров в форме. За стойкой сидела служащая-клерк с суровым лицом. Марси сказали встать, пока оформляются документы.

Она поняла, что эти двое мужчин управляли фургоном тюремной системы. Они приехали из нового учреждения (получившего название «Блок №4»), чтобы забрать её туда. Клерк зевнула, пока рылась в куче бумаг. Ошибок не было обнаружено. Телефонные звонки были необходимы. Время тянулось. Часы на стене показывали двенадцать тридцать (12:30).

Служащая был нетерпелива.

«У меня почти обеденный перерыв – мы хотим забрать её отсюда, а вы, ребята, уже едете. Хорошо, я думаю, мы всё прояснили. А теперь давайте посмотрим, какую одежду вы ей принесли!»

«Одежда?» – спросил первый офицер. – «Они не дали нам никакой одежды».

Вмешался второй офицер.

«Вчера она должна была ехать на фургоне. У той бригады была для неё одежда. Разве они её не оставили?»

«У меня нет для неё одежды», – настаивала служащая. – «Правила таковы: когда вы забираете заключённого, вы приносите ему тюремную одежду».

«Что ж, – ответил первый помощник, – у нас её нет. Если вчера экипаж не оставил робу, то, думаю, ей придётся ехать в том, что на ней надето».

«О нет, так не пойдёт!» – решительно заявила служащая. – «Эта форма, в которой она одета, отмечена для подразделения №1, которым мы являемся. Эта форма наша, она принадлежит нам! У нас нет униформы, которую мы можем раздавать направо и налево – мы переполнены арестованными, и нам не хватает всего, включая униформу. Когда мы переводим заключённого, новое учреждение должно предоставить форму, которая надевается здесь. То, что вы приносите для неё то, должно быть тюремной одеждой, отмеченной для нового места заключения. Эта форма, в которой она здесь ходит, никуда не денется от нас!»

Они спорили взад и вперёд. Снова раздавались телефонные звонки. Голоса перешли в крик. Марси ждала, всё ещё стоя на ногах. Часы показывали далеко за час. Служащая всё больше раздражалась по мере приближения её обеденного перерыва. Двое офицеров очень хотели уйти. Марси устала стоять, и теперь, после всей выпитой жидкости, ей хотелось облегчиться. Она прервала их разговор:

«Пожалуйста, уже поздно. Могу я воспользоваться сортиром? Мне нужно туда, прежде чем мы поедем!»

Служащая посмотрела на неё без сочувствия.

«Послушайте, сестра, по закону – Вы покинули нас. Вас передали в отряд №4, а это эти два офицера. Вы не можете вернуться через эту дверь назад. Насколько я понимаю, вы уже отбыли по этапу. Мы обсуждаем только ту форму, в которой Вы одеты!»

Она повернулась к двум мужчинам, оставив Марси стоять в недоумении.

«Ну что собственно делать? Она теперь ваша заключённая, но форма остаётся здесь!»

Мужчины посмотрели друг на друга.

«Я думаю, она должна ехать в нижнем белье. Сейчас жарко. Нам нечего ей дать, и она должна оставить здесь свою форму. Слушайте, нам пора ехать!»

Служащая резко прервала их.

«На случай, если вы не наблюдательные, то могу сказать, что на ней нет нижнего белья. То, что она вчера взяла с личными вещами. Слушайте, мне всё равно, что вы делаете – забирайте её голой, если хотите, но она должна оставьте форму здесь, а я хочу вытащить вас, ребята, отсюда!»

Двое мужчин посмотрели друг на друга и пожали плечами. Служащая посмотрела снова на Марси.

«Снять робу! – потребовала она, – А потом уже в путь!»

Она протянула руку. Марси была ошеломлена. Ей надоело стоять, её полный мочевой пузырь причинял неудобства, и теперь ей приказывали снять единственную одежду перед служащей и двумя мужчинами. Она начала протестовать, но передумала. Это ни к чему бы не привело, и чем дольше продолжался спор, тем больше ей было неудобно. Осторожно, повернувшись к мужчинам спиной, она расстегнула фуфайку, сняла её и вложила в протянутую руку служащей.

Служащая затем указала на её полосатые штаны. Медленно, всё ещё спиной к мужчинам, она расстегнула их и позволила им спасть вниз. Она вышла из них и затем протянула штаны служащей. Она теперь стояла босиком и совершенно голая перед ними, пытаясь прижаться к мужчинам спиной, держась одной рукой за грудь, а другой пытаясь прикрыть лобок.

«Хорошо, она ваша. Заберите её!» – нетерпеливо сказала служащая.

Мужчины развернули её не слишком грубо.

«Руки за спину», – проинструктировали её. Пластиковые наручники были прикреплены к её запястьям за её спиной, и её руки перестали использоваться, чтобы сохранить последние остатки её скромности. Она сильно покраснела и немного задрожала от волнения.

Они быстро проводили её к двери.

«Пожалуйста, – умоляла она, – прежде чем мы отправимся дальше, мне нужно в туалет – мне очень плохо. Пожалуйста, позвольте мне …»

«Не здесь, сестра!» – сказала служащая с оттенком окончательности.

С каждой стороны ведомая одним офицером, Марси, вдобавок обнажённая, прошла через открытую дверь к фургону, находившемуся в нескольких метрах от неё. Она огляделась, отметив, что, по крайней мере, поблизости нет других людей.

Мужчины открыли дверь фургона и повели её вверх по приставной лестнице. Внутри по бокам стояли длинные скамейки. Были окна, покрытые толстой проволочной сеткой. Экран из толстой проволочной сетки отделял зону для пассажиров от зоны водителя впереди. Марси поняла, что она сегодня единственная пассажирка.

Старший из двух мужчин обратился к ней, запирая за ней дверь.

«Послушайте, мисс Гамильтон, или Марси, или как Вы там хотите, чтобы Вас называли. Мы просто делаем свою работу, но мы должны соблюдать правила. К счастью для Вас, здесь тепло, поэтому Вы не простудитесь. Мне Хотелось бы, чтобы у нас была для Вас форма, но у нас её нет, и нам не разрешено предоставлять вам какую-либо одежду, кроме тюремной формы, так что Вы будете такой же, как Вы сейчас, в течение следующих четырёх или пяти часов. Обеда для Вас нет, но Вас накормят, когда Вы приедете на место. У нас есть немного ледяной воды, так что Вы можете выпить, если Вы захотите пить в дороге».

«Нет, спасибо. Мне не нужна вода. Во мне сейчас её слишком много. Пожалуйста, мне очень неудобно. Разве ты не можешь позволить мне пойти в сортир?»

Мужчины загадочно посмотрели друг на друга. Первый затем продолжил:

«Не здесь. Это уже обсуждалось. Обычно мы останавливаемся в уборной после первых двух часов, когда мы приезжаем на заправочную станцию с безопасным женским туалетом. Затем мы позволяем заключённым пользоваться им, пока мы стоим на посадке. Я не знаю, что мы собираемся с Вами делать, потому что Вы не одеты, чтобы вывести Вас на улицу. И наручники должны оставаться, даже в фургоне. Это правила. Если Вы захотите попить, мы принесём Вам стакан и соломинку в поддержку. Но, как Вы говорите, Ваша проблема сейчас не в нехватке воды, а в её избытке!»

«Пожалуйста, – умоляла Марси, когда они завели фургон, – мне пора в туалет! Я не смогу продержаться четыре или пять часов – я не уверена, что смогу вытерпеть тридцать минут! Я выпила очень много жидкость там, и после того времени, как мы ожидали отправления, я … ну, я переборщила … там. Если вы заставите меня терпеть в дороге слишком долго, я вытеку, и это будет в фургоне!»

Второй офицер строго вмешался: «Лучше не протекать. Нам придётся записать это как нарушение дисциплины, и Вы получите за это штраф. А теперь, на некоторое время, просто потерпите. Посмотрим, сможем ли мы что-нибудь придумать».

Марси сидела, немного поёживаясь, на жёсткой деревянной скамье. Она была рада, что оказалась лицом к центру фургона, поэтому повернулась спиной к окну. Однако любой, кто заглянул бы внутрь, увидел бы её обнажённую спину без лямок лифчика и знал бы, что она тоже была обнажена спереди. Со связанными за спиной руками она не могла даже попытаться прикрыть грудь, которую теперь можно было легко увидеть через противоположное окно.

Она снова умоляла.

«Разве вы не могли хотя бы надеть мне наручники спереди, чтобы я могла хоть немного прикрыть груди? Яркий дневной свет, и люди будут видеть меня! Разве я вообще не могу быть скромной?»

«Правила гласят, – твёрдо сказали ей, – руки должны быть скованы сзади. Попробуйте подтянуть колени перед собой. Мы также не хотим создавать проблем».

Она сделала это. Она немного соскользнула вниз, поставила ноги на скамейку, поставив колени перед собой. Поза была неудобной с её скованными руками. Она поёрзала ещё немного, чувствуя нарастающий дискомфорт от постепенно растягивающегося мочевого пузыря внутри.

Фургон ехал по переулкам и маленьким городкам. Несколько раз он останавливался у знаков остановки или светофора, и несколько человек могли видеть Марси через окно. Она думала о том, чтобы лечь на пол, но лучшее, что она могла сделать, это попытаться прикрыться, используя положение своих ног. Её руки были немного сжаты из-за того, что их постоянно держали за спиной. Но больше всего её беспокоила увеличивающаяся нагрузка на мочевой пузырь. Это вышло за рамки дискомфорта, и теперь ей стало заметно больно. Она закусила губу и стиснула зубы, пытаясь стерпеть боль, а её тазовые мышцы сжимались всё сильнее.

Она снова умоляла своих охранников.

«Пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне сходить в туалет. Я хочу в туалет так сильно, что это уже больно! Я изо всех сил пытаюсь удержать это, но я просто не смогу так долго! Пожалуйста?» – спрашивала она как можно внятнее. Она слышала, как двое мужчин обсуждают это вместе, но не могла разобрать, о чём они говорят …

«Когда Вы в последний раз ... ссали?» – спросил офицер номер два.

«Наверное в восемь утра, а я выпила хотя бы литр чая с лимоном, потому что мне сказали, что я не получу обеда! Пожалуйста, это так больно!»

«В восемь часов утра? Ну, сейчас два тридцать, и у нас есть по крайней мере четыре часа впереди, чтобы доехать. Раз Вы продержались более шести часов – я полагаю, будет справедливым, что мы дадим Вам перерыв. Перестаньте прикрываться на следующие тридцать минут, и мы дадим Вам немного облегчения!»

«Ещё полчаса?» – застонала Марси, чувствуя, как её боль усиливается. – «Я попробую, но зачем вам это?»

«Послушайте, многоуважаемая леди, это была не наша идея. Но Вы устраиваете шоу, нравится Вам это или нет, и нам бы хотелось увидеть реакцию в этом маленьком городке, к которому мы приближаемся. . Мы собираемся остановиться там на несколько минут! Если Вам повезёт, мы обеспечим Вам бутербродом с сосикой!»

«Мне не нужен бутерброд с сосиской – мне нужен толчок! Пожалуйста, пожалуйста, дайте мне пописить!»

«Я озвучил Вам правила. Подыгрывайте на месте, и вы получите небольшое облегчение для себя».

Она почувствовала, что двоим мужчинам эта ситуация довольно нравится.

Вскоре они остановились перед мини-маркетом, вокруг которого стояла небольшая толпа. Стремясь облегчить свою пытку, Марси села прямо, как ей и сказали. Её обнажённые груди были ясно видны в ярком солнечном свете, проникающем через окна. Она крепко держала ноги вместе. Она посмотрела на себя: когда её ноги были прижаты одна к другой, в её промежности виднелся только пучок лобковых волос вместо письки.

Один из её охранников сказал другому: «Джо, ты войди первым. Здесь ты можешь принести пару бутербродов, в том числе что-нибудь для нашей пассажирки. Я думаю, было бы неплохо, если бы ты также принёс ей большой стаканчик для газированных напитков – один из тех, куда можно поссать. Не торопитесь – слева есть сортир, куда можно вылить утечку. Я останусь и присмотрю здесь за нашим грузом!»

Джо ушёл, сделав так, как было предложено. Марси злилась.

«Вы, ребята, мучаете меня! Вы знаете, я не могу позволить себе выпить хоть каплю на виду. Надеюсь, однажды вам придётся так же больно! Пожалуйста, пожалуйста, проявите немного милосердия! Вы можете сходить в туалет, когда захотите – просто отпусти меня сейчас! Пожалуйста».

Она дрожала от боли, её ноги были сжаты вместе, её грудь заметно выделялась, когда она сидела прямо перед окном, её руки были надёжно скованы за спиной. Её охранник немного улыбнулся.

«У Вас будет свой шанс, если Вы пойдёте вместе с нами. Он получит средства для Вашего облегчения, но Вам придётся набраться терпения. О, послушайте, я думаю, у Вас есть здесь благодарная аудитория!»

Несколько подростков заметили фургон и голую Марси внутри. Они подбежали ближе, заглядывая в окна. Было около шести мальчиков и пара девочек. Одна из девочек закрыла лицо руками и закричала. Мальчики просто любопытно смотрели, а затем начали возбуждённый разговор между собой. Марси хотела провалиться в пол, но помнила её инструкции. Она сидела неподвижно, выпрямившись, закусывая губу в агонии, пытаясь оставаться неподвижной, насколько это возможно.

Мальчики внимательно её осмотрели. Вскоре к ним присоединились и другие. Вокруг фургона собиралась толпа. Марси на мгновение подумала о своей внешности. Помимо своей наготы, она считала себя немного взлохмаченной. Её волосы были растрёпаны, и она не могла даже пригладить их руками. У неё не было макияжа. Она немного вспотела, и, поскольку у неё не было дезодоранта, она подозревала, что у неё появился лёгкий запах пота. У неё не было лишнего веса, но она знала, что её грудь немного обвисает и каждый раз заметно подрагивает!

Марси сидела в мучительном отчаянии, казалось, целую вечность. Наконец вернулся Джо с сумкой, очевидно, с его покупками. Он забрался в фургон.

«Вот и мы, и Ваш обед – всё, что мы хотели. Надеюсь, я не заставил Вас ждать слишком долго. Ты хочешь передохнуть, прежде чем мы отъедем?» – сказал он другому.

Другой кивнул.

«Да, думаю, я быстро сбегаю поссать. Поездка впереди будет ещё долгой. Позаботьтесь о нашей леди, здесь».

С этими словами он вышел из фургона и неторопливо пошёл в туалет. Тем временем Джо открыл дверь в ширме позади фургона. Он протянул Марси большой стакан холодной газировки размером, вероятно, с пол-литра, с трубочкой наверху. Кроме того, у него в руке был развёрнутый бутерброд.

«Хорошо, вот Вы где. И вот сделка. Я подержу стакан, а Вы выпьете через соломинку. Выпейте всё это и съешьте бутерброд. Я подержу это для Вас, пока Вы не покушаете. Если Вы осушите эту чашку, мы позволим Вам её использовать как унитаз. Мы не можем вывести Вас без одежды, но мы постараемся сделать это здесь, и Вы опустошите себя столько, сколько вмещает это стакан. Это должно дать Вам почувствовать себя лучше!»

Марси уловила его идею. Она была не в состоянии вести переговоры.

«Вы имеете в виду, что хотите, чтобы я пописила в стакан после того, как я выпью из него всю газировку? Я не знаю, как я смогу это – у меня связаны руки; я даже не мог удержать стакан.Вдобавок может переполниться- »

«О нет, не будет этого», – проинструктировал её Джо.

«Ты можешь пописить в этот стакан после того, как выпьешь его до дна. Одна чашка налита и выпита, одна чашка – выссана, не так ли? У Вас всё получится, и, возможно, через час или около того мы найдём место, где мы сможем вывести Вас на прогулку , как будто Вы собачка. Если тебе не нравится это делать, мы просто позволим тебе извиваться!»

Глаза продолжали вглядываться в неё. Её внутренняя пытка заставляла её дрожать и потеть. Она просто хотела всё ещё ссать, и любое облегчение, которое она могла получить, было лучше, чем это мучение. Она взяла соломинку в губы, наклонилась вперёд и втянула прохладную жидкость.

Вскоре второй вернулся, выразив удовлетворение собственным облегчением, и они двинулись в путь, оставив позади глазеющую толпу подростков. Джо вёл машину, оставив напарника протягивать газировку Марси. После того, как она втянула в себя несколько длинных глотков, тот забрал стакан и протянул бутерброд. Она откусила. Он чередовал соду и бутерброд. Она продолжала ёрзать и корчиться от мучений, поглощая еду, с нетерпением ожидая обещанного облегчения.

Наконец она закончила бутерброд с сосиской, и пластиковый стакан из-под газировки опустела. Её желудок был наполнен, а её мочевой пузырь казался баскетбольным мячом, торчащим из её таза. Она не могла прикоснуться к нему, но знала, что он твёрдый и распухший. Она снова умоляла: «Пожалуйста, вы обещали !! Я допила всё. Пожалуйста, позвольте мне пи-пи. Вам не всё равно? Мне больно, и мне становится хуже! Я просто не могу сдерживаться! Я сейчас обоссусь!»

Когда они ехали по сельской дороге, Джо остановил фургон на обочине дороги.

«Слушай, почему бы тебе не позаботиться о ней сейчас – может быть, это на время остановит её суету!»

Напарник обошёл фургон и открыл заднюю входную дверь. Он держал большой стакан, которую она опустошила.

«Иди сюда», – приказал он ей. – «Оставайся в дверях и присаживайся на корточки – разведи колени как можно шире. И тебе лучше быть аккуратной, или мы просто забудем о том, о чём договорились».

С этими словами он поместил стаканище под её лобковую щель, держа его всего в паре сантиметров от её тела.

«Ты можешь выпускать столько мочи, сколько вмещает это стакан, но будь аккуратна – я не хочу беспорядка!»

«А вы его будете держать?» – вопросительно спросила она.

«Ты ведь не можешь удержать это руками, не так ли?» – ответил он.

Ей пришлось согласиться. Она попыталась расслабить сжатые мышцы таза, чтобы освободить свой мочевой пузырь. К её ужасу, это не сработало. Она не могла отпустить мочу. Она пыталась надавить, расслабиться, но ничего не вышло. Конвоир устал ждать.

«Думал, раз ты кричишь, то тебе так плохо. Похоже, тебе вообще не нужно в туалет. Ну, либо сделай это, либо поехали дальше».

Марси сильно напряглась. Боль в мочевом пузыре была сильной, но она не могла достаточно расслабиться. Возможно, это произошло потому, что страж смотрел прямо на её гениталии и иногда замечал остальную часть её обнажённой наготы. Может быть, это произошло потому, что внутреннее давление было настолько сильным, что потребовалось время, чтобы расслабиться.

Марси продолжала умолять.

«Пожалуйста, дайте мне ещё минутку. Он такой полный, и я так долго терпела, что трудно сразу расслабиться, чтобы начать ссать – пожалуйста, немного подождите меня!»

Через мгновение она была вознаграждена. Страж прокомментировал, несколько что насмешливо: «Ну, посмотрите на это! Она действительно немного пописила! Я начал было думать, что она просто притворяется!»

Сначала несколько капель упали в стакан, который страж держал в руке. Ручей быстро превратился в тонкую струю, а затем в сильную. Марси немного расслабилась, чувствуя эффект благословенного облегчения. Это было недолго.

«Хорошо, вот и всё. Прекратите – сейчас же! Это всё, что у Вас есть сейчас вместилось!»

Она изо всех сил сжалась, чтобы остановить поток, и ей было ещё больнее останавливаться, чем удерживать. Как-то ей это удалось.

Страж забрал стакан, полный жёлтой мочи с пеной до краёв. Он быстро удовлетворённо осмотрел его, затем вылил на землю. Он снова запер дверь и вернулся на переднее сиденье фургона. Они пустились в путь дальше.

Марси почувствовала лёгкое облегчение. Ей всё ещё было очень неудобно из-за вздутия мочевого пузыря, но всё было не так плохо, как раньше. Ей хотелось бы вытереться, так как она чувствовала, как влажная моча прилипает к её гениталиям и лобковым волосам, но она была рада любому облегчению. Она боялась жаловаться, опасаясь, что они откажут ей в дальнейшей возможности.

Через несколько минут она осмелилась спросить: «Вы дадите мне ещё один шанс использовать стакан? Мне всё ещё ужасно нужно в туалет! Пожалуйста?»

Джо ответил.

«Марси, мы и так дали хороший шанс. Мы выбросили тот стакан – он слишком вонял, чтобы мы могли держать его здесь в кабине. Но ты будь хорошей девочкой, и через час или около того мы посмотрим, сможем ли мы найти место, где можно будет пойти на собачью прогулку».

Марси знала, что спор с законом бесполезен. Она села, немного поёрзала, пытаясь удержаться. Она решила, что выпитый ею стакан, вероятно, был пол-литровым, и пыталась представить, сколько в ней было внутри. Облегчение было далеко не полным, и ей пришлось выпить новых пол-литра газировки, чтобы получить его. Её мочевой пузырь всё ещё был неудобно вздут, а ноющая боль начала возвращаться.

Она закрыла глаза, двигая связанными руками – всё, что могло отвлечь её от внутреннего горя. Ничего толком не сработало. О, как она просто хотела покончить с этим дурдомом!

Внезапно она почувствовала, что фургон остановился. Её глаза встрепенулись и открылись. Они ехали по узкой грунтовой дороге, которая, казалось, ответвлялась от шоссе. Вокруг не было ничего, кроме деревьев и кустов.

Страж повернулся к ней:

«Вы готовы к собачьей прогулке?» – спросил он.

Жаждая облегчения, но немного с подозрением, Марси мягко ответила: «Готова! Могу ли я выйти?»

«Прямо здесь и прямо сейчас – но у Вас есть всего несколько минут, так что Вам лучше позаботиться о своей проблеме сейчас – это последний шанс, который Вы получите в этой поездке!»

Двое охранников открыли заднюю дверь. Ей было приказано повернуться и показать им спину. Они потянулись к ней рукам. Марси надеялась, что они снимут наручники. Она быстро обнаружила, что ошибалась. У одного из мужчин была верёвка, которую он быстро привязал к её рукам в наручниках. Как только всё это было закреплено, ей разрешили выйти из фургона, чтобы она не убежала.

Она осторожно стояла на каменистой дороге босиком. Камни были острыми, и они причиняли ей боль, когда она давила на них своим весом. Двое мужчин расположились по бокам от неё, по одному держа её за руки. Джо привязал противоположный конец верёвки к своему поясу, таким образом гарантируя, что она сможет отойти от них всего на несколько метров.

Они обошли фургон, затем прошли несколько метров по дороге.

«Думаете, получится здесь пописить?» – спросил её страж.

Она кивнула и решительно добавила: «Да!»

Она начала было приседать. Страж сразу поднял её.

«Оставайтесь в положении стоя. Я не требую ничего смешного. Просто расставьте ноги и отпустите, пока мы держим Вас. Если Вы не можешь сделать это таким образом, возвращайтесь в фургон! Хорошо, умница, теперь сделайте это!»

Она пыталась подчиниться. Она раздвинула ноги, стоя прямо. Джо отошёл от неё на длину верёвки, встав так, чтобы он мог наблюдать за ней спереди.

«Вы должны обязательно смотреть на меня?» – спросила она.

«Вы просто хотите вернуться в фургон и ехать дальше?» – спросил в ответ Джо.

На этот раз ей было немного легче освободиться. Она почувствовала, как краснеет, когда её моча начала литься из неё потоком. Джо с большим интересом наблюдал перед ней, второй наклонился, чтобы посмотреть, как она держалась сбоку.

«О, чудесное чувство облегчения», – подумала она. Вот она, стояла обнажённая на уединённой дороге, скованная наручниками и связанная верёвками, мочилась, стоя под наблюдением двух мужчин. Раньше она не могла представить себе такую ситуацию, когда совершала мошенничество с чеками? Это было ужасно унизительно, но, возможно, просто немного возбуждающе.

Ручей лился и разливался в пенящуюся лужу под ногами. Джо выглядел раздражённым.

«Поторопитесь, или мы просто заставим Вас прекратить это безобразие и вернуться в фургон», – довольно грубо обратился он к ней.

Она толкала мочу, пытаясь сделать сильный поток ещё сильнее. Казалось, что она выпускала изо всех сил, выбиваясь струёй между ног и чуть перед ней. Накапливалась большая лужа. Её ноги уже стояли в ней, и она чувствовала, как их покрывает тёплая моча. Она обрызгала себе все ноги и почувствовала капли на бёдрах. Казалось, что поток никогда не прекратится, но боль в мочевом пузыре утихла. Постепенно поток замедлился, а затем остановился, иссяк.

Джо сказал одно слово: «Всё?»

Она кивнула. Они отвели её обратно к фургону, посоветовав вытереть мокрые ноги о траву на краю дороги. Она забралась внутрь, чувствуя себя немного расслабленной впервые с начала поездки. Они развязали её поводок, и она снова села на скамейку. Фургон тронулся дальше.

Теперь, когда её проблема с мочевым пузырём уменьшилась, её внимание сосредоточилось на её наготе. В то время как мужчины время от времени бросали на неё взгляды, её больше беспокоили те, которые видели её снаружи, а затем смотрели внутрь, когда они понимали, что внутри находится обнажённая женщина. Хотя ей не удалось спастись, так как она могла только изменить своё положение, чтобы избежать взглядов, она чувствовала взгляды, как если бы они были физическим вторжением, и всегда была рада, когда фургон удалялся от них.

Иногда были машины, которые, как казалось ей, пытались не отставать от фургона, чтобы держать пассажирку в поле зрения, но им никогда не удавалось делать это долго. Она была благодарна за то, что у фургона нет заднего стекла, потому что это воодушевило бы преследователей.

Наконец они добрались до места назначения – нового женского исправительного учреждения, и остановились у ворот колонии. Сразу двое охранников подошли к фургону и заглянули внутрь. Восклицание сорвалось с них, когда они увидели Марси.

«Посмотрите на это! Наша новая преступница, и она голая! Когда это они начали привозить их вот так? Ей что, жарко?»

Последовал обмен между приведшими её охранниками и теми, кто стоял у ворот. Фургон проехал через двое ворот во двор. Известие о состоянии Марси, очевидно, предшествовало её появлению, поскольку во дворе собралась приличная группа охранников и сотрудников. Открылась задняя дверь, и Марси вывели наружу. Её заставили стоять снаружи и ждать, пока охранники и тюремные чиновники перетасовывают документы. Остальные, стоявшие рядом, смесь мужчин и женщин, пристально смотрели на стоящего перед ними обнажённую заключённую. Это действительно было шоу, которое они раньше ни разу не видели.

Марси заставили стоять и ждать более получаса, прежде чем её провели в комнату внутри. Она была уверена, что процесс затянулся, чтобы все присутствующие хорошо её разглядели. Внутри её заставили стоять перед столом, пока обсуждали дальнейшие детали. Никто не предлагал ей никакого прикрытия в виде одежды.

Наконец охранница отвела её в другую комнату и заговорил с ней.

«Я должен Вас обыскать с раздеванием, но в данном случае, похоже, это было бы излишним. Давай принесём тебе одежду».

Она отвела Марси в другое место, где ей вручили новую тюремную форму. На данный момент её испытание закончилось. Она подумала о своём опыте. По крайней мере, она была, вероятно, первой прибывшей сюда, кого не пришлось подвергать досмотру!
 

EverGiven

Переводчик
Пляжная прогулка с другом

Автор: Francine

От переводчика: этот рассказ я переместил всё же в ветку literotica (4-я страница внутри ветки), он есть (и сейчас) только на том сайте. Всего 30 её рассказов, некоторые разбитые на несколько частей, присутствуют или будут то там, то там
 
Последнее редактирование:

EverGiven

Переводчик
Автобусная поездка c пропущенными остановками

Автор: Франсин (Francine)

Алан был бизнесменом, любившим путешествовать. Возможно, он не был особенно красив, но в свои 57 лет он определённо не был непривлекательным. Он был здоровым, стройным, седым и выглядел как бизнесмен международного уровня. Не то чтобы он был особенно богатым, поскольку он путешествовал как представитель своей компании, но его график часто давал ему выходные или дни без обязательств в командировках, когда он мог совершать свои собственные побочные поездки, и ему нравились эти возможности.

Этот день был одним из таких. Он провёл несколько дней в этой части Скандинавии и заказал автобусную экскурсию по диким северным районам страны. Поездка начиналась из отеля в семь утра и должна была закончиться только поздно вечером. Его и его товарищей-туристов проведут по скалистым пейзажам суровой северной страны. После раннего завтрака в своём отеле он ждал туристического автобуса с несколькими другими людьми, ни с одним из которых он раньше не встречался.

Он оглядел тех, кто ждал. Было несколько пар и несколько пожилых женщин. Он не видел других мужчин в одиночку. Всего было около тридцати человек.

Когда автобус прибыл, их проинструктировал их гид. Им должны были дать упакованные обеды, так как в пути было не много мест, где можно было бы перекусить. Первой остановкой должен был стать небольшой город, примерно через два часа езды.

Алан вошёл в автобус. Поскольку он был один, он выбрал место у окна с левой стороны. В социальном плане он был довольно застенчивым человеком, он очень надеялся, что ему достанется двойное место, так как автобус явно не был бы полон. Однако, когда сели последние пассажиры, к его месту подошла пожилая женщина и спросила: «Это место занято?»

Алан по-джентльменски ответил: «Вовсе нет. Пожалуйста, присоединяйтесь ко мне». Дама села рядом с ним.

Он изучал её, стараясь не быть очевидно любопытным. Это была высокая, но стройная женщина, совсем не тяжёлая, с немного загорелой кожей и скромной грудью. На ней была юбка до икр, подходящая для ходьбы, подумал он, и прочные прогулочные туфли. На ней была красочная блузка, и в руках у неё была парусиновая сумка, из которой торчал свитер, очевидно, на случай прохладной погоды. Было лето, но в северном климате действительно могло быть прохладно. На ней были очки, а седые волосы были короткими и ухоженными.

Она представилась как Луиза из Калифорнии, совершавшая тур по Европе «в основном одна». Похоже, у неё была группа подруг, но они уехали в другом направлении, поэтому в этот день она была одна. Алан думал, что она казалась достаточно дружелюбной, и хотя он немного стеснялся женщин, так как он развёлся несколькими годами ранее и имел несколько подруг.

Они действительно завязали беседу, и он нашёл в ней интересную соседку. Она была вдовой, несколько старше его, но разделяла интерес к путешествиям и природе. Их разговор продолжился, время шло быстро.

Проехав несколько исторических достопримечательностей, указанных гидом, они приехали к своей первой остановке для отдыха около 9:15. Все вышли из автобуса на месте, которое выглядело как загородный трактир. На остановке был небольшой ресторан, сувенирный магазин и мало чего интересного. Большинство пассажиров сразу же направились к туалетам. Алан вошёл в вестибюль вслед за несколькими путешественницами. Рядом с вестибюлем был женский туалет, к которому стремилось большинство женщин. Вывеска в вестибюле указала на то, что здесь целый день собирался съезд женской ассоциации. Когда Алан подошёл к мужскому туалету, его встретил знак, указывающий на то, что в тот день он был переоборудован в туалет для женщин, очевидно из-за того, что на конгрессе было много женщин. Было указание, что в саду будет помещение для мужчин.

Алан начал идти в сад, но потом понял, что прогулка была довольно далеко, и в то время он не чувствовал острой необходимости, поэтому решил вернуться к автобусу. Он знал, что перед обедом будет ещё одна остановка для отдыха.

Когда он вернулся в автобус, его встретила Луиза. Она вовлекла его в обсуждение подарков в сувенирном магазине, которые она рассматривала для своей внучки. И вскоре автобус снова тронулся.

Около половины двенадцатого автобус въехал в кемпинг (предлагавший домики, палатки и трейлеры), который, очевидно, был остановкой для отдыха. Опять все вылезли. На мгновение они с Луизой расстались, когда она направилась в местный центр для посетителей и за покупками. Он направился к зданию с надписью «туалеты», чувствуя теперь явную потребность поссать. Он обнаружил, что это учреждение представляет собой комплекс для мужчин и женщин, в котором мужчины и женщины выстраиваются в очередь, чтобы воспользоваться одними и теми же туалетными кабинками. Один из мужчин в группе немедленно отозвал в сторону ещё нескольких мужчин и предположил, что будет вежливостью позволить женщинам воспользоваться помещением первыми, а мужчины последуют за ними. Большинство, казалось, приняли эту идею, и Алан, не желая стоять в очереди, занялся осмотром участка, в то время как женщины (включая Луизу, в конце концов, отметил он), пользовались помещением.

Когда женщины закончили, мужчины начали входить, и Алан присоединился в конце очереди. Когда он находился примерно в двух местах от начала очереди, прибыл второй туристический автобус и начал выгрузку пассажиров. Большинство из них были женщины, и они сразу же направились в туалеты. Алан, обученный как джентльмен, стоял в стороне, когда перед ним выстраивалась новая группа женщин.

Ожидая своей очереди, он услышал гудок своего автобуса. Несколько пассажиров смотрели на него через окна, жестом приглашая присоединиться к ним. Судя по всему, все сели, и автобус был готов к отъезду. Алан, хорошо понимающий, что его потребности не были удовлетворены, вернулся к автобусу, надеясь, что дальнейшая остановка предоставит больше возможностей для облегчения.

На борту Луиза тепло его поприветствовала.

«Мы думали, что потеряли тебя! Вы, должно быть, нашли что-то действительно интересное для посещения. Расскажете мне об этом?» – спросила она.

Алан предпочёл не объяснять свою задержку, но Луиза, всегда говорившая, продолжила.

«Я понимаю, что произошло, и хочу, чтобы вы знали, что все дамы это оценили. Было приятно, что вы, мужчины, позволили нам сначала воспользоваться туалетом. Но я думаю, что вы не успели. И я думаю, что вы стесняетесь этого! Вы всё ещё были в очереди, так что я полагаю, тебе не удалось пройти ей до того момента, пока мы не позвали к отъезду. Держу пари, что так и случилось, не так ли?»

Алан пытался быть дружелюбным, но не хотел говорить Луизе неправду. Для этого он был слишком честен. Он промолчал минуту или около того, и Луиза снова с улыбкой поблагодарила его: «Как бы то ни было, это было мило с вашей стороны, и…» – внезапно она заколебалась, – «но, знаешь, ты выглядел так, будто снова в очереди. Что ж, ничто не может сравниться с подготовкой. Может пройти некоторое время до следующей остановки в туалете!»

Алан был немного смущён, и это было заметно. Постепенно Луиза начала подозревать, что произошло.

«Алан, я не поняла, правда? Ты действительно всё ещё был в очереди, и тебе вообще не удалось попасть туда, не так ли?»

Алан робко кивнул. Затем очень тихо он рассказал ей о втором автобусе. Она засмеялась: «Ну, ты был настоящим джентльменом, но это было не так уж много времени после нашей остановки в отеле. Ты, вероятно, можешь позволить себе пропустить одну остановку. Я бы, наверное, могла бы, если бы пришлось».

Он выпалил: «Мне тоже не удалось зайти в первый туалет. Мужской туалет в вестибюле был переоборудован для женщин, и я подумал, что это слишком далеко, чтобы идти к другому туалету в саду, так что я просто пропустил это».

Луиза выглядела удивлённой.

«Бедный парень! Ты хочешь сказать, что не был в туалете с тех пор, как мы покинули отель? Тебе действительно нужно попасть в туалет!»

Алан не привык обсуждать свои телесные функции с женщинами и очень хотел, чтобы Луиза не просила так много. Но да, ему действительно нужно было поссать, и его тело постоянно напоминало ему об этом. Луиза пыталась помочь: «Почему бы нам не попросить водителя сделать для вас короткую остановку где-нибудь на трассе? Ты могли бы спрятаться, ну, я полагаю, за дерево или что-то в этом роде…»

«Н-нет!» – выпалил Алан. – «Послушайте, правда, я не хотел вам об этом рассказывать. Мне было бы неловко, если бы кто-нибудь об этом узнал. Мне просто нужно подождать до следующей остановки».

«Но я знаю об этом – я могла бы попросить насчёт тебя. Может, я мог бы попросить их остановиться ради меня. Они бы остановились ради женщины, конечно».

«И ты бы тоже пошла за дерево?» – спросил он.

Она засмеялась над абсурдностью его предложения.

«Нет, наверное, не смогла бы. И, в любом случае, мне тоже было бы очень стыдно. Я понимаю твои чувства».

Некоторое время они меняли тему и говорили о субарктических пейзажах, мимо которых они проезжали. Луиза была дружелюбной и много путешествовала, и она занимала Алана своим разговором.

Были розданы напитки, и Луиза взяла банку газировки для себя и ещё одну для Алана. Когда она предлагала это для него, он заметил: «На самом деле, мне лучше не делать этого. Будет только хуже!»

Она держала вторую банку газировки, нежно похлопывая его по руке, демонстрируя сочувствие. Его замечание привлекло её внимание к его растущему дискомфорту. Алану действительно стало очень неуютно. Он немного поёрзал. Луиза заметила это и попыталась утешить его.

«Я хотела бы сделать что-нибудь для тебя», – прокомментировала она. – «Это действительно неудобно чувствовать?»

Он кивнул, и она продолжила: «Я помню времена, когда мне нужно было сходить в туалет, а я не могла, поэтому я знаю, каково это, когда твой мочевой пузырь действительно полон в дороге, и ты ничего не можешь с этим поделать. Это доставляет и тебе много неудобств. С тех пор, как ты его освободил, должно быть, прошло не менее шести часов, не так ли?»

Он был немного шокирован откровенностью американки в обсуждении его анатомии, но было немного утешительно знать, что она могла понять проблему на собственном опыте. Но тогда почти любой может что вспомнить, подумал он, но большинство людей не станет об этом говорить.

Он взглянул на Луизу, которая теперь допила, и начал глотать ту банку, которую она предложила Алану.

«Вы, должно быть, испытывали жажду», – прокомментировал он.

«Что ж, я не могу помочь тебе с твоей проблемой, Алан, но я сочувствую тебе. Ты был настоящим джентльменом там, Алан, и если я не могу тебе помочь, то, по крайней мере, я могу быть в таком же состоянии, чтобы я могла разделить твои страдания!»

С этими словами она высунулась в проход и попросила у гида ещё одну банку газировки.

Алан был поражён. Это была женщина, которая не только хотела поговорить с ним об интимной функции, но и сознательно создавала себе проблемы по единственной причине, лишь ради того, чтобы самой находиться в том же неудобном состоянии, в котором он находился.

За несколько минут Луиза выпила четыре банки газировки. Бедствие Алана не уменьшилось, но её действия, по крайней мере, отвлекали его.

Гид сказал им, что обеденная остановка будет на лужайке в природном парке, где они устроят пикник, но что там не будет никаких удобств или убежищ. Новость поразила их обоих.

Луиза первой прокомментировала: «Нам придётся найти там уединённое место. Может быть, мы сможем это сделать, чтобы никто не заметил».

Алан согласился, добавив: «Если бы вы знали это, держу пари, вы бы не выпили всю эту газировку. Вам будет так же больно, как и мне, а у меня уже довольно сильно болит мочевой пузырь».

Луиза вернула свою обычную улыбку: «Нет. Я бы всё равно выпила. Я составлю тебе компанию в этом, потому что я не могу сделать для тебя ничего другого. И если ты хочешь знать, я сейчас у меня тоже полный мочевой пузырь, но он ещё не болит. Надеюсь, будет!»

Её рука скользнула к её животу, и она пощупала себя, слегка надавив, чтобы проверить это ощущение.

Автобус ехал, экскурсовод бегло комментировал проходящую перед глазами сельскую местность. И Алан, и Луиза не обращали внимания на замечания гида, теперь поглощённые собственными внутренними чувствами. Алан отчаянно чувствовал себя некомфортно, и он был серьёзно обеспокоен тем, как долго он сможет сдерживать свой болезненный мочевой пузырь. Луиза, поначалу почти равнодушная к выраженному желанию разделить его дискомфорт, теперь теряла улыбку, поскольку её собственный мочевой пузырь становился всё более и более раздутым.

«Сможешь ли вы потерпеть ещё немного?», – спросила она его, когда гид указал, что до обеденной остановки осталось минут десять. Она добавила: «Я могу продержаться, но у меня тоже начинает болеть. Как у тебя дела?»

Алан корчился на сиденье, пытаясь найти положение, которое было бы немного более удобным.

«Ещё десять минут – это мой предел, и я надеюсь, что мы сможем найти место где отлить, как только выйдем!»

Автобус остановился, и пассажиры вышли. Гид ознакомил их с местностью, проверил, что у каждого есть упакованный обед, затем пригласил их исследовать окрестности и найти место для обеда, напомнив им, что у них есть час, чтобы вернуться к автобусу.

Место остановки было покрыто травой, лишь с несколькими небольшими субарктическими кустами. Настоящих деревьев не было, и единственными признаками укрытия были скальные образования, которые группами возвышались вокруг них.

Алан и Луиза, неся свои обеды, последовали за группой, которая направилась по тропинке. Оба искали место, где можно было бы уединиться. Мало что можно было найти. В какой-то момент Луиза сказала что-то о камне, напомнившем ей о геологическом образовании, о котором она читала, и громко пригласила Алана присоединиться к ней для его осмотра. Они отошли от группы и по короткой тропинке, которая вела немного под гору, в область между двумя большими валунами. Когда они двигались между скалами, тропа резко повернула налево, и перед ними открылся глубокий овраг. Луиза прошептала Алану: «Это тебе поможет? Я могу стоять на страже и сообщать тебе, если кто-нибудь последует за нами!»

Алан быстро продвинулся по повороту тропы на пару метров, пока не оказался в тени большого камня. Луиза отступила на тропинку, но он остановил её.

«Тебе лучше постоять там», – сказал он, указывая на точку справа от тропы, немного перед тем местом, где он стоял. – «Если вы там, я вас вижу, и вы можете подать мне сигнал, если кто-нибудь пройдёт … пожалуйста, я действительно не могу терпеть!»

Луиза заняла указанную позицию, из которой она могла видеть назад по тропинке и видеть других пассажиров, идущих на некотором расстоянии. Она также могла видеть Алана, но пыталась отвести взгляд. Алан сначала попытался повернуться к ней спиной, но он был слишком близко к камню, а затем развернулся, лицом к оврагу впереди. Почти не обращая внимания на Луизу, он протянул руку, расстегнул ширинку и начал вынимать член. Внезапно он остановился, покраснев, и посмотрел прямо на Луизу.

«Прости, прости, я не делаю этого перед дамами. Простите, я забыл на мгновение, но, чёрт возьми, мне пора!»

Она улыбнулась и посмотрела прямо на него: «Всё в порядке. Не обращай на меня внимания – я знаю, сколько тебе нужно. Просто давай, всё будет в порядке».

Алан, которому нужно было преодолеть смущение, направил свой пенис в овраг и выпустил струю мочи. Она вылетела под большим давлением, вылетела на пару метров и опустилась в овраг. Его глаза переместились на Луизу. Он поймал её взгляд на его обнажённый орган, и она быстро перевела взгляд, чтобы встретиться с его взглядом.

«Я слежу за дорогой, – сказала она, – никто не идёт. Давай. Ну и дела, тебе действительно нужно было сильно. Так много и далеко!»

Алан попытался выглядеть спокойным. Вот он, мочился сильной струёй, а женщина наблюдала за ним, и он пытался продолжить с ней разговор. Всё, что он мог придумать, чтобы сказать, было: «Мне очень жаль – я не делаю этого перед женщинами. Я не хотел смущать вас, заставляя вас смотреть…»

Она оборвала его, успокаивая.

«На самом деле, теперь я совсем не против. Я не видела, чтобы мужчина делал это очень долгое время. Я рада, что ты стесняешься. Я думаю, тебе труднее, чем мне. Но давай наконец закончим».

Теперь она переводила взгляд между тем, чтобы смотреть вниз по тропинке, и наблюдать, как его пенис выпускает струю жёлтой жидкости.

Наконец он законил. Он снова спрятал интимные места и застегнул ширинку. Он хотел было повернуть назад, чтобы вернуться по тропинке, но его остановили.

«Не так быстро, Алан», – крикнула ему Луиза. – «Теперь твоя очередь охранять».

Она жестом предложила ему занять позицию, которую она занимала раньше.

«Мне нужно, чтобы ты наблюдал за дорогой, пока я избавлюсь от этих четырёх выпитых банок с газировкой. И я не могу дождаться, чтобы найти другое место, так что это должно быть сделано здесь и сейчас».

Она встала лицом к оврагу на том месте, где только что стоял и ссал Алан. Она попыталась присесть на корточки, но на узкой дорожке не было места, чтобы сделать это легко. Она сказала Алану: «Ты, наверное, заставил меня покраснеть, видя, как писает мужчина, и я собираюсь отплатить тебе тем же. Тебе будет неловко смотреть, как писает женщина? Потому что ты явно собираешься это увидеть, а я не думаю, что я смогу правильно присесть, так что тебе придётся наблюдать, как я пытаюсь сделать это стоя – и я настроена не намочить при этом юбку!»

Она залезла себе под юбку, стянула белые кружевные трусики и вышла из них. Обеими руками она подняла юбку до пояса, демонстрируя нижнюю часть тела с треугольным участком тёмных лобковых волос. Она раздвинула ровно ноги и выпустила своё мочеиспускание. Оно брызнул из неё со страшной силой, некоторые струи стекали по её ногам, но в основном струились густым потоком вниз, падая водопадом перед ней.

Её лицо заметно покраснело, и она посмотрела Алану в глаза.

«Я никогда не делала этого перед мужчиной, но, раз я увидела, как ты застенчиво это делал передо мной, мне просто пришлось заставить тебя смотреть на себя! Полагаю, мне пора извиниться, но я рада, что ты такой хороший джентльмен».

Жёлтая моча продолжала литься из неё, а Алан смотрел почти в шоке. Наконец её поток прекратился. Она искала чем-нибудь, чем можно было бы вытереться, но ничего не увидела, сбросила юбку, а затем снова надела кружевные трусики и натянула их на себя.

«Чувствовать себя лучше?» – спросила она Алана. – «Я знаю, что знаю это!»

Алан не знал, что и сказать. Они вернулись к группу туристов вместе, не только с облегчением, но и с некоторой привязанностью, разделив довольно интимный опыт. Вместе они сели на траву и разделили обед. Они были похожи на двоих детей, которым каким-то образом сошло с рук слегка непослушное занятие.

Вернувшись в автобус, они продолжали тур ещё час или около того, пока они не достигли другой остановки для отдыха. Это был небольшой магазин с несколькими общественными туалетами на улице. Луиза оглядела помещения, затем мягко подтолкнула Алана, сказав несколько в шутку: «Мне не нужно – и я не думаю, что тебе тоже нужно!»

Ни один из них не пользовался удобствами. Они просто ходили вместе по магазину, делясь удовольствием от увиденного. Алан, который стеснялся женщин, чувствовал себя с Луизой более комфортно, чем он мог подумать днём ранее.

Перед тем, как выйти из магазина, Луиза озорно посмотрела на него, затем сказала, что хочет сделать небольшую покупку, а он чтобы вернулся в автобус.

Когда она села рядом с ним, у неё была сумка с дюжиной банок безалкогольных напитков разных сортов. Алан вопросительно посмотрел на неё.

«Подожди, пока мы приедем», – вот всё, что она говорила.

У тура было ещё две остановки перед окончательным возвращением в отель. Летом на севере Скандинавии белая ночь длится недолго, поэтому автобус продолжит своё путешествие до позднего вечера.

Через некоторое время после выхода с остановки Луиза протянула ему банку с напитком.

«Я думаю, тебе это нужно выпить», – был её комментарий, так как она открыла ещё один для себя.

Он был немного озадачен, но знал, что она что-то задумала, поэтому подыграл ей. Как только он проглотил содержимое банки, Луиза тут же достала следующую и протянула ему.

«Ты просто пытаешься достать меня, поэтому мне нужно будет найти туалет?», – спросил он её, зная, что она разрабатывала такой план.

«Нет, – ответила она, – и я также не собираюсь, чтобы ты находил туалет. И я тоже. И я ожидаю, что ты тоже пропустишь следующую остановку в туалет, как и я».

«Что ты задумала?» – спросил он её весёлым голосом.

«Я смотрю, как ты заставляешь эти напитки исчезнуть, – продолжала она, – но я хочу снова увидеть их все, покидающими твоё тело. Не в туалете, а за деревом или у камня. Я не знаю, чего где и как хочу, но на нашей последней остановке я хочу снова увидеть это шикарное шоу. На самом деле, Алан, я никогда не думала, что сделаю что-то подобное, особенно в моём возрасте, но это было так весело! И я хочу ещё раз попробовать это. Ты не против?»

Он лишь улыбнулся и пожал ей руку.

«Ты настоящая леди, – сказал он, – я бы никогда не подумал, что ты увлечёшься чем-то подобным. Ты собираешься снова смутить меня, заставляя смотреть, как ты выбрасываешь свои выпитые напитки фонтаном за деревом?»

«Ты хочешь, чтобы я...?» – спросила она с улыбкой, от которой пахло озорством. – «Может, я и не буду так смущена, но обязательно буду смотреть!»

На следующей остановке пассажиры снова выстраивались в очередь, чтобы воспользоваться туалетами, но были два исключения среи них. Алан и Луиза ходили по достопримечательностям, не обращая внимания на туалеты.

«Как ты себя чувствуешь?» – спросил Алан, когда они подходили к автобусу для пересадки, помня, что она выпила несколько консервированных напитков и проигнорировала две последние возможности воспользоваться туалетом.

«Замечательно!» – ответила она с улыбкой. – «У меня уже полный мочевой пузырь, и я знаю, что мне придётся продержаться ещё час, я собираюсь выпить ещё, и мне станет совершенно некомфортно. И мне это никогда не нравилось больше, чем сейчас, потому что у меня есть товарищ, который будет в такой же форме, и я буду с удовольствием говорить с ним о своих неудобствах!»

«А на следующей остановке?»

«Я собираюсь отлично провести время, можно так сказать, снимая напряжение! Я никогда не думала, что захочу сделать это с мужчиной, но, ну, вот и мы!»

Следующий час и более они потратили, дразня друг друга из-за вздутия мочевого пузыря у каждого и необходимости облегчения. Никогда ещё Алану так не нравилось чувствовать себя так неудобно. Раньше он не мог представить себе ничего подобного. Было просто заманчиво.

К тому времени, как они прибыли на последнюю остановку, оба потеряли всякий интерес к объяснениям гида, поскольку готовились искать место, где можно будет поссать. На этот раз они знали, что сделают это вместе, и были более чем готовы к этому.

Когда группа начала исследовать последнее место остановки, Алан и Луиза тихо ускользнули, пока не нашли один небольшой куст, стоящий в одиночестве на открытом пространстве.

«Наш туалет?» – предложила Луиза.

«Именно!» – ответил Алан, его опухший мочевой пузырь теперь требовал немедленного участия. Они ступили за куст в стороне от автобуса, теперь скрытые от других пассажиров, которые находились довольно далеко. Алан просто спросил:

«Кто начинает первым?»

Луиза указала на Алана и встала в нескольких метрах перед ним. Он был не в состоянии долго ждать, поэтому быстро расстегнул молнию на штанах и приготовился опорожнить свой перегруженный мочой мочевой пузырь.

«Алан», – прервала его Луиза, – «мы, возможно, больше не встретимся, но, ну, ты не будешь возражать, если, ну, если я, хорошо, если я подержу его у тебя?»

Алан опустил руку, не касаясь себя, и просто посмотрел на Луизу. Она подошла к нему и очень осторожно взяла его пенис, когда он начал усиленно ссать. Никогда раньше он не заставлял женщин делать это. Он осознал свою эрекцию, но всё равно сумел сохранить поток. Луиза направляла его то вверх, то вниз, в разные стороны. Для него это было дико эротическим переживанием. Похоже, ей это тоже понравилось.

Когда его поток закончился, она отпустила его и отступила. Он с облегчением, но теперь возбуждённый, натянул штаны. Он посмотрел на неё, как бы говоря: «Теперь твоя очередь».

Она предвосхитила его чувства. Стоя перед ним, она сняла трусики, держа их затем в руке. Она поразила его следующим комментарием: «Когда у женщины заняты руки, настоящий джентльмен предложит ей свою помощь, подняв её юбку, чтобы она не обоссала её».

Она подождала момент, демонстративно держась обеими руками за свои белые трусики, как будто сама не могла держать юбку. Он понял намёк.

Он протянул руку, схватил её юбку и поднял так, чтобы обнажить её тело от талии и вниз, вероятно, с большей обнажённостью, чем было необходимо для её запланированной деятельности. Она не возражала. Она просто широко расставила свои ноги, улыбнулась ему и попыталась расслабить сжатые сфинктеры. Она сжимала их так долго, что потребовалось немного времени, прежде чем её мышцы расслабились достаточно, чтобы позволить её моче вытечь, и в этот момент Алан просто пристально смотрел на её лобковые волосы и её распростёртые в полутьме гениталии. Он не мог представить, что женщина, даже старше его, допустит такое шоу перед ним.

Её моча начала капать, затем спазматически вырвалась из неё, как из гидранта, прежде чем превратиться в сильную струю. Казалось, что пару минут моча лилась из неё, разбрызгиваясь перед ней, стекая по её ногам, растекаясь по всему телу. Алан не мог поверить, что смотрит такое представление.

Наконец её поток утих и остановился. Алан собирался расправить её юбку, когда она протянула ему руку с салфеткой.

«Время убирать следы, – прокомментировала она, – Ты не хочешь помочь?»

Он не мог поверить своим ушам. Он взял протянутую салфетку и, дотянувшись до области её письки, осторожно вытер отсавшиеся капли с её половых губ и лобковых волос. Наконец она снова стянула ноги вместе, и он сбросил юбку вниз.

«Спасибо за старательную помощь», – а затем добавила. – «А я тебя не достаточно смутила?»

После веселья с хихиканьем они вернулись, чтобы присоединиться к другим пассажирам, а затем залезли в свой автобус. Обратный путь в отель прошёл без происшествий, если не считать двух пожилых людей, которые держались за руки, тихо смеялись и говорили о чём-то, что знали только они.

В отеле Алан попрощался с Луизой и вернулся в свой номер.

«Незнакомка из Америки, настоящая леди, просто чудо», – подумал он. Затем он подумал, что даже не знает ни её фамилии, ни следующего пункта назначения.

«Чего только не увидишь в жизни!»
 

EverGiven

Переводчик
Принудительный марш

Автор: Франсин

Эта история происходит в годы Второй мировой войны, когда женщины-солдаты впервые начали численно поступать в американскую армию. Он включает в себя учебный марш по открытой местности с небольшим отрядом женщин в окружении мужчин-солдат и их стойким сержантом-женщиной, решившим показать своих подопечных как надёжных и правильных. Никакого настоящего секса, только немного «потерпеть» и немного ссанья в военной обстановке, причём в некоторой степени массово.

То была середина 1940-х годов; война как в Европе, так и на Дальнем Востоке была в самом разгаре. Армия Америки росла с каждым днём, и женщин в форме, когда-то это было в новинку, становилось всё больше.

Армия для сержантки Дороти Шоуолтер была у неё в крови. Дочь кадрового армейского офицера, она выросла на военных должностях, была знакома с военной жизнью и ритуалами и странным образом к ним тянулась. В детстве единственными женщинами, которые она видела в форме, были несколько армейских медсестёр, и она едва ли надеялась когда-нибудь гордо носить свою форму. В 1942 году однако, с формированием Женского армейского корпуса, ей представился шанс, и она записалась туда, когда раздались первые призывы к мобилизации. Тогда, в 41 году, с мужем в Европе, ожидающим долгожданного вторжения на континент, и братом в морской пехоте на Дальнем Востоке, она обнаружила, что носит нашивки Первого сержанта, руководя новобранцами WAC через их раннюю подготовку.

Она руководила взводом из примерно сорока женщин, большинство из которых были намного моложе её, многие только что закончили школу или колледж и стремились к приключениям военной службы. У «Дот», как её называли друзья, была задача превратить этих девушек в нечто, напоминающее солдат. Позже они пойдут в армейские техникумы, где станут водителями грузовиков, механиками, радистками или одной из многих других военных специальностей; но для Дот они были сырьём, которое нужно было, пусть и жёстко, превратить в прочные элементы, из которых состоят победоносные армии.

Она ответила на вызов в штаб командования военно-решительно, но вскоре её командирша, капитан Мэри Макколли, успокоила её.

«Дот», – дружески начала она, – «на завтра твой взвод будет выбран для участия в учениях, которые будут включать в себя 24-часовой форсированный марш через западную страну общей протяжённостью около 50 км. Два батальона солдат-мужчин будут составлять основную часть учений, но нас попросили выделить для участия взвод женщин. Как ты знаешь, женщин теперь всё чаще отправляют на зарубежные театры военных действий, и они будут приближены к боевым ситуациям.

Честно говоря, генерал интересуется, как женщины выдерживают суровые полевые условия, и наша задача – дать ему хорошую демонстрацию этого. Я выбрала твой взвод, потому что знаю, что ты можешь показать ему, на что способна группа крутых женщин. Я бы хотела участвовать, но меня назначат в штаб полковника, так что войска будут под твоим контролем. Марш начнётся в 03:00 утра, и я покажу сейчас маршрут на карте. Ваша группа будет доставлена на стартовую точку, поэтому выстроили её в ряд с рюкзаками и полевым снаряжением, включая дневной рацион, уже в 02:30 утра. Будет несколько коротких перерывов на отдых и один более длительный перерыв на станции связи, но они не будут спать много. Грузовики заберут их на следующее утро в 03:30 утра и вернут в казармы».

Капитан Мэри ознакомилась с картой и логистикой. Дот внимательно воспринимала её приказы. Мэри дала ей последнее увещевание.

«Дот, ты же знаешь, что на твой взвод будут смотреть сотни мужчин и множество офицеров. Они будут искать любые признаки хрупкости или то, что они сочтут «женской слабостью». Я ожидаю, что они ничего не увидят. Понятно?»

«Понятно. Есть», – чётко ответила Дот. Она пожала руку своей командующей и удалилась, отдав чёткий салют.

Дот собрала своих подопечных для выполнения своих приказов. Когда они высыпали рядом с казармами, она быстро их осмотрела, убедившись, что никого не нашли без изъяна. Женщин было тридцать восемь, ещё четыре были больны. Дот не давала им покоя.

«Хорошо, вы там!» – начала она. – «Мы вбили дух солдат в ваши головы. Вы прочитали статьи о войне, и вам лучше знать свои общие приказы! Сегодня вечером вы будете колотить ногами! Вы здесь будете валяться. в 02:00 – это верно, 02:00 утра! Униформа, рюкзаки, полные фляги, и вам выдадут полевые пайки. Что вам нужно, так это то, что вы возьмёте, вы принесёте! Вы пройдёте за день 50 с лишним километров суровой страны, так что не говорите мне, что у вас болят ноги! Полевая обувь и дополнительные носки! А если у кого-то из вас возникнут ежемесячные проблемы, возьмите с собой всё необходимое и прячьте то, что вы снимаете – я лучше никогда об этом не слышу какой-то солдат-мужчина должен был подобрать какой-то вонючую использованную прокладку, которую какая-то из вас оставила на земле... Помните, что вы собираетесь вести себя как солдаты? Понятно?»

Дот лаяла свои инструкции в двадцатиминутной тираде собравшимся новобранцам женского пола, не ответила ни на какие вопросы и, наконец, отпустила их в столовую, чтобы потом убрать казармы, следить за их территорией и крепко выспаться, пока не проснутся в час тридцать утра.

На следующий день Дот собрала своих подопечных в два часа ночи, провела их через двадцать минут гимнастики, осмотрела их одежду и снаряжение, тщательно отругала их за каждое нарушение, которое, как она могла представить, что они могли совершить, и проводила их к ожидающим грузовикам. В 2:30 три грузовика усталых, сонных женщин везли их на сборный пункт. Каждая был одета в обычную армейскую форму оливкового цвета, брюки и куртку, а поверх толстых носков – тяжёлые полевые ботинки. Каждая несла свой рюкзак, флягу и оружие.

Три часа ночи. Они вышли из грузовиков на сборочном пункте. Капитанша Мэри Макколли встретила их, коротко ободрила их, а затем представила Дот офицеру рядом с ней.

«Майор Эрвин, это сержант Дороти Шоуолтер. Она будет отвечать за взвод WAC». Обратившись к Дот, она добавила: «Я буду на командном пункте – майор Эрвин будет вашим командиром на марше. Я знаю, что вы устроите ему хорошее представление!»

Майор Эрвин в тот момент был менее чем впечатлён. Он быстро сообщил Дот о своих ожиданиях.

«Сержант Шоуолтер, это просто военные учения. Ваша группа такая же, как и все мы. Вам назначена центральная позиция в линии марша – вам не придётся быть в авангарде, поэтому вы не заблудитесь. Но если вы оставите отставших, войска в тылу загонят их обратно к вам. Я ожидаю от ваших женщин не больше и не меньше, чем от любых других солдат. Ожидается, что вы будете не отставать, и никаких поблажек. Делайте те же остановки для отдыха, что и мужчины. Я хочу предупредить вас, что у вас здесь около сорока женщин из девятисот мужчин. Я ожидаю дисциплины. Я не хочу ненужного братания. Мы здесь не для развлечения. Я ожидаю, что ваши женщины поддержат свои собственные силы, и я не ожидаю, что они будут отвлекать мужчин или искать каких-либо особых услуг. В частности, я ожидаю, что они останутся в форме и не будут показывать себя. Ясно?»

Так оно и было, и Дот повторила приказы, уделив должное тридцати восьми девушкам-новобранцам. Она громко приказала им становиться в строй, и они заняли свои позиции в предрассветной тьме.

Колонна начала своё движение по сельской местности после соответствующего периода ожидания. Сначала они шли быстрым темпом, но постепенно формальность утихла, и они пошли медленно, но быстрым шагом. Мужчины впереди задали темп, а некоторым женщинам пришлось не отставать. При первых признаках хныканья Дот прошла мимо своих подопечных.

«Вы солдаты – или не солдаты, вы меня слышите? Жалкие, бедные, неумелые и неотёсанные оправдания для солдат, но всё же солдаты! Слушайте меня! Я не хочу слышать крики, хныканье, жалобы! Я не хочу. Я не хочу слышать, что у кого-то течёт из носа или что у вас чешется попа! Я не хочу слышать, как болят ваши ноги или что-то ещё болит! Каждая из вас будет вести себя так, как будто вы можете сделать это так же хорошо, как и любой мужчина в этой армию. И первая из вас, которую я увижу со слезами, плачущую или жалующуюся, проведёт следующие несколько недель своей армейской жизни, чистя уборные!»

Дот хорошо выучила манеры сержанта по строевой подготовке. Ни один признак женской слабости не ускользнёт от её взгляда и не останется безнаказанным.

Наступил рассвет, и с восходом солнца скоро станет очевидна летняя жара. Немного позже шести было передано сообщение о десятиминутном перерыве. Дот приказала своей группе остановиться, и они начали рвать ряды и устало садиться на землю. Мужчины были впереди них и, по сути, сзади, со всех сторон. Дот позволила себе несколько слов приветствия, но помимо этого она увидела, что мужчины-солдаты держались на расстоянии. Она заметила, что многие мужчины соскользнули на небольшое расстояние от колонны, очевидно, чтобы облегчиться, и некоторые сделали это, повернувшись спиной к женщинам. Дот хотелось, чтобы они были немного скромнее в этом вопросе, но земля была в основном бесплодна, и укрытия было мало. Она начала интересоваться собственными войсками.

В конце концов, они не спали уже пять часов, и, по крайней мере, четыре часа, она знала, что ни у кого из них не было перерыва в туалет. Её внимание привлекла эта ситуация, когда одна из её подопечных осторожно подошла к ней и спросила:

«Сержант, а мы можем пойти в туалет? Я имею в виду, некоторые из нас уже хотят ссать!»

Дот действительно не могла понять, как с этим справиться – не было места уединения, мужчины были повсюду. Её предупредили, чтобы её женщины были «в униформе»и не отвлекали мужчин солдат или попросить особого обращения. Если бы она попросила мужчин поблизости отвернуться или отойти, её обвинили бы в требовании особого обращения – в конце концов, никто не просил женщин отвести взгляд, когда мужчины поблизости отвечали на зов природы. Однако, если бы она просто позволила женщинам сбросить штаны и присесть на корточки, наверняка кто-нибудь пожаловался бы на нескромность женщин или обнаружил, что, помогая себе, они отвлекают мужчин. Работа Дот сейчас заключалась в том, чтобы доказать, что женщины сильны. Она также будет надеяться на немного большее уединение на следующей остановке для отдыха.

Внезапно Дот дала ответ.

«Нет. Сейчас не время. Я скажу вам, когда вы сможете поссать. А пока терпите!»

Дот вряд ли пришлось повторять ответ. Большинство слышало это, потому что она сказала это громко и ясно. Девушки были выносливыми. Они потерпят. Сама себе Дот сказала, что надеется, что это продлится недолго.

Марш возобновился. Примерно через час им разрешили сделать небольшой перерыв на завтрак – например, от полевого пайка. Дот отметила, что день становился всё теплее. К тому же приюта ещё не было. Указ о запрете на пи-пи оставался в силе. Хотя уже несколько девушек спросили, могут ли они как-нибудь облегчить себе жизнь, не было ни открытого протеста, ни голосовых жалоб. На данный момент они были послушными.

Возникла новая проблема. Дот заметила, что девушки не хотят пить; многие не открывали свои фляги, и становилось уже тепло. Скоро станет жарко. Они маршируют, вспотели и будут обезвоживаться. Единственное, что ей не нужно, так это кучка женщин, страдающих от теплового истощения, возможно, даже теряющих сознание. Это не должно было демонстрировать, что женщины не были крутыми солдатами. Она приказала своей группе: «Всем вам! Вы должны попить воды, иначе жара плохо повлияет на вас! Я хочу, чтобы каждая из вас выпила по крайней мере половину своей фляги прямо сейчас! Дольёте воду из бочек с водой в грузовике позже! Выпейте! Сейчас же!»

Её команда была серьёзной. Девушки подчинились, нервно глядя друг на друга. Они не могли пописить, и тут им теперь приказывали ещё долить воду. Дела будут ухудшаться.

День тем временем шёл, колонна всё ещё двигалась быстрыми темпами. Девушки устали, и многим становилось не по себе. Дот знала, что из собственного мочевого пузыря она получала срочные сигналы, требующие облегчения, но она не нашла решения. Около половины одиннадцатого женщины не мочились уже более восьми часов, подумала она. Что-то нужно было делать, а что? Она уставилась на Эллен, маршировавшую во внешней позиции в третьем ряду. На её одежде расползалось тёмное пятно, со штанов капало. Дот схватила её, требуя: «Что ты делаешь?»

«Мне очень жаль, сержант, – ответила она, – я просто не могла больше сдерживаться – я обоссалась!»

«Ты солдат, а не ссыкуха», – прорычала Дот почти заплаканной девушке. – «Прекрати! Сейчас же! Я сказала тебе, что ты можешь писить, только когда получишь разрешение – и не раньше!»

Дот быстро подтолкнула её ко внутренней позиции, переместив другую девушку во внешнюю позицию. Затем она взяла у девушки флягу и осмотрела её. Она была полная – она значит не пила.

«Выпей это всё – сейчас же!» – громко скомандовала Дот, так что все остальные могли её услышать.

Девушка продолжала маршировать на месте, глотая содержимое своей фляги. Когда, наконец, она выпила всё, Дот протянула девушке свою флягу и скомандовала: «Пейте и эту – целиком!»

Девушка в страхе допила то, что осталось во фляге Дот. Теперь, когда живот захлебнулся новой водой, она со слезами на глазах посмотрела на своего сержанта.

Дот крикнула всей группе: «Видите, что у неё произошло? К счастью для неё, с жарким солнцем её ссаные штаны через некоторое время высохнут. Теперь в ней достаточно воды, чтобы создать для неё более серьёзную проблему, чем раньше! Когда я говорю, терпеть, я имею в виду, терпеть! Вам скажут, когда вы сможете облегчиться, и не пытаетесь делать это раньше!»

Ещё двадцать минут, и Дот заметила вторую жертву. Мардж, шагавшая в последнем ряду, пыталась скрыть то, что явно протекало в её штанах. Хотя она, казалось, не теряла столько, сколько Эллен, она явно вышла из-под контроля. Дот снова жёстко отругала её, переместила её положение в менее заметное место во внутреннем ряду и приказала ей тоже напиться из фляги.

Грузовик с бочками для воды был недалеко, и Дот удостоверилась, что все фляги снова наполняются. Опять же, на остановке для отдыха, она приказала девушкам глубоко напиться воды. Ей нужно было предохранять их от обезвоживания и теплового удара, даже если у тех возникнут болезненные проблемы с мочевым пузырём. У неё самой заболел собственный мочевой пузырь, перешедший в стадию просто дискомфорта. Она знала, что не может заставить девушек терпеть дольше, и пыталась придумать приемлемое решение, когда стала очевидной другая чрезвычайная ситуация.

Она быстро взглянула на Джули, которая немного приподнялась с места для отдыха. На её штанах было видно очень заметное красное пятно. Дот призвала её к ответу и самым резким образом потребовала объяснений. Джули попыталась ответить мягко, очень смущённая.

«У меня месячные – мне нужно сменить прокладку, но шансов не было – я не хотела устроить такой беспорядок, но – что я могу сделать?»

Дот быстро заставила трёх других женщин встать вокруг Джули. Ей было приказано ослабить свои усталые штаны ровно настолько, чтобы позволить ей проникнуть внутрь и попытаться внести изменения. Сильно смущённая, но с помощью двух других ей удалось измениться. Красное пятно всё ещё было заметно.

Дот посмотрела на неё с явным отвращением.

«Тебе лучше выстирать эти штаны прямо сейчас! Штаны высохнут, но тебе нужно смыть этот кровавый цвет. Сейчас же!»

Девушка посмотрела на неё недоверчиво.

«Помыть? Чем? Мне нечем воспользоваться!»

«У тебя есть куча чем воспользоваться! Писай! А сейчас же! В штаны! И не говори мне, что у тебя нет полного мочевого пузыря – у всех здесь есть!»

Команда показалась остальным невероятной, но Джули подчинилась. Её штаны были пропитаны мочой. Красное пятно не исчезло, но оно значительно потускнело, размывшись на остатках её одежды.

Ближайший голос позвал: «Могу я тоже сделать это, пожалуйста?»

Мольба была встречена громовым «Нет!» от Дот.

Дот знала, что и у неё серьёзные проблемы, и она была на грани того, чтобы просто приказать женщинам намочить штаны, понимая, что это наверняка заставит их посмеяться над армией.

Когда марш возобновился, Дот увидела впереди сигнальную станцию - предполагаемое место более продолжительной остановкой для отдыха. Появлялся план, если бы она могла просто заставить женщин потерпеть ещё немного. Она знала, в каком состоянии они оказались, потому что её собственный мочевой пузырь был растянут до почти невыносимых пределов. Было такое ощущение, что внизу её живота было огромное опухшее пятно со всё более сильной возрастающей болью. Она втайне восхищалась своими девушками за то, что они могли так долго мучить себя.

Ещё через три четверти часа они прибыли на станцию связи. Это было небольшим домиком, но он служил ориентиром. В нём было несколько антенн, небольшое деревянное здание для аппаратуры связи, а за ним – небольшая казарма для небольшого отряда солдат, приставленных сюда, с деревянным зданием с уборной рядом с ним.

Несколько сотен человек держались подальше от станции связи, так как они не имели там настоящих дел, и будка служила только ориентиром для маршрута марша. Как она заметила ранее, мужчины находили другие места, чтобы облегчить себе жизнь, фактически практически в любом месте на пути следования колонны.

«Если бы только можно было быть мужчиной», – думала Дот, понимая, какие проблемы у женщин возникают с тем, что мужчины считают простой функцией тела, которую легко выполнять практически где угодно и когда угодно.

«Ну, пусть даже в мужской компании», – подумала она.

Было условлено, что здесь войскам будет предоставлен часовой перерыв. Колонна распалась, подразделения разложились на тела людей, которые сидели и стояли вдоль маршрута марша.

Дот не так уж и легко относилась к своей группе.

«Вольно!» – скомандовала она. «Всё на данный момент!», и оставила свои тридцать восемь женщин стоять в мучительном дискомфорте, когда она прошла несколько шагов к станции связи. Она быстро подошла к дежурному сержанту и громко спросила: «У вас здесь действительно грязная, вонючая уборная, требующая хорошего лечения последствий со стороны желудочно-кишечного тракта? Некоторым нужно хорошенько помыться в туалете, пока остальные отдыхают! Вы можете мне помочь?»

Сержант улыбнулся. Давно ему не предлагали женскую бригаду убирать что-нибудь в его районе. Он указал на деревянное здание, в котором находилась небольшая уборная.

«Не стесняйтесь! Они найдут инструменты для чистки за дверью!»

Он отступил, чтобы наблюдать за весельем.

Дот вернулась во взвод, стоящих с гримасой на лицах и с извивающимися телами. Она выпрямилась перед женщинами в усталой форме, прекрасно зная, что под каждым из 38 комплектов усталых штанов был чрезвычайно полный женский мочевой пузырь.

Прибегая ко своим обвинениям с соответствующими ругательствами, достаточно громкими, чтобы их услышали многие мужчины в этом районе, и достаточно богатыми оскорблениями, чтобы быть достойными пресловутого пьяного матроса, она проинструктировала их, «в то время как остальные солдаты здесь получают короткий отдых, вы, сборище никчёмных лентяек, будете иметь честь вымыть местную уборную в знак благодарности местным жителям, которым даровано сомнительное удовольствие от вашей компании! Выстраивайтесь по очереди и по очереди убирайте место, пока пол не засияет как зеркало, и всё в нём не станет достаточно ярким, чтобы отражать ваши отвратительные лица! Вперёд!»

Первая шеренга женщин направилась к зданию, взяв вёдра, щётки для мытья посуды и тряпки, которые они нашли за дверью.

«Живее!» – громко скомандовала Дот, когда первая группа девушек вошла в здание сортира и принялась за работу. Строение было маленьким, всего одна комнатка, в которой были два туалета, два писсуара, две раковины и душевая кабина с двумя насадками для душа и сливом в полу. Перегородок не было – всё было открыто, в стиле милитари. Громко и авторитетно она руководила раздачей предметов для уборки, когда первая шеренга приступила к работе. Затем, тихим голосом, обращаясь к девушкам, когда они вошли, она добавила: «И пока вы чистите место, у вас есть отдельная уборная, чтобы удовлетворить ваши личные потребности, и я предлагаю вам не торопиться!»

Она вернулась к оставшимся рядам снаружи и начала громко перечислять их многочисленные недостатки и огрехи. На мгновение отступив в сторону, она встретила сержанта участка.

«Сержант, – начал он, – я не знаю, насколько я пока за женщин в армии, но я передаю это вам – вы знаете, как обращаться с новобранцами! Где вы научились?»

«Расту армейским отродьем!»

Дот вернулась с хмурым взглядом, пытаясь скрыть свои внутренние пытки, когда её собственный мочевой пузырь расширился до самых пределов.

Дот вошла в уборную, надеясь, что вскоре она сможет снять первую шеренгу и отправить вторую. Сцена, которая её встретила, была почти безумной с хаосом; убираться по сути бело некогда и некому. Оба туалета были заняты, рядом стояли по второй и далее девушке в явном беспокойстве. Четыре девушки сидели на корточках в душевой кабине, выливая сильные пары возле канализации, в то время как две девушки стояли у писсуаров, по-мужски, без штанов и нижнего белья, пытаясь маневрировать, чтобы использовать эти приспособления. Ещё трое, уже поссавшие, стояли на четвереньках, мыли пол и трубы. Девушка, стоявшая у первого туалета, громко напевала: «О, рай небесный – это когда тебе не приходилось мочиться часами, и, наконец, они позволили это тебе!»

Качая головой, Дот быстро перевела девушек на работу по уборке, пока они успокаивались, а затем отправила нескольких, чтобы ввести следующий ранг страждущих.

Процедура ссанья продолжалась, несмотря на громкий лязг вёдер, выливание воды и множество свидетельств активности, когда женщины переходили взад и вперёд через дверь. В какой-то момент Дот расстегнула свои штаны, когда пошла в душ, присела на корточки вместе с остальными, опорожняя свой мочевой пузырь на пол далеко от сливного отверстия, теперь уже залитый женской мочой, постепенно стекающей в канализацию.

Через полчаса после того, как они начали, женщины вздохнули с облегчением, и уборная блестела от работы многих рук. Дот одобрительно осмотрела результаты и отозвала своих подопечных на позиции в маршеобразной колонне.

Она снова громко отругала их за плохую работу, но улыбки на их лицах противоречили её искренности. Бодрые и обрадованные женщины были готовы продолжить марш.

День был очень жарким, и Дот знала, что ей нелегко будет найти другое место, например, для остановки, чтобы помочь своей группе поссать. Тем не менее, она настаивала на том, чтобы они пили много воды, чтобы предотвратить тепловой удар. Они двигались вперёд, их настроение поднялось с уверенностью в своём вожде.

Дот надеялась, что они доживут до темноты перед очередным перерывом в туалете. Женщины сильно потели от жары и от постоянной нагрузки. В середине дня они испытали момент триумфа, когда увидели, как солдат-мужчина выпал из строя и упал в изнеможении. По крайней мере, первой упала не женщина!

Когда сгустились сумерки, женщины провели снова шесть часов без перерыва в туалет. Дольше, как заметила Дот, чем большинство мужчин вокруг них, которые, как было замечено, использовали любые возможности для того, чтобы облегчиться, когда была остановка для отдыха. Дот снова чувствовала наполнение в собственном мочевом пузыре, но совсем не то, что она заставила себя вынести утром.

«Сержант, когда мы снова сможем пописить?» – спросила её одна из девушек, проявляя явное беспокойство. Вместо того, чтобы запугивать их своими грубыми манерами, она тихо ответила: «Когда станет достаточно темно – подождите, это недолго!»

Стемнело, но остановок для отдыха вскоре не последовало. Ожидалось, что в темноте и при более низких температурах девушки-солдаты продержатся дольше, и их темп сохранится. Около восьми часов вечера было передано сообщение о перерыве на полчаса, и разрешении войскам разбить пайки. Было отмечено, что нельзя допускать никаких огней. Они должны были оставаться в затемнённом состоянии, без курения, без огня и без света. Была маленькая луна, и было трудно видеть дальше ближайшего соседа (соседки).

Когда они остановились, Дот громко приказала им выйти из колонны, но оставаться на расстоянии друг от друга. Затем, гораздо более тихо, она проинструктировала их: «Вся область в пределах нашего периметра – это ваша уборная – используйте её и держитесь в сухом состоянии. Уже темно. Время терпения и удержания на данный момент истекло».

Благодарные девушки-солдаты все выполнили её приказ.

Ночь была долгой, и они были измотаны. Им разрешили двухчасовой перерыв, чтобы поспать, если они могли, перед тем, как возобновить заключительный этап примерно в час ночи. В конце концов они смогли встретить грузовики на их конечной остановке, и усталые и грязные солдатки сели в грузовики, чтобы ехать обратно в свои казармы.

Дот не видела капитана Мэри Макколли с самого начала марша. Она начала задаваться вопросом, что с ней стало. Наконец, когда грузовики разгружались, она заметила своего капитана. Мэри Макколли вызвала её для отчёта. Довольно долго Дот рассказывала о событиях дня. Капитанша выглядела довольной.

«Я не думаю, что должны будем получить какие-то реальные жалобы на наших солдат-женщин. Мне будет интересно услышать, что скажут мужчины-офицеры, позже».

Собираясь уйти, Дот заколебалась.

«Капитан, могу я задать один очень личный вопрос?»

«Конечно», – ответила Мэри.

«Ну, капитан, вы были с группой штаба – все мужчины, кроме вас, насколько я понимаю».

«Верно, Дот. Твой старый капитан и ещё около дюжины людей».

«Просто для моего будущего руководства, капитан, не могли бы вы мне сказать – как вы… эээ… решили проблему с туалетом?»

Мэри засмеялась.

«Дот, когда я впервые увидела, что мужчины начинают отходить в сторону, чтобы … ну, мы все знали, что это нужно для того, чтобы пописить, они часто извинялись с каким-нибудь замечанием, например: «Мне нужно высморкаться», и я попытался игнорировать их. Обычно они поворачивались ко мне спиной, и они не пытались меня обидеть. Никто из них не предлагал, что мне делать; и я продолжала надеяться, что там может быть дерево или какое-то укрытие, к которому я могла бы, извиняюсь, примкнуть, но, как ты знаешь, местность была довольно голой.

К тому времени, когда я увидела, как мужчины во второй или третий раз сморкаются, мой мочевой пузырь болел так сильно, что мне было всё равно, кто смотрит на меня и что они подумают. Поэтому, когда один майор отошёл в сторону после некоторого замечания, чтобы извиниться, я просто сказал ему: «Мне тоже нужно – я присоединюсь к вам», и я сделала это. Я просто взяла и присела на корточки рядом с ним, когда он собрался ссать, и, я думаю, я выпустила самый большой напор, который когда-либо производила в своей жизни. Он просто удивлёно смотрел на меня, но мне было всё равно!»

«Разве тебя не считали «отвлекающим фактором»для мужчин?»

«Никто не говорил, что я была такой! Я должна быть офицером и женщиной – но в то время это было намного сильнее, чем быть офицером и женщиной! Возможно, я не была леди, но мне было потом намного лучше!»

«Капитан, все будут рады узнать, что членами моего взвода были солдаты и истинные леди!» – ответила Дот, размышляя про себя, что они, вероятно, предпочли бы поступить так, как поступила их женщина-капитан.
 

EverGiven

Переводчик
Супружеский визит

Автор: Франсин

От переводчика: Этот рассказ о событиях Второй мировой войны в Юго-Восточной Азии, и затем в преддверии Третьей мировой. Интернирование (лат. ... В некоторых случаях интернированием называется лишение свободы или переселение государством своих граждан, считающихся неблагонадёжными.)

Эта история происходит в основном в лагере для интернированных в 1942 году, исходя их воспоминаний бывшей заключённой женщины-голландки, и рассказывается в некотором роде в стиле ретроспективных кадров. Сама история является выдумкой, но включает в себя многое из того, что было написано реальными людьми с похожим опытом. Он включает в себя лёгкую кабалу (интернирование), водные виды спорта, эксгибиционизм и секс по обоюдному согласию с участием двух очень полных мочевых пузырей.

Эмили Воргстрем стояла перед толпой студентов, собравшихся, чтобы послушать, как она рассказала о своём военном опыте, будучи интернированной на Дальнем Востоке во время Второй мировой войны. В последнее время она обнаружила, что этим занимается всё чаще, потому что время, казалось, пробудило интерес среди молодого поколения к этим давно прошедшим событиям. Эмили в последние годы активно занималась общественными и политическими делами, и у неё появился талант к публичным выступлениям. Её военный опыт был частой темой, которую её просили обсудить.

Она выступала перед этой группой студентов почти час, рассказывая о событиях, которые она пережила, и об их актуальности для настоящего времени, по крайней мере, в том виде, в каком она их видела. Ей всегда нравился интерес публики, особенно молодой. На этот раз и её муж Дэн был в аудитории, слушая её рассказы, которые он слышал много раз прежде. Он считал Эмили хорошим оратором, что ему было неудобно делать, и был доволен, когда она рассказывала о событиях, которыми они оба хотели поделилиться.

Эмили родилась голландкой и выросла в Индонезии (тогда под властью голландцев) за годы до войны. Когда ей было чуть больше двадцати, она познакомилась со своим мужем Дэном Воргстремом, когда он приехал американским техником на работу в Ост-Индию в 1940 году. Они поженились там и были захвачены жуткими событиями 1941 и 1942 годов, когда область была захвачена японским вторжением. Во время оккупации большая часть иностранного населения была собрана и помещена в лагеря для интернированных переселенцев.

Это случилось также с Эмили и Дэном. Как молодая пара, не имеющая детей, они были взяты под стражу и вскоре отправлены в лагерь для интернированных. По обычаю похитителей, мужчины и женщины были разделены и содержались в разных местах. Или, как в случае с Эмили и Дэном, в разных лагерях в одном лагере.

После описания исторических событий войны Эмили обычно описывала, на что были похожи лагеря и как с ними там обращались, поскольку это, казалось, больше всего интересовало публику.

Эмили взяли в женский комплекс вместе с сотней других женщин, в основном голландок, британок или австралиек. Они были в возрасте от маленьких девочек до пожилых женщин за семьдесят, с ними также было несколько маленьких мальчиков. Мальчики содержались в женском отделении со своими матерями или членами семьи только в том случае, если они были младше шести лет; более старшие мальчики вошли в мужской состав.

Женщинам приходилось работать не столько для похитителей, сколько для того, чтобы поддерживать свою жизнь. Им давали элементарные припасы, некоторое количество еды, богатой рисом (основным продуктом в этой местности), некоторыми овощами и время от времени кормили цыплёнком или несколькими рыбками. Пища удерживала их на грани голодной смерти, но вряд ли её было в изобилии. Им приходилось самостоятельно готовить и убираться. Водоснабжение состояло из системы сбора дождевой воды. Во влажном климате это давало им достаточно воды для питья и готовки, но для купания и стирки почти не оставалось. У них был импровизированный душ для купания, но горячей воды конечно не было. Вскоре женщины ограничились двумя холодными душами в неделю.

Среди сокамерниц было несколько медсестёр, и они пытались удовлетворить медицинские нужды, используя всё, что могли. Уход и гигиена были минимальными, так как им было не с чем работать. Каждая женщина, если ей повезло, прибыла с небольшим мешком с одеждой и всем, что она могла наскрести после ареста, а у некоторых, которых забрали далеко от дома, не было ничего, кроме того, что они носили. От косметики быстро отказались как от несуществующей. У некоторых женщин были бритвы, но лезвия вскоре затупились и стали непригодными для использования, и женщины не смогли их затачивать. Они отказались от бритья ног и подмышек, а волосатые ноги и густые подмышки стали признаком интернированности.

Пока мужчины находились на отдельном участке и посещения запрещались, предпринимались попытки пообщаться. Иногда охранника можно было заставить передать сообщение от одного к другому. В какой-то момент два соединения были достаточно близко, чтобы сильный метатель мог перебросить камень с прикреплённым сообщением от одного к другому. Иногда женщины могли слышать голоса мужчин, но любой излишне громкий крик быстро подавлялся охраной, поэтому таким образом почти не общались.

Эмили часто спрашивали о жестоком обращении, которому она подвергалась. Она говорила об этом довольно откровенно. Хотя ходили слухи об изнасиловании или физическом насилии женщин в других местах, она не видела этого в лагере, в котором находилась. Вероятно, это имело место, но не было повальным явлением. Оскорбления, которые она получила, были более изощрёнными.

Командир лагеря, мелкий тиран, как думала она, навязал дисциплину в своих войсках. Им не разрешали входить в женские бараки, за исключением случаев беспорядков или предполагаемого нарушения правил. В то время как солдаты обычно не заходили в их здания, женщины вскоре поняли, что предполагаемые нарушения правил, похоже, имели место в то время, когда женщины могли одеваться или раздеваться, когда солдаты врывались без предупреждения и продолжали обыскивать территорию, пока женщины спешно пытался прикрыться.

Все охранники были солдатами-мужчинами. Эмили никогда не видела среди них женщин. Таким образом, все проверки проводились мужчинами. Хотя это действительно происходило часто, внезапные проверки проводились и в других частных зонах. Если осмотр душевой должен был производиться, то он неизменно производился во время использования женщинами. Осмотр туалетов, похоже, не производился, если только две или три женщины не заходили, чтобы ими воспользоваться. Таким образом, женщины подвергались незначительным посягательствам на их частную жизнь.

У начальника лагеря были свои методы дисциплины для заключённых. Хотя женщины не доставляли ему хлопот, осознавая своё довольно беспомощное положение, некоторые всё же отвечали саркастическими замечаниями или открытыми оскорблениями. В случае недовольства командир предписывал дисциплину. Одной женщине после такого инцидента приказали выпить большое количество воды, превышающее литр, а затем заставляли стоять на открытом месте в течение длительного времени под бдительным присмотром охранников и без возможности облегчиться. В конце концов, когда она не могла больше сдерживаться, она мочилась в платье, к большому удовольствию солдат. Другой женщине, после того, как она очень резко ответила командиру, приказали раздеться посреди территории и заставили стоять голой, на виду у всех, более четырёх часов.

Часто командир вызывал сокамерниц в свой кабинет, расположенный в небольшом здании. Вызов не был счастливым событием, поскольку часто предполагал нарушение правил; но часто это касалось просто управления лагерем или рабочих заданий. Женщины не рассматривались как источники военной разведки, но их часто допрашивали на предмет их личного прошлого и навыков. Как бы то ни было, командир, казалось, любил унижать женщин, с которыми ему нужно было поговорить.

Первоначально от вызываемых в офис женщин просто требовали оставить обувь за дверью. Женщины видели в этом простое соблюдение общепринятых восточных обычаев. Однако вскоре командир решил, что этого недостаточно, чтобы унизить женщин до должного унижения, поэтому он расширил правило. Каждой заключённой, входящей в офис, приходилось снимать платье (или любую другую верхнюю одежду, которую она носила) на улице под бдительным оком охранника и оставлять её вместе с туфлями перед входом.

Таким образом, её заставляли войти в любое нижнее бельё, в котором она была. У некоторых женщин было в чём предстать, но для большинства это означало, что они пришли в трусиках и лифчике, которые со временем становились оборванными. Это не только унижало женщину, но и побуждало её к сотрудничеству, чтобы как можно быстрее решить проблему. Если она не будет уступчивой в том, о чём её просят, это нанесёт последний удар по её скромности, приказав ей снять нижнее бельё и держать его при себе, руки за спину, а ей приходилось стоять перед его столом обнажённой, пока дело не было завершено.

Эмили спрашивала о своём муже во время родов, но мало что узнала. Просьбы о посещении просто не принимались, хотя женщины часто просили. Наверное, мужчины тоже.

Когда Эмили закончила рассказывать свою историю, она ответила на вопросы аудитории. Сегодня одна девушка спросила её: «Вы когда-нибудь видели своего мужа, когда были в лагере?»

Эмили ответила после небольшого колебания: «Да, всего один раз. Мы действительно были в гостях».

Она повернулась к другому спрашивающему, но барышня сохраняла свою настойчивость: «Как вам это удалось?»

Было очевидно, что Эмили хотела уйти от темы, потому что она просто сказала: «Командир разрешил это, но только один раз за всё это время», а затем перешла к следующему вопросу.

Эмили понравились эти возможности ответить, но в конце концов они закончились, и Дэн поприветствовал её, когда она собиралась уходить.

«Я думал, ты глубоко погрузилась в воду с этим единственным вопросом, но ты справилась с ним хорошо. Ты быстро ушла от темы!»

«Ты винишь меня? Что я должна была ей сказать?»

«Эмили, – продолжил Дэн, – ты когда-нибудь расскажешь людям о нашем визите? Не говори мне, что ты забыла об этом!»

Эмили улыбнулась своему мужу, которому более сорока лет, и ответила: «Пока я живу, я никогда этого не забуду! Это был самый романтичный инцидент того ужасного времени. Но как я могла когда-либо говорить публично о чём-то подобном? Что подумали бы наши внуки, если бы они когда-нибудь услышали это?»

«Я думаю, моя дорогая жена, – сказал Дэн, – они отнесутся к этому гораздо лучше, чем ты думаешь. Ты можешь быть очень удивлена!»

Отправляясь домой, Эмили подумала о том визите сорокалетней давности. Как, в самом деле, вы могли когда-либо обсудить это с её семьёй или друзьями? Но опять же, как она могла это забыть. Они с Дэном разделяли воспоминания о том времени, часто столь трагичном и ужасном, но с его замечательными моментами. Её мысли вернулись к утру 1942 года.

Эмили вызвали в комендатуру. Она знала, что это никогда не предвещало ничего хорошего. Было утро, тёплый тропический день, и она с трепетом подошла к двери. Снаружи она продемонстрировала необходимый отказ от своей скромности, сняв платье и положив его рядом с туфлями у двери, в то время как солдат смотрел, а его глаза ничего не упускали. Затем, в рваном бюстгальтере и трусиках, теперь показывающих небольшие дырочки, она вошла, опасаясь того, что будет дальше.

Командир несколько минут держал её перед собой, прежде чем обратиться к ней.

«Миссис Воргстрем, верно?»

«Да», – ответила она.

«Миссис Воргстрем, ваш муж – Дэн Воргстрем, верно?»

Она снова согласилась.

«Как вы знаете, он также находится здесь. Прошло уже три месяца, как вы оба здесь. Не хотели бы вы иметь возможность навестить его?»

Эмили разинула рот. Это было неслыханно. Ей было интересно, какие условия будут добавлены.

«Миссис Форгстрем, мы собираемся позволить вам навестить вашего мужа сегодня. Вы сможете не только поговорить с ним, вы можете прикасаться к нему, обнимать, если хотите, оставаться с ним столько, сколько хотите, пока вы оба соблюдаете правила».

Это было невероятно. На самом деле быть с Дэном, видеть его, даже быть в его объятиях. Но каковы были бы правила?

«А каковы правила?»

«Очень просто. Я передам вас одному из моих офицеров, который всё устроит. Мы позволим вам быть вместе в специально отведённом месте. Конечно, вы не можете быть одни. Они будут смотрят на вас. Вы должны будете соблюдать некоторые инструкции о том, как вы должны одеваться, и до визита я могу разрешить вам не есть, только пить воду, чтобы утолить жажду. Во время вашего визита вы должны оставаться в обозначенном месте, вам обоим придётся всё время стоять, и, конечно же, вы должны следить за своими функциями туалета, пока находитесь за пределами зоны, а не во время посещения. Пока вы соблюдаете эти правила, вам будет разрешено продолжать посещение».

Эмили не могла понять, почему они позволяли это. Она подозревала, что где-то есть что-то, о чём ей не говорят. Похоже, они пытались застраховать себя от любых интимных объятий, настаивая на том, чтобы оставаться на ногах и соблюдать дресс-код. Вероятно, они хотели немного подразнить их, позволив им встретиться, но отказав им в каком-либо интимном контакте. Ей было всё равно. Всё, что она хотела, – это увидеть Дэна. Она действительно задалась вопросом, почему он упомянул «функции туалета» – собираются ли они встретиться в сортире или что-то в этом роде?

Позже Эмили подумала, что, вероятно, её выбрали для этого визита, потому что там было мало женщин, у которых были мужья примерно её возраста. Хотя женщины были разного возраста, большинство мужчин были либо намного старше, либо просто мальчиками. Молодые люди, по большей части, служили в армии своих стран и не были интернированы. Дэн, как американец, ещё не был вовлечён в перевооружение Америки, которое произошло спустя много времени после начала войны в Европе.

Однако в этот день её беспокоила только встреча с Дэном. Младший офицер, говоривший по-английски гораздо хуже, чем командир, подошёл и вывел её за дверь. Проходя мимо двери, она наклонилась, пытаясь подобрать платье и туфли. Её остановил её конвой.

«Нет – уходи! Позже!» – вот всё, что он сказал, заталкивая её в маленькую машину.

Эмили действительно смущало её состояние, но всё, что действительно имело для неё значение сейчас, – это встреча с Дэном. Она не смогла даже передать сообщение через забор, хотя посредники заверили её, что с ним всё в порядке и он всё ещё здесь. Теперь она собиралась увидеться с ним, но, подумала она, в каком я беспорядке. Она считала, что одета только в бюстгальтер и трусики, к тому же оборванные; на ней не было макияжа, она не мылась уже четыре дня, её ноги были волосатыми и выросли более чем за два месяца, а подмышки заросли кустами.

Офицер отвёз её в более просторное здание, где ей приказали выйти. Её отвели в маленькую комнату, пустую, если не считать стола и стула.

«Сидеть» – сказали ей.

Она села и стала ждать. Вошёл солдат с большим горшком с водой и чашкой. Его поставили на стол. Он ушёл.

Она ждала. Примерно через полчаса офицер вернулся.

«Пей!» – скомандовал он.

Она окунула чашку в воду и сделала из неё глоток. Обычная дождевая вода, обычное дело в лагере, решила она. Она поставила чашку .

«Ещё!» – скомандовал офицер.

Она взяла ещё одну чашку, гадая, к чему это приведёт. Примерно восемь выпитых чашек спустя её желудок явно наполнился. Но в горшке всё ещё была вода, и как только она опустошала чашу, офицер приказывал ей снова наполнить её и выпить. Наконец он дал ей немного информации. Посмотрев на часы, он объявил: «Знакомьтесь, муж – один час. У вас – долгий визит!»

Она посчитала, что увидит Дэна через час. Но теперь её разум начинал складывать воедино части командирских указаний. Очевидно, её заливали водой. Ей нужно было в туалет. Ей сказали, что во время визита не будут разрешены «туалетные функции». Позволят ли ей пописить перед визитом? «Вряд ли», – подумала она. Они собираются заставить меня держать в себе эту воду, пока я встречусь с Дэном, и мне будет позволено оставаться с ним только до тех пор, пока я смогу удерживать её!

Она угадала. Минут через пятьдесят пришёл ещё один офицер. Он жестом попросил её снять оставшуюся одежду и оставить её на столе. В руке у него был длинный кусок ткани, назначение которого не сразу было понятно. Не в силах сопротивляться, но боясь того, что должно было произойти, она сняла бюстгальтер и трусики и положила их на стол.

«Могу я пописить, пожалуйста?» – спросила она, почти умоляя.

Офицер указал на её теперь обнажённую промежность с прядью волос.

«Писить? Писить?» – казалось, спросил он, а затем ответил: «Нет, не писай! Заходи сейчас – писай позже!»

Он достал ткань, которой затем завязал ей глаза. Они накрыли ей глаза и завязали. Затем один из полицейских взял её за руку и вывел обнажённую из комнаты.

Теперь она действительно волновалась. Она ожидала увидеть Дэна, но не могла представить, как они собирались это сделать. Она чувствовала себя совершенно униженной, идя обнажённой и с завязанными глазами, не имея представления, кто на неё смотрит. Его мочевой пузырь становился неприятно раздутым и становился хуже с каждой минутой.

Какое-то время её вели через несколько дверей. Она могла слышать голоса мужчин и предполагала, что их было много. Она предположила, что они, вероятно, смотрят на неё. Наконец они подошли к месту, где ей сказали «ступеньки!» и её рука была помещена на предмет перед ней. Неуверенную, не в состоянии видеть, её подняли на несколько ступенек по гладкой поверхности.

«Жди!» - приказали ей.

Она стояла там, не зная, кто на неё смотрит, но слышала повсюду мужские голоса. Через повязку на глаза она чувствовала сильный свет, поэтому она знала, что стоит в хорошо освещённом месте, а вокруг много мужчин. Где же был Дэн?

После того, что казалось вечностью, а на самом деле прошло всего десять минут, офицер, говоривший немного по-английски, подошёл к ней и снял повязку с глаз. Она была потрясена этой сценой.

Она стояла на платформе, площадью около квадратного метра, посреди большой, хорошо освещённой комнаты. Солдаты, около пятидесяти или больше, собрались, сидели и стояли по краю комнаты. Напротив неё по ступеням на платформу вели обнажённого мужчину с завязанными глазами. Она сразу же узнала в нём своего мужа Дэна. Её сердце подпрыгнуло. Он выглядел довольно хорошо; у него несколько дней росла борода, и он выглядел немного грязным, но это всё равно был Дэн! Она хотела протянуть руку и схватить его, но офицер на мгновение удержал её.

Он обратился к ним обоим, когда Дэну снимали повязку.

«Вы можете быть здесь столько, сколько захотите, пока вы соблюдаете правила. Вы оба должны всё время стоять. Если вы сядете или ляжете, хотя бы на мгновение, визит закончится. Вы должны остаться на этой платформе, и ни один из вас не может выпустить воду, или посещение будет прекращено. Теперь вы можете наслаждаться своим посещением; вы можете говорить, трогать, делать что угодно, ВСЁ, что захотите, пока вы соблюдаете правила!»

Эмили подбежала к Дэну, и они тут же обнялись. Не обращая внимания на многих наблюдателей, они крепко целовались и обнимали друг друга. Затем Эмили начала говорить – ей так много нужно было сказать о том, как она скучала по нему, как с ними обращались. Дэн внезапно остановил её.

«Эмили, я не знаю, что они заставили тебя сделать, но я знаю, что они сделали со мной! Они забрали мою одежду и заставили меня выпить огромное количество воды! Два или три литра. Мы можем оставаться только до тех пор, пока я не пописаю, и я просто хочу, чтобы ты знала, что мне нужно, очень сильно, и я не знаю, как долго я смогу продержаться! Но так здорово даже видеть тебя, и это того стоит … Я просто хочу, чтобы это продолжалось!»

«Они сделали то же самое и со мной», – ответила Эмили со слезами на глазах. – «Я раздуваюсь от воды, но я тоже собираюсь сделать это последним!»

Они разговаривали, обнюхивали, трогали и обнимали. Дискомфорт и унижение были временно отложены. На мгновение они снова стали двумя любовниками.

В голове Эмили вспыхнули эти слова офицера: «Ты можешь делать всё, ВСЁ!»

Она задалась вопросом, чего же он ожидал. Но она задумалась лишь на мгновение, когда её чувства настигли её.

Эмили была унижена тем, что обнажилась перед всеми этими мужчинами, но быть обнажённой перед Дэном – другое дело. Внезапно она была рада, что он мог видеть её, даже в том состоянии, в котором она была. Она была нормальной молодой замужней женщиной и не занималась сексом более трёх месяцев. В тюремном лагере мало возможностей для эротического возбуждения, и раньше её волновали другие вопросы, но теперь она почувствовала, как бушуют гормоны. Когда Дэна привели обнажённым, она увидела его стоящим с завязанными глазами и вялым пенисом; но теперь она чувствовала, как он твёрдо встал и касается её живота.

Она подумала, что он, по-видимому, тоже не занимался сексом в течение трёх месяцев, а теперь он смотрел на свою голую жену и обнимал её. Неудивительно, что его орган был твёрдым, направленным вверх, как стрела, собирающаяся полететь. Она знала, что офицер искал секс-шоу, и это то, что он имел в виду под «всем»! Они собрали их вместе, чтобы устроить секс-шоу для мужчин, которые смотрели, но они оба были разочарованы тем, что им приходится стоять, оба с ужасно полными мочевыми пузырями, им было запрещено их опорожнять! Игра, очевидно, была для мужчин, чтобы насладиться их разочарованием и посмотреть, что они будут с этим делать.

Эмили пыталась разумно разговаривать с Дэном, но её охватила боль в мочевом пузыре, которая теперь требовала облегчения. Дэн признался ей в своей отчаянной нужде, которую он пытался контролировать. Она протянула руку, схватила его член рукой и сжала его.

«Жутко, но тебе хорошо!» – ответил он на её прикосновение. – «Держи его крепче, может быть, это поможет мне не протечь! Мне нужна вся помощь, которую ты можешь мне оказать!»

«А как насчёт меня? Ты не можешь помочь мне удержаться, не так ли?»

Он положил руку ей на промежность и крепко сжал её. Её возбуждение было очевидно по той влажности, которую он чувствовал.

«Я надеюсь, что это не моча!» – прошептал он ей на ухо.

«Это не так», – ответила она в ответ, – «но не дави на меня – внутри меня около галлона мочи, и всё это хочет вырваться наружу! Дэн – ты мне нужен, мне нужно – мы должны помочь друг с другом!»

Между обрывками разговоров о более мирских вещах они оба были очень возбуждены. Дэн держал её за груди, целовал их и сжимал соски, в то время как она возражала против своей внешности: «Дэн, я ужасно выгляжу и плохо пахну; я не принимала ванну несколько дней, мои ноги волосатые и …»

«Ты выглядишь великолепно. Я бы ничего не стал менять. Вот только мне хотелось бы вставить в тебя пробку, чтобы ты не протекла – я хочу, чтобы это продолжалось вечно!»

«Дэн, у тебя есть пробка, хорошая, и я знаю, что она подходит», – быстро ответила она, сжимая его член своими сильными пальцами.

«Эмили, мы не можем обоссаться тут! О, если бы мы могли, но мы должны стоять! Что, если ты протечёшь?»

«Дэн», – уверенно ответила она, – «Мне нужна эта вещь! Думаю, я справлюсь с этой позой – я не упаду; и, в любом случае, ты можешь держать меня за ручки, чтобы я не поскользнулась! Думаю, если ты будешь во мне, будет легче удержаться – а я хочу тебя так, так, так сильно!»

«Да?» – спросил он, сжимая её груди, по одной каждой рукой, восхищаясь её попыткой насмешить.

Она осторожно раздвинула ноги, а он слегка наклонился назад, держа её за грудь обеими руками. Она ввела его член в себя, слегка отклонившись назад. Зрители закричали, очарованные представлением.

Они обнаружили, что балансировать стоя было сложно: он держал её за грудь, она обхватывала его за талию, и оба они сгибались назад, когда он скользил в неё.

Они заняли позицию, никто из них не двинулся с места. Она издавала звуки, смешанные с болью и удовольствием, добавляя: «Никогда так – о, я хочу, чтобы ты терпел! Просто оставайся здесь! О, мой мочевой пузырь! Ты должен остаться, это приносит мне небольшое облегчение. Пока не двигайся!»

Он был в ней, и напряжение её тела уменьшило его собственные проблемы с удержанием. Она была такой тугой! У неё не было секса несколько месяцев, и когда её полный мочевой пузырь заставлял её напрягать все мышцы таза, казалось, что его пенис был зажат в тисках. Они пытались удержать позу. Зрители в ожидании притихли.

Через несколько минут она слегка пошевелилась и крикнула ему: «Давай, я помогу удержать это! Давай, это поможет нам обоим удержаться».

Она запрокинула голову и посмотрела вверх, всё ещё чувствуя, как его руки крепко держат её за груди. Он начал слегка двигаться. Это было непросто, они не посмели поскользнуться и упасть. Она держала его так крепко, что сначала его движения были затруднены, но постепенно им стало легче.

Когда он медленно двигался в ней, она внезапно сказала спокойным голосом: «Знаешь, я даже больше не чувствую свой мочевой пузырь. Это, должно быть, лучший способ остановить его от боли!»

«Я тоже, – ответил он, – я тоже не чувствую свой переполненный мочевой пузырь! Давайте продержим это так долго, как сможем!»

Он пытался двигаться медленно, несмотря на сильное возбуждение, которое они оба испытывали. Медленно она повернула голову к нему, показывая восторженную улыбку. Она подняла руки вверх, держа его по бокам. Его хватка на её груди никогда не ослаблялась. Он раздвинул их, массируя своей сильной хваткой, манипулируя ими.

Её оргазм пришёл в экстатический взрыв. Её тело дёрнулось, голова запрокинулась. В этот момент он сильно сжал её соски, ещё не достигнув своей взрывоопасной точки. Он продолжал толкать мгновение или два, затем достиг своей кульминации с громким стоном и внезапной остановкой движения.

Постепенно они спустились с облаков, глядя друг на друга, продолжая стоять, положив руки друг на друга, не обращая внимания на зевак. Они остались на ногах. Ни один из них не обоссался. Они всё ещё были связаны друг с другом.

У неё всё ещё было чувство юмора.

«Ты хочешь пи-пи?» – спросила она. – «Знаешь, мне всё ещё нужна пробка. Мочевой пузырь всё ещё полон. Он снова начинает болеть!»

Он медленно убрал свой теперь вялый член. Она тут же взяла его в руку и крепко сжала возле кончика.

«Держи вентиль закрытым – я ещё не хочу тебя терять!»

Испытывая сексуальное облегчение, полностью наслаждаясь друг другом, они стояли вместе в странной позе; она, крепко сжимая кончик его члена, а он проталкивает пальцы через её половые губы, пытаясь прижать её уретру. Боль в мочевом пузыре сблизила их в общем горе и вынудила их столкнуться с грядущей разлукой, когда тот или другой уже не могли сдерживаться.

Они продолжали это около получаса, тихо разговаривая. Они стояли вместе, почти не двигая ногами, но одновременно нервно ёрзая и подёргиваясь в нижней части тела. Затем наступил переломный момент, когда он воскликнул ей: «Попробуй держать его крепче, прямо на кончике; я сам не могу больше сдерживаться!»

Она сильнее сжала кончик его члена, изо всех сил пытаясь сжать его. Это не сработало. Из наконечника послышался небольшой рывок мочи. Она сжала сильнее, но было уже поздно. Наблюдатели-неандертальцы (ещё до наступления эпохи PornoHub и прочих подобных сайтов), ждавшие этот момент, это заметили. Мужчины двинулись, чтобы разлучить их, начиная растаскивать их. Его моча хлынула ручьём, падая на платформу. Они схватили друг друга для последнего объятия, когда его утащили прочь, яростно писавшегося.

Её сняли с платформы и спустили по ступенькам. Офицер проводил её до двери. Когда они вышли на улицу, он поставил её на голую землю рядом со зданием. Он указал вниз.

«Пи-пи!» – скомандовал он. Она подчинилась, расставив ноги, всё ещё стоя, из неё хлынул мощнейший сильный поток. Она увидела группу солдат, наблюдающих за ней. Ей было всё равно. У неё был Дан. Они заставили её встать, и она всё ещё была на ногах.

Её отвели обратно в комнату комендатуры, где было оставлено её нижнее бельё. Ей разрешили поспешно надеть своё скудное прикрытие, а затем отвезли обратно в женский лагерь. В комендатуре она забрала платье и туфли. Она пошла к своим баракам. Она уже давно не чувствовала себя так хорошо.

Она не увидела Дэна снова, пока их не освободили два с лишним года спустя.

Когда Эмили и Дэн прибыли в свой дом, он снова спросил её, думает ли она ещё о визите, который они нанесли те сорок лет назад. Она повернулась к нему со своей обычной улыбкой: «Смогу ли я когда-нибудь забыть об этом? Но, Дэн, как я могу когда-нибудь рассказать это кому-нибудь ещё?»

«Не думаешь пройти через это ещё раз?», – спросил её Дэн.

«Мне никогда не придётся. Теперь я пожилая женщина».

Они открыли дверь и вошли.

«Это был долгий день», – продолжила она. – «У меня не было перерывов в туалет с тех пор, как я начала программу. Мне очень нужно пописить и принять душ, и я готова лечь в постель!»

Она отложила свои вещи и направилась к санузлу. Дэн нежно схватил её.

«Мне тоже нужно в туалет, и мне нравится ваше меню, но давайте немного изменим порядок. Было время, когда ты была готовы отложить пи-пи и душ …» – его голос затих, когда он поцеловал её легко. Затем он оттащил её от унитаза, указав вместо этого в их спальню. Когда они вошли в дверь, он развернул её и потянулся, чтобы расстегнуть её блузку, но обнаружил, что она уже полностью расстегнула её и расстёгивала свой бюстгальтер. Бросив одежду на стул, она повернулась к нему с обнажённой грудью и снова улыбнулась, сказав:

«По крайней мере, это будет кровать, а не стоять на платформе, но ты всё равно можешь пользоваться руками».

Когда он последовал её инструкциям, она покачала головой, добавив: «Как бы мы рассказали это детям и внукам?»
 

EverGiven

Переводчик
Моя история вздутого мочевого пузыря

Автор: Франсин (Francine)

Этот небольшой рассказ – это личный опыт, который пробудил во мне интерес к написанию рассказов на эту тему. Меня всегда интересовали ситуации терпения до отчаяния, но только после этого события я осознала, насколько сильно раздутый мочевой пузырь женщины может возбуждать её спутника-мужчину. В данном случае это была я! Это был настолько личный вопрос, что мне потребовалось много времени, чтобы набраться смелости и рассказать вам об этом. Теперь, когда я записала рассказ на компьютере, другие могут с удовольствием его прочитать. Хотя сейчас я могу вспоминать это событие с некоторым удовольствием, и мой интерес к максимальному терпению так же глубок, как никогда, я не хочу снова зайти так далеко!

Тем, кому интересен опыт, когда мочевой пузырь женщины наполнялся настолько, что он очень заметно выпячивался и возбуждал её партнёра, я и хочу предложить этот рассказ. Тогда мне было ещё не так много лет.

В тот год мы с мужем ездили в Индию. Однажды мы остановились в более старом отеле, где удобства и кондиционер были не очень хорошими, и заказали автобусную экскурсию по нескольким достопримечательностям в окрестностях. Автобус должен был выехать утром и вернуться только поздно вечером. Это была Индия поздней весной, было жарко – утром больше ста градусов по Фаренгейту (от 38 по Цельсию), и солнце ещё только подымалось.

Я оделась в шорты и тонкую рубашку, готовясь к жаре. Мой муж посоветовал мне пить много жидкости, так как при таких высоких температурах мы будем обильно потеть. Мы оба выпили несколько стаканов воды и безалкогольных напитков перед посадкой в автобус и взяли с собой запас напитков на день.

На улице действительно было жарко, но в автобусе был кондиционер. По мере того как мы ехали, становилось всё прохладнее, и в моём коротком наряде мне было уже холодно. После того, как я «простудилась» на какое-то время, я почувствовала потребность в мочеиспускании после всей выпитой жидкости. Однако всё было не так уж плохо, и я просто терпела. Мы сделали несколько остановок, на каждой из которых долгое время находились на улице в сильную жару. Между остановками мы были в автобусе, где быстро становилось очень прохладно.

Мы сделали остановку на обед в небольшой деревне. Я ела мало, в эту жару, но пила довольно много воды, потому что мы потели, а я обезвоживалась. После обеда нас пригласили воспользоваться местным туалетом, прежде чем сесть в автобус. Войдя в помещение для женщин, я очутилась в комнате с цементными стенами, заполненной женщинами, выстроенными в очередь, чтобы воспользоваться «удобствами», которые состояли из трёх дыр в полу. Пользователи просто приседали на корточки над отверстиями и ссали вниз. Пол и стены были покрыты чёрной слизистой крошкой и выглядели так, будто их не убирали уже пятьдесят лет. Никаких перегородок, никакой приватности. Было только одно окно вверху. Было очень жарко, место было многолюдным, очередь была длинной, а вонь была невероятной. В то время как некоторые из нашей группы использовали это логово, я просто ушла прочь – поэтому, чего бы это мне ни стоило, я просто терпела. Я не смогла использовать это место по назначению.

Мужское сооружение было либо менее агрессивным, либо мужчины пострадали меньше. Мой муж облегчился. Я подумывала о том, чтобы найти укрытие поссать на улице, но уединения там не было, вокруг бегали дети. Я знала, что у меня хороший контроль над мочевым пузырём, и решила просто подождать следующего туалета, как бы мне ни было неудобно.

День продолжался. Мой муж заметил, что я гримасничаю и кривляюсь, но держусь. Парадокс заключался в том, что на каждой остановке я пила жидкость и чувствовала себя обезвоженной из-за сильной жары, но при этом у меня был очень полный мочевой пузырь, ощущение чего усиливал холод автобуса, и я не могла найти места, чтобы себя опорожнить.

К середине дня мне действительно стало больно терпеть. Несколько других женщин либо воспользовались одним из местных сортиров, которые я не смогла переварить, или же отказывались пить, опасаясь, что это может привести к тепловому удару. Мой муж вёл себя сочувственно, но в течение дня он несколько раз облегчался, и я подозревала, что он хоть немного наслаждается моим затруднительным положением. Ближе к вечеру мой мочевой пузырь был твёрдым и опухшим под моими шортами, и, чтобы показать ему, насколько это мне плохо, я сказала ему пощупать мой живот.

Когда мы наконец добрались до отеля, я была в агонии. Я всё ещё контролировала ситуацию, но боль была ужасной. Мы поднялись в наш номер. Ещё до того, как мы открыли дверь, я начала на ходу расстёгивать одежду. Когда мы вошли, кондиционер работал плохо, а было жарко. Там был вентилятор, и я остановилась перед ним на достаточно долгое время, чтобы сбросить ботинки, сбросить потную рубашку и сбросить шорты, впитывая при этом воздушный поток. Мой муж стоял рядом, глядя на меня в профиль. В одних трусах и бюстгальтере я бросилась в туалет, но он остановил меня восклицанием. Он сказал что-то вроде: «Скажи, это ты? Я такого раньше не видел!»

Я остановилась и уставилась на него, несмотря на сильный дискомфорт. Он продолжил и сказал: «Я должен это увидеть – я бы не поверил – ты не снимешь трусы?»

Поражённая, я сняла трусики и посмотрела на него – потом на то, на что он смотрел.

Он смотрел на переднюю часть моего живота (не то чтобы раньше он видел это нечасто). Он явно выпирал – вероятно, выступал как минимум на 4 сантиметра. Выступающая часть была круглой и очень твёрдой на ощупь. Он простирался от моего пупка до лобковых волос. Он тут же приложил к нему руку и пощупал. Я возразила, но он настоял на его изучении. Я сказала ему, что это мой мочевой пузырь и что мне нужно немедленно его опорожнить, потому что это было очень болезненно. Даже меня немного заинтриговал его внешний вид – я никогда раньше не видела себя такой опухшей. Сейчас мне уже за пятьдесят, и в результате нескольких беременностей мои мышцы живота стали намного менее твёрдыми, чем когда-то, поэтому обычно мой живот немного выдаётся, но обычно кажется мягким.

Тогда не было мягкости, всё было твёрдым и выпирающим, чего я никогда раньше не замечала. Мой муж была очарован этим, и мне самой всё время хотелось посмотреть на это и почувствовать это. Я потащилась прочь, очень хотела пописить и попасть в туалет, ёрзал и пританцовывая, переминаясь с одной ноги на другую, пока он нежно щупал мой переполненный мочевой пузырь. Пока он это делал, я расстегнула бюстгальтер и скинула его, собираясь сначала сходить в туалет, а затем принять душ.

Я сказала ему, как это больно, и чтобы он просто отпустил меня, но он умолял меня отложить момент. Я чувствовала, что он не только очарован, но и возбуждён. Мой живот выглядел и чувствовал себя так, как будто внутри был бейсбольный мяч. Я с трудом переносила адскую боль. Он протянул руку, коснулся моей груди и что-то сказал – я не помню слов, но идея была приглашением к сексу. Я отреагировала, сказав ОК, но как только схожу в туалет. Его ответ был: «Нет, нет, давай такая, как ты сейчас!»

Я помню его слова. Очевидно, мой сильно растянутый мочевой пузырь и сильный дискомфорт заводили его. Это было не для меня, но я просто хотела покончить с этим, чтобы успокоиться. Я стиснула зубы и сказал ему: «Хорошо, но поторопись», и что я не смогу вынести его на мне сверху, потому что мой мочевой пузырь не выдержит давления его тела».

Я не смотрела на него, но знаю, что он разделся за секунды. Меня это не сильно интересовало, просто хотелось покончить с этим и положить конец моей агонии, но я, довольно неохотно, была готова помочь ему, если бы я могла просто продержаться достаточно долго. Мне действительно пришло в голову, что мои тазовые мышцы были так сильно сжаты, что он не мог даже войти в меня. Случилось так, что у нас возникла большая механическая проблема. Я знала, что он не может быть на мне сверху, и я даже не могла на него лечь. Мы пытались сделать это стоя, но мой живот был таким твёрдым и опухшим, что не удавалось подобрать нужный угол. В конце концов он просто лёг на пол (на жаре кровать была слишком горячей) и заставил меня опуститься на него в сидячей позе. К моему удивлению, его орган легко вошёл в меня, несмотря на мои напряжённые мускулы. Он сказал что-то, что он чувствует себя как в тисках, но в то время мне было всё равно.

Потом я испытала странное чувство. Раньше у меня был секс с полным мочевым пузырём, но ни разу в таком экстремальном состоянии. Сначала боль была ужасной, но, поскольку он немного пошевелился, и я, должно быть, была возбуждена сильнее, чем могла себе представить. Чрезвычайное давление и чувство растяжения, опухоли всё ещё присутствовали, но немного изменились – это больше не было болезненным, было даже немного приятным. Я не могла этого понять. Внезапно я достигла кульминации, причём совершенно неожиданно. На мгновение я боялась потерять контроль над мочевым пузырём и обоссать его внизу, как я понимаю, делают некоторые женщины, когда это случается, но моя писька держалась. Мои мышцы оставались напряжёнными. Его оргазм наступил несколько мгновений спустя. Мы пробыли так вместе несколько мгновений, вспотевшие, измученные, когда чувство во мне снова вернулось к мучительной боли.

Я встала, направляясь в туалет, а мой муж следовал прямо за мной. Мне казалось, что я не могу ни согнуться, ни сесть, мне просто нужно как-то облегчить боль. Я вошла в облицованную плиткой душевую, раздвинула ноги и отпустила струю. Мой муж стоял и смотрел, как я вылила самый большой, самый сильный, самый шипящий поток, который я когда-либо имела. Это продолжалось и продолжалось, и пока он смотрел, опухоль в моей нижней части живота постепенно спала.

После этого прошло несколько дней внутри гостиницы, прежде чем я смогла легко сдерживать мочу больше часа или около того – я полагаю, это была месть моего мочевого пузыря. Я могу вспомнить это сейчас, поскольку мне нравилось что-то в некотором роде извращенное, но я никогда не испытывала желания пройти через это снова.

А как вы?
 

EverGiven

Переводчик
Милашка Флоренс. Начало недоразумения
Эта история содержит: Женское терпение и случайное промокание
Авторы: Нил и Розмари

Когда Флоренс Галворт шла через поля в поместье Стречли, чтобы навестить миссис Миллисент Блейкли, застав её утром дома, она задавалась вопросом, что было запланировано на это утро. Миллисент Блейкли была известна среди местных жителей за то, что она была немного нетрадиционной, например, «была дома» утром и днём, но Флоренс считала, что в целом ей повезло с такой весёлой семьёй, как соседи. Две дочери миссис Блейкли, обе миловидные блондинки, были известной притягательностью для начинающих холостяков в округе, а сама Флоренс, стройная и смуглая, к тому же на несколько лет старше двух этих сестёр, была довольна тем, что представляла собой более серьёзно настроенную девушку. Как альтернативный аттракцион для тех, кто устал от пустой болтовни.

Прибыв в поместье Стречли после тридцатиминутной утренней прогулки, когда в воздухе появился первый намёк на осенний холод, Флоренс обнаружила, что «чайное утро» было запланировано, поскольку миссис Блэкли только что вернулась из Лондона, где приобрела ряд редких и экзотических смесей, чтобы порадовать своих гостей. Флоренс, которая раньше считала чай всего лишьо напитком, который её горничная подавала по её просьбе, чувствовала себя просто провинциалкой, когда Миллисент Блейкли угостила её элегантными чашками из костяного фарфора с зелёным китайским чаем, затем русским пивом с дымным вкусом, различными индийскими смесями, а затем предложила отведать смесь с ароматом бергамота, которая была на пике моды в Лондоне.

Флоренс допивала свою последнюю чашку и признавалась Пенелопе, младшей из дочерей миссис Блейкли, что всё, кроме зелёного чая, было существенным улучшением напитка, подаваемого Агнес, её служанкой, когда эта праздная женская болтовня была доведена до всеобщего сведения, заканчиваясь входом мистера Блейкли и капитана Холта.

Капитан Холт арендовал собственность, присоединившуюся к Блэкли, где он поправлялся после приступа лихорадки во время службы в Африке. Он явился, чтобы осмотреть конный экипаж «Блэкли», недавно вернувшийся из ремонта и которым миссис Блейкли чрезвычайно гордилась, особенно прекрасными сиденьями из парчи. После того, как все обменялись любезностями и отметили ясность дня, Миллисент Блейкли предложила им в полной мере воспользоваться предсмертным дыханием лета и прокатиться в карете. Она и её дочери поспешили изменить своё платье, чтобы оно соответствовало такой прогулке, и попросили мистера Блейкли развлечь Флоренс и капитана Холта в её отсутствие.

Хотя Флоренс приветствовала возможность разговора с капитаном Холтом без Шарлотты или Пенелопы, чтобы отвлечь его внимание, это помешало ей самостоятельно подготовиться к поездке, поскольку с её стороны было немыслимо признаться перед двумя мужчинами, что она хочет поссать, прежде чем отправится в путешествие.

Начало поездки было таким, как и надеялась Флоренс. Они проезжали через поля, где собирали последний урожай, и, несмотря на пустую болтовню сестёр Блейкли, капитан Холт уделял больше внимания Флоренс, спрашивая её мнение о благополучии сельскохозяйственных рабочих в этом районе. Для Флоренс эта идиллия длилась менее тридцати минут, за это время природа взяла своё, и она начала с дискомфортом осознавать объём выпитого ею чая. Она попыталась выбросить это из головы, но в таких случаях нельзя отрицать природу, и её дискомфорт значительно усилился в следующие десять минут, так что она начала беспокоиться о вероятной продолжительности их поездки.

Как и любая хорошо воспитанная дама, Флоренс знала, что для неё немыслимо упоминать о своей нужде в нынешних обстоятельствах, когда ничего нельзя сделать, а присутствие капитана Холта действительно делало невозможным само это упоминание. Она надеялась, что когда они вернутся в поместье Стречли, ей будет предложена возможность привести себя в порядок после путешествия в новой уборной Блэкли. А пока ей придётся как можно успешнее переносить дискомфорт, а у большинства девушек её возраста уже был значительный опыт в этом деле.

Этикет требовал, чтобы женщины скрещивали ноги только в щиколотках, что считалось в рамках приличия, но не было тем, что могло бы помочь Флоренс в её нынешнем затруднительном положении, но, по крайней мере, от неё также требовалось держать колени вместе, что давало ей некоторый комфорт.

Путешествие продолжалось ещё с полчаса, пока они не доехали до перекрёстка, где кучер спросил у миссис Блейкли дорогу. К ужасу Флоренс, она посоветовала ему повернуть направо и поехать по дороге через долину и мимо озера – по маршруту, который займёт у них значительно больше часа, чтобы вернуться в поместье Стречли. Флоренс уже изо всех сил пыталась сдержать свою нужду, потому что природа в таких случаях безжалостна и не делает скидок на приличное общество.

Её руки лежали у неё на коленях, но теперь она скрещивала пальцы вместе, и внимательный наблюдатель заметил бы совпадение между моментами, когда её руки были наиболее крепко сжаты, и тем временем, когда она меняла положение на сиденье. Эти действия были становились всё более частым по мере того, как путешествие продолжалось, а требования природы становились всё более настоятельными. Дорога здесь была в плохом состоянии, что замедляло движение экипажа, заставляло его крениться из стороны в сторону и трястись по выбоинам, которые усугубляли страдания Флоренс, и она на короткое время обдумывала ужасный сценарий, когда она больше не сможет контролировать себя сколько нужно, и в конечном итоге опозорилась бы перед женихом.

День начался достаточно тепло, чтобы Флоренс могла надеть свою летнюю одежду – простое бледно-голубое платье с небольшим количеством нижних юбок, которое сразу же показало бы любую нескромность, как только она встанет с места. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы укрепить её решимость терпеть, так что независимо от того, как долго и насколько тяжело ей будет, ей придётся использовать скрытые резервы сил, чтобы контролировать свои телесные потребности, пока она не вернётся в поместье Стречли.

Флоренс так сильно требовалось расслабиться, что она с трудом могла сохранять свою неподвижную и благопристойную позу, желая одновременно скрестить ноги по-женски и постоянно искать положение, которое доставляло бы ей наибольшее утешение. Теперь её руки были крепко сжаты вместе, и она пыталась незаметно прижать их к своему животу, где пульсирующая боль усиливала её страдания. Ей требовалось столько сосредоточения, чтобы поддерживать порядочность, что она больше не могла вносить особый вклад в беседу. Временами её стресс был настолько велик, что ей приходилось стискивать зубы, чтобы не дать себе громко застонать от напряжения контроля над своим телом, и по мере того, как эти периоды становились длиннее, она боялась отвечать кому-то из других, когда находилась в этом состоянии. Она только заметила, что капитан Холт тоже замолчал, лишь изредка прерывая праздную болтовню девочек из Блейкли.

Остаток пути казался бесконечным, но в конце концов карета свернула на подъезд к поместью Стречли, и Флоренс знала, что, хотя её испытания почти закончились, ей всё равно придётся подождать, пока хозяйка предложит ей шанс на сервитут, которого она так желала. Когда она слезла с экипажа, она поняла, что это будет большим препятствием, чем она думала. То, что ей удавалось контролировать себя, сидя со сжатыми ногами, было почти невыносимым делать стоя, а ещё хуже – слезать с кареты или подниматься по ступенькам поместья Стречли.

Она непроизвольно воскликнула и остановилась, прижав ноги вместе, в тот момент её потребность внезапно стала настолько велика, что она почувствовала уверенность, что вот-вот опозорит себя. Одной рукой она сунула руку в карман платья, держась за пульсирующий живот, и в панике зажала руку между ног в отчаянной попытке взять себя в руки. К счастью, карман был достаточно глубоким, а платье – достаточно свободным, чтобы она смогла справиться с этим казусом, без проявления судорожных действий, очевидных для остальных. Она не была первой леди, которой пришлось прибегнуть к таким радикальным мерам, чтобы сдерживать природу, и карманы её платья были сделаны так, чтобы это позволяло.

Миссис Блейкли схватила её за руку.

«С тобой всё в порядке, моя дорогая? Ты чувствуешь слабость, обморок? Может, тебе стоит немного отдохнуть в саду, прежде чем войти в дом?»

Мысль о любой задержке приводила Флоренс в ужас, поэтому одним последним усилием воли она заставила своё тело сопротивляться тому, что ей больше всего хотелось, и продолжила идти в дом, пытаясь шагать как можно более естественно.

«Я немного замёрзла и окоченела от того, что так долго просидела в карете», – ответила она, стараясь не напрягаться в голосе. – «Ходьба скоро поправит меня».

Она надеялась, что капитан Холт предложит ей руку, чтобы поддержать её, но он остался в карете, сказав, что хочет осмотреть одну из лошадей вместе с конюхом. Теперь она не могла больше сидеть, поставив ноги вместе, её потребность стала почти невыносимой, и только удерживая одну руку в кармане и сильно прижимая её к самому интимному месту между ног, она могла избежать позора обоссаться во время ходьбы. С помощью старшей девочки Блейкли, которая, казалось, не знала причины бедственного положения Флоренс, она просто смогла подняться по ступенькам в холл.

К её ужасу, вместо того, чтобы предложить ей удалиться наверх в туалет, чтобы «привести себя в порядок» после путешествия, миссис Блейкли предложила ей отдохнуть в гостиной, пока горничная принесёт ей чай, чтобы освежить её. Какие дальнейшие страдания ей придётся там претерпеть, она не могла представить. Её тело было на пределе своей выносливости, и даже сидя она не смогла бы долго предотвратить какую-нибудь ужасную неосмотрительность. Она была в таком отчаянии, что пыталась найти в себе смелость нарушить все социальные условности и открыто признать свою острую потребность расслабиться, но этому помешали миссис Блейкли и её дочери, оставив её одну, пока они снимали с себя верхнюю одежду.

Практически на исходе своей выносливости Флоренс предприняла последнюю отчаянную попытку контролировать свои потребности, пренебрегая всеми хорошими манерами, сидя со скрещёнными ногами и с руками, засунутыми глубоко в карманах юбки, нажимая между ног, надеясь, что это поможет позволить ей восстановить достаточный контроль над своим телом, чтобы иметь возможность сидеть более нормально, когда Блейкли вернутся. Сосредоточив всё своё внимание на том, чтобы оставаться приличной, она не заметила, как Милдред, спутница миссис Блейкли, вошла в комнату. После многих лет службы она поняла, что Флоренс находится в состоянии дамы, которая остро нуждается в уединении, и, осторожно кашляя, чтобы объявить о своём присутствии, предположила, что Флоренс, возможно, пожелает привести в порядок свои волосы и вымыть руки после поездки.

Поражённая появлением Милдред, Флоренс вскочила от удивления и ужаса, увидев, что её поймали в таком неудобном положении, виновато выхватила руки из карманов юбки, а затем вынуждена была согнуться пополам, засунув одну руку обратно в карман, так как внезапное движение было слишком резким для неё, и она начала терять контроль. В ужасе от произошедшей неосмотрительности, она с трудом могла говорить достаточно ясно, чтобы сказать Милдред, как приветствуется её предложение, стиснув зубы в самой неподобающей манере, пытаясь встать и вести себя нормально. Милдред не дождалась ответа, так как было совершенно ясно, что Флоренс была в крайне обезумевшем состоянии, и её беспокоило только то, чтобы отвести её в туалет, прежде чем она опозорится и испачкает ковёр – событие, которое, казалось, могло произойти в в любой момент. Не в первый раз она удивлялась тому, что дамы из Блэкли казались невосприимчивыми к потребностям природы и, таким образом, нечувствительными к потребностям своих посетительниц.

Флоренс чувствовала, что ей с трудом удастся подняться по лестнице, что доставляло ей почти невыносимое напряжение. Только частично отойдя боком, тяжело опираясь на Милдред и со всей силой прижав одну руку к себе в карман и между ног, она смогла добраться до первой площадки, где остановилась, чтобы восстановить самообладание. Следующая ступенька была круче, ещё больше напрягая её измученное тело, а затем верхний коридор казался бесконечным для преодоления его длины. Когда Милдред открыла для неё дверь в туалет, острая потребность в ней усилилась, поскольку она ожидала облегчения, в котором её так долго отказывали, и, несмотря на давление её пальцев, между её ногами была влажность, когда она начала терять контроль над собой. В панике она попыталась перебежать через пространство, на ходу начала приподнимать юбки, отчаянно пытаясь добраться до туалета, прежде чем намочила платье. Милдред быстро закрыла дверь, молча ожидая снаружи, смущённая тем, что увидела юную леди, так открыто показывающую, что ей нужно облегчение.

Для Флоренс ничего не имело сейчас значения, кроме как добраться до места назначения, прежде чем она ещё больше опозорилась бы. Она рухнула на унитаз и, наконец, смогла расслабиться и позволить своему телу следовать своим естественным желаниям, что, казалось, длилось вечно, – так долго она сдерживала себя. Даже когда её облегчение было завершено, боль в животе почти не утихла, но, когда испытание наконец закончилось, она смогла начать восстанавливать самообладание. Её неосторожность проявлялась в том, что она шаталась на пути облегчения, оставила брызги на полу и вокруг унитаза, а также то, что верхняя часть её чулок и нижняя юбка были мокрыми, хотя на платье ничего не было видно.

Шумно моя руки, брызгая водой на пол, чтобы скрыть свои неблагоразумные поступки, она вытиралась, как могла, вертясь и поворачиваясь перед зеркалом, чтобы посмотреть, нет ли мокрых следов сзади её платья. Только выйдя из комнаты, она осознала, насколько ужасно неприлично она вела себя, так открыто раскрывая свои личные потребности перед Милдред, и она покраснела от смущения, когда обнаружила, что та ждёт её снаружи.

Ни одна из дам больше не упоминала о её поведении, потому что ни одна из них не могла придумать какого-либо вежливого оправдания тому, почему Флоренс вела себя таким образом, и даже намекнуть на настоящую причину, о которой они обе знали, было бы немыслимо сказать, особенно созерцая улики.

Возвращение женщин Блейкли избавило их от дальнейшего замешательства, и все были обеспокоены её состоянием, хотя никто, похоже, не осознавал истинную причину её странного поведения. Миссис Блейкли, увлечённая целебными свойствами чая, напоила бедняжку Флоренс ещё несколькими чашками этого напитка, которые, в соответствии с хорошими манерами, требовалось от неё выпить.

Прибытие лакея с извинениями от капитана Холта, одежда которого была испачкана одной из лошадей, дало Флоренс повод уехать, которого она так долго искала, поскольку она уже чувствовала значительную потребность снова расслабиться, и ей очень хотелось уюта и уединения собственного дома. Опасаясь долгой и неудобной прогулки домой, которая ей предстояла, она с благодарностью приняла предложение кареты от Блейкли, чтобы отвезти её домой.

Продолжение следует в: «Его конь спас»
 

EverGiven

Переводчик
Его конь спас (продолжение рассказа про Флоренс)
Примечание: эта история содержит описание мужского(!) отчаяния и случайного промокания.
Авторы: Нил и Розмари

В тот день капитан Холт позвонил в поместье Стречли, чтобы осмотреть последнего скакуна, которого приобрёл мистер Блейкли, и он провёл два приятных часа, посвящённых конному спорту и выпивке пива с мистером Блейкли и его старшим конюхом. Затем он был вынужден зайти в дом и засвидетельствовать своё почтение миссис Блейкли и её двум дочерям, обнаружив, к своему удовольствию, что Флоренс Галворт также присутствовала. У него не было другого выбора, кроме как сопровождать этих дам в поездке в их новом экипаже и перед отъездом отведать чая миссис Блейкли – напитка, на котором она специализировалась, а также на приготовлении множества разновидностей. Капитан Холт подозревал, что миссис Блейкли надеялась, что ему понравится одна из её дочерей, но, хотя он находил этих двух приятными и общительными девушками, он предпочитал старшую и более серьёзную, хотя и менее привлекательную Флоренс.

Едва они пробыли в экипаже больше пятнадцати минут, как капитан Холт начал ощущать напоминание об эле, который он пил ранее дома. Он должен был попытаться выбросить это из головы, потому что это не было тем вопросом, с которым он мог бы иметь дело в настоящем обществе, хотя было бы совершенно немыслимо упоминать о таком личном деле. Он вовлёк Флоренс и сестёр Блейкли в серьёзный разговор о состоянии сельской местности и о благополучии сельскохозяйственных рабочих, надеясь, что серьёзное и интеллектуальное обсуждение, хотя и не обычная плата за проезд в экипаже в ясное утро, отвлечёт его от дискомфорта, который он начинал чувствовать. Капитан Холт провёл большую часть своей взрослой жизни в армии и привык к жизни среди людей, где на призывы природы часто открыто сразу реагировали, особенно со стороны низших чинов. Как офицер, капитан Холт в таких случаях, как полковые обеды, вынужден был сдерживать себя в течение длительного времени, и сегодня он казалось готовился встретить такое испытание.

Некоторое время спустя, когда он начал понимать, что поездка в карете займёт больше времени, нежели он ожидал, то его, капитана Холта, начали беспокоить всё более насущные требования, которые предъявляло его тело. С некоторой озабоченностью он оценил количество эля и чая, которое он выпил с тех пор, как вышел ранним утром из дома, когда в последний раз у него был личный момент в туалете. Три, нет четыре стакана эля, две чашки чая и кофе за завтраком – всё требовало освобождения со всё возрастающей настойчивостью, на которую он не мог ответить.

Он не мог припомнить, чтобы когда-либо оказывался в подобной ситуации, когда у него не было другого выбора, кроме как попытаться сдержать себя больше, чем он мог бы. Он попытался изменить своё положение на более удобное в данных обстоятельствах, но было бы невежливо скрестить ноги так, как он больше всего хотел, поэтому он прибег к тому, что стал сжимать колени и бёдра вместе изо всех сил и откидываться назад, сидя на сиденье. Капитан Холт был одет в модно облегающие серые бриджи, которые добавляли ему очарования, однако оказывая давление на его уже ноющий живот и мочевой пузырь, и он пытался найти положение, в котором теснота его одежды причинит ему наименьший дискомфорт.

Как будто этих обстоятельств было недостаточно, увлекательная беседа в вагоне утихала, поскольку капитану Холту становилось всё труднее концентрироваться на какой-либо теме, а Флоренс, чьи замечания ему больше всего хотелось услышать, тоже почти затихла. Несколько раз в течение следующих получаса капитан Холт страдал от такой критической нужды, что ему приходилось наклоняться вперёд и прижиматься локтем к своей личной зоне, надеясь, что такое действие не будет замечено его попутчицами, но рассматривал альтернативу как возможную нескромность, в штанах, что ещё хуже. Поскольку он был новичком в этом районе и незнаком с дорогами вокруг поместья Стречли, капитан Холт не мог оценить, сколько ещё продлится их путешествие, хотя это не имело значения, поскольку у него не было другого выбора, кроме как сдерживать себя, пока они не вернутся в дом, сколько бы времени это ни длилось в пути.

Дорога, по которой они ехали, была в плохом состоянии, и каждый толчок экипажа вызывал укол боли, пронизывающий пульсирующий живот капитана Холта. Поскольку его потребность впервые стала очевидной, его дискомфорт безжалостно нарастал, ноющая полнота нижней части его тела становилась всё более и более болезненной, поскольку он был вынужден продолжать игнорировать зов природы. Теперь, после более чем часа нарастающего дискомфорта, он начал задаваться вопросом, сколько ещё ему придётся продержаться.

Никогда прежде в своей жизни он не испытывал такой острой потребности в облегчении. Его живот был заметно раздут и болел так сильно, что ему пришлось стиснуть зубы от боли. Он мог и будет терпеть это, потому что он мужчина, особенно армейский офицер, должен иметь возможность без жалоб переносить любой уровень боли, особенно когда он знал, что боль закончится, как только у него будет несколько минут конфиденциальности. Хуже боли было нарастающее давление, которое он испытывал, – самая неотложная необходимость освободиться от выпитой воды, что требовало всё более решительных усилий, чтобы сопротивляться.

Усилия, необходимые для сдерживания себя, становились всё более невыносимыми, и, независимо от этикета, ему приходилось скрещивать ноги, плотно скручивая их вместе, чтобы не опозорить себя наводнением. Даже в этом положении он едва мог найти в себе силы сдержать свои внутренние воды, и всякий раз, когда он был уверен, что внимание дам отвлечено, он крепко сжимал себя на несколько мгновений, смакуя небольшое облегчение, которое это приносило ему.

Когда он достиг того момента, когда он почувствовал, что дальнейшее сдерживание было бы практически невозможным, капитан Холт осознал, что давление его потребностей было невероятно велико, но они уже приближались к воротам поместья Стречли, и через пять минут их путешествие было бы окончено. Мысль о том облегчении, которое было так близко, была почти невыносимой, и он застонал от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы контролировать себя, когда он боролся с собой на грани позора.

Его потребность была настолько сильной, что он чувствовал, что теряет контроль, и автоматически сунул одну руку себе в карман, сжимая своё мужество изо всех сил. Боясь, что это действие сделает его состояние очевидным для сопровождающих его дам, он немедленно пошевелил рукой, когда, к своему ужасу, почувствовал распространение влаги в нижнем белье, поскольку он не смог сдержаться ни на мгновение. Шок от этого ужасного момента каким-то образом дал ему дополнительную силу, чтобы восстановить контроль, и он быстро положил обе руки на колени, чтобы скрыть любые признаки своей нескромности.

Даже когда путешествие почти закончилось, его испытания ещё не закончились, потому что он никогда раньше не посещал этот дом и понятия не имел, где находится комната, которую он должен был посетить так срочно. Он также не мог смутить ни одну из дам, спросив их об этой информации, и было бы грубо спросить об этом даже мистера Блейкли сразу по прибытии. Этикет требовал, чтобы он подождал, пока Блейкли предложит ему воспользоваться этими удобствами, но он был далёк от уверенности, что сможет даже войти в дом, не унижая себя, или иметь перспективу стоять или сидеть в помещении. В гостиной вести вежливую беседу до тех пор, пока он не сможет привлечь внимание Блейкли к своей потребности, было невыносимо, и что бы он делал, если бы Блейкли не присутствовал?

Столкнувшись с перспективой почти наверняка опозорить себя, если он войдёт в поместье Стречли, капитан Холт прибегнул к некоторому неправдоподобному оправданию, сказав, что его беспокоит походка одной из лошадей, и что он останется в экипаже, пока конюх держит лошадей. Он присоединится к ним позже, так он ответил на их протесты; на то, чтобы осмотреть лошадь, как он и хотел, потребовалось всего пять минут. Капитан Холт знал, что с лошадьми всё в порядке, и в тот момент не мог бы заметить, если бы это было не так, но думал только о уединении и облегчении, которые ему дадут конюшни.

Как только дамы слезли с кареты, капитан Холт скрестил ноги вместе, так как его беспокойство возросло до уровня, который он и представить себе не мог в страшном сне, а затем, когда его желание поссать стало сильнее, чем он мог тому сопротивляться, он крепко сжал себя обеими руками, когда он изо всех сил пытался сдержать надвигающееся наводнение. Когда они вошли во двор конюшни, уже не заботясь ни о чём, кроме своего облегчения, капитан Холт выскочил из экипажа и бросился в ближайшую пустое стойло, отчаянно пытаясь расстегнуть и спустить штаны и стянуть нижнее бельё, прежде чем началось стремительное наводнение.

Но после столь долгого пребывания в таком напряжении его тело больше не могло отвечать на его требования, и прежде, чем его раздевание было завершено, дамба прорвалась, и сдерживаемый поток начал литься, как из пожарного шланга. Когда ему, наконец, удалось отодвинуть свою одежду и позволить сдерживаемой до этого моче безудержно хлынуть, капитан Холт не смог удержаться от вздоха облегчения в конце времени такой мучительной сдержанности. Но это быстро смягчилось тревогой, когда он осмотрел тёмные мокрые пятна, расползшиеся по его штанинам, когда он не смог сдержаться в последний момент, опозорив себя настолько уликами, так что он больше не мог показываться в поместье Стречли. Какими бы ужасными ни были обстоятельства, было немыслимо, чтобы какой-либо джентльмен совершил такую ужасную неосмотрительность и обоссал брызгами свои штаны. И если об этом станет известно, то он подвергнется остракизму со стороны всего дворянства графства.

Ему было интересно, как он мог вернуться домой, чтобы его позор не был замечен, когда старший конюх незаметно вошёл в конюшню, угадывая, в каком состоянии был капитан, и подозревая, что он мог опозориться, как он несколько раз видел, как так же поступали другие джентльмены.

Конюх закашлялся, чтобы привлечь внимание капитана Холта, рассматривая следы на его штанах, когда тот повернулся. Такая ситуация была прибыльным мероприятием для предприимчивого и тактичного слуги.

«Боюсь, что одна из лошадей плохо себя вела и испачкала ваши штаны, сэр», – сказал он, предоставив капитану Холту предлог, над которым он ломал себе голову. – Дамам было бы неприлично видеть вас в таком состоянии. Возможно, вы захотите вернуться в дом и переодеться, а я попрошу лакея передать ваши извинения миссис Блейкли».

Капитан Холт с трудом мог скрыть свою благодарность за стратегию жениха. Его честь будет сохранена, как и его социальный статус в округе. Он потянулся к сумочке и вложил гинею в руку конюха.

«Вы хотите одолжить плащ, чтобы я прикрылся в пути?» – продолжал жених, предлагая ему одежду. Капитан Холт с благодарностью принял его накидку, и ещё две гинеи перешли из рук в руки. В своём возбуждённом состоянии он заплатил бы конюху и десять гиней, если бы тот потребовал эту сумму, и всё ещё считал дешёвым скрывать свою ужасную неосторожность перед невестой.
 

EverGiven

Переводчик
Свидание на колёсах

Автор: Франсин (Francine)

Это был сентябрь, и в нашей компании традиционно ежегодно осенью проводились общественные собрания для сотрудников. Наш офис был региональным центром страховой компании, и у нас было около сорока сотрудников. Большинство из нас знали друг друга, и я практически не общался со своими коллегами по работе в нерабочее время.

Меня зовут Джо – на самом деле, Джозеф Карнаво. Мне двадцать четыре года, я работаю в компании два года. Я никогда не был экстравертом, и моя общественная жизнь после колледжа действительно была довольно ограниченной. Я живу один в своей собственной квартире, и, полагаю, люди считают меня ботаником – последние пару лет я редко встречался, и девушки не склонны мне звонить. Я немного невысокий и уж точно не спортсмен – никто не назовёт «красавцем».

Я провожу время за компьютерами, с несколькими друзьями-мужчинами и в велосипедном клубе, в который я вступил несколько недель назад, чтобы заняться активным отдыхом. Однако большая часть группы либо пожилые люди, либо супружеские пары.

В нашем офисе у нас больше женщин, чем мужчин, хотя большинство женщин либо замужем, либо, по крайней мере, с кем-то связаны. Есть одна девушка, Диана, классная актриса, и я полагаю, она может мне понравиться – она, кажется, не привязана, но она популярна и ведёт тяжёлую социальную жизнь. Я полагаю, что настоящая причина, по которой я никогда не подходил к ней, состоит в том, что я просто боюсь, что она не заинтересуется мной. Мне нечего ей предложить. Есть ещё одна незамужняя девушка, и это Сьюзен. Она, может быть, немного старше меня, и я не думал, что она когда-либо встречалась с кем-нибудь. Она в инвалидном кресле и совсем не может ходить. Она действительно неплохо выглядит; но она тоже не красавица; и у неё одна нога немного деформирована. Полагаю, поэтому она не может ходить. Я никогда не спрашивал. Она достаточно дружелюбна, но я не думал, что у неё много светской жизни. Кто знает?

Менеджер, это мистер Эванс, сказал нам, что в этом году он запланировал для нас субботнюю вечеринку в особом месте – примерно в 80 км отсюда. Похоже, у него был друг, или старый клиент, или кто-то, у кого был этот большой дом в деревне, на берегу реки. Похоже, это действительно классное место. Как бы то ни было, он уезжал в отпуск в Европу или куда-то ещё и предложил нам устроить вечеринку вместо него, и мистер Эванс поддержал его. Итак, теперь босс устроил ужин с обслуживанием, с официантами и горничными, и открытый бар (хотя он предупредил нас, чтобы мы не пили спиртное, если мы поедем домой на машине), и группу с несколькими певцами. Он сказал нам всего на пару недель заранее и очень хотел, чтобы мы все приехали.

Ну, в прошлом году я не пошёл. Мне не с кем было пойти, и казалось, что я буду просто лишним – просто позором для всех остальных. Два года назад я присутствовал, и это действительно было неплохо. Так что теперь мне нужно было решить, пойду ли я на этот раз.

Я рассказал об этом своему другу Бобу, из следующего кабинета.

«Да ладно, Джо, оживись немного. Ты хорошо проведёшь время. Большинство из нас будет там, и тебе не будет скучно!»

«Да, большинство из нас. Кто-нибудь, по вашему мнению, не явится туда, кроме меня, если я не доберусь туда. Я имею в виду, буду ли я белой вороной позже, потому что все узнают, что я не появился?»

«Да ладно тебе, Джо. Может быть пара человек не появится – может быть, потому что у них другие дела. С кем-нибудь вроде Сьюзен, которая, вероятно, никуда не денется. Будь там – ты будешь сожалеть, если ты этого не сделаешь!»

Я думал об этом. Затем то, что заставило меня немного чесаться, было то, что он сказал о Сьюзен. Теперь есть мысль. Вероятно, никто не просил Сьюзен куда-нибудь пойти. Если бы я её спросил, она, вероятно, всё равно отказалась бы; но разве не будет здорово, если какой-нибудь парень пригласит эту бедную девушку? Ей, вероятно, всё равно будет сложно добраться туда – я не думаю, что она водит машину, и она добирается до работы, катаясь с подругой, которая работает в другом офисе.

Чем больше я думал об этом, тем больше мне нравилась идея. Так что, если Сьюзан отвергнет меня? На самом деле я не ожидал, что она скажет «да», но я бы выглядел как хороший парень, если бы я её спросил.

Так что я решил попробовать. Я подошёл к её столу, когда рядом никого не было.

«Сьюзен, – спросил я, – ты знаешь, что в следующую субботу у нас корпоративная вечеринка – в том шикарном месте, о котором говорил Эванс. Я подумываю поехать, и, ну, сейчас у меня никого нет со мной, и я просто подумал, не могла бы ты … »

Я немного запнулся. Я не хотел, чтобы это звучало фальшиво. В конце концов, это было не лучшее приглашение на свидание. Я полагаю, это даже звучало так, как будто она была из последнего выбора. Что ж, для меня она была единственным выбором. Я действительно боялся спросить кого-нибудь ещё.

Сьюзан остановила работу и села прямо. Она посмотрела мне прямо в глаза, глядя в то, что я воспринял как неверие.

«Ты просишь меня пойти с тобой?» – сказала она явно удивлённо.

«Конечно, если у тебя уже есть свидание или что-то ещё…»

Я, вероятно, не слишком внятно объяснил.

«О, нет! Вовсе нет. Джо, я бы с радостью пошла с тобой! Я просто удивлена, что ты меня спросил!»

Итак, похоже, у меня назначено свидание на вечеринке. Я был достаточно организован, чтобы поговорить с ней позже о том, где мне её забрать и как я могу управлять её инвалидной коляской. Она совсем не волновалась, заверила меня, что сможет сесть в мою машину с небольшой помощью; и что мы могли положить её «колеса», как она это называла, в багажник.

Я подумал, что это будет приключение. На самом деле я не считал её чем-то особенно сексуальной, но она была бы женским партнёром, и действительно всем, что как я был уверен, что смогу получить. Мне было приятно спросить её.

Наступила суббота. Я должен был забрать её в пять часов, так как вечеринка была назначена на семь вечера, и нам предстояла долгая поездка. Роман был в некотором роде формальным, по крайней мере, не случайным, поэтому я надел хороший костюм. У меня хватило ума принести ей цветы, и я пошёл за ней. На самом деле я был немного раньше.

Я узнал, что она жила с соседкой по комнате в маленькой квартире. Я приехал и постучал в дверь, ожидая немного подождать. Она была готова, и выглядела ли она когда-нибудь иначе, чем в офисе!

На ней было длинное белое платье и подходящий пиджак. Её волосы были уложены так, как я никогда раньше не видел, и они выглядели великолепно. Её испорченная нога была прикрыта длинной юбкой платья, и, глядя на неё, она не знала, что это нормально. На ней было немного макияжа, больше, чем я заметил в офисе, и у неё была самая широкая улыбка, которую я когда-либо видел на ней.

«Джо, я хочу, чтобы ты познакомился с Фрэнки, моей соседкой по комнате!»

Фрэнки, стоявшая позади Сьюзен, протянул свою руку. Сьюзен быстро направилась к двери.

«Теперь это довольно крутая поездка, так что поедем, прежде чем ты решишь обменять меня на Фрэнки!» – пошутила она.

Она оказалась более привлекательной компаньонкой, чем я ожидал. Ей нужна была небольшая помощь, и она мало принимала её. Мы спустились на лифте и направились к моей машине. Сьюзан катилась сама без моей помощи. Дошли до машины, я открыл дверь. Она смогла проскользнуть на переднее сиденье, прося меня только придерживать для неё дверь и поддерживать её за руку. Оказавшись внутри, она проинструктировала меня, как сложить её инвалидное кресло, что я и сделал, а затем уложил в багажник.

Мы поехали. Она была самым привлекательным свиданием, которое у меня было за долгое время, что на самом деле мало для меня говорит, но я был рад, что спросил её. Она выглядела великолепно, и оказалось, что с ней приятно поговорить, пока мы ехали.

К тому времени, как мы прибыли на место вечеринки, я почувствовал, что знаю её намного лучше. Она оказалась намного веселее, чем я думал. С небольшой помощью она села в кресло, а затем мы поднялись в дом.

Внутри мы сразу присоединились к вечеринке, так как часть людей уже приехала. Многие из сотрудников пришли с супругом/супругой или другим значимым человеком, поэтому среди них было много людей, которых я не встречал. Сначала я оставался со Сьюзен, но стало очевидно, что она вполне может справиться без меня, поэтому временами я сбивался с пути, пытаясь немного так сказать циркулировать или, по крайней мере, выглядеть так, как будто я общаюсь.

Вечеринка включала в себя открытый бар и фуршет. Сьюзен отказалась от всяких жёстких блюд, поэтому я дал ей большой безалкогольный напиток. Что до меня, мне нужно было избегать алкоголя, потому что я был за рулём, и в этот вечер я особо беспокоился о Сьюзен – я не хотел, чтобы она думала, что я безответственен. Каждый раз, когда я возвращался к Сьюзен, кто-то давал ей безалкогольный напиток, фруктовый сок или что-нибудь, чтобы перекусить. Похоже, она хорошо справлялась – намного лучше, чем я. Я немного исследовал это место. Вечеринка в основном проходила в большой комнате на первом этаже, но дом был двухуровневым с несколькими комнатами на несколько ступенек выше, и часть вечеринки перетекала в это место. На верхнем уровне была комната, которую люди явно использовали для хранения верхней одежды и вещей, а также туалетные комнаты. Наверху была лестница, но большая её часть была закрыта, хотя знак указывал на то, что наверху есть ещё две туалетные комнаты, которыми гости могут пользоваться бесплатно.

К восьми вечера там было около сотни гостей, и место бурлило. Играл оркестр, еда продолжалась, а обслуживающий персонал угощал гостей напитками. Казалось, все хорошо проводят время. Даже я был, как сказал мне Боб. Мне нравилось осматриваться вокруг дома, и я делал это в компании одной из женщин-гостей. Она указала мне на вещи, которые я мог пропустить, например, на художественные работы, в которых она, казалось, была авторитетом. Когда мы проходили по лестнице, я заметил, что несколько человек поднимаются вверх.

«Есть ли там что-нибудь посмотреть?» – спросил я её.

«Нет, не совсем. В основном спальни, и они закрыты. Люди просто идут в туалет. Здесь очередь за теми, внизу!» – указала он на средний уровень.

Сьюзен продолжала передвигаться, частично одна, частично со мной. Казалось, она прекрасно проводит время. Боб подошёл ко мне: «Разве ты не рад, что позвал её? Здесь она выглядит намного ярче, чем когда-либо за этим столом!»

Пришлось согласиться, и я немного гордился собой. Пары танцевали, и все ели и пили. Эванс произнёс короткую приветственную речь и сделал несколько презентаций; но это было всё, что касалось нашего реального бизнеса. Мы просто хорошо проводили время.

В какой-то момент я заметил, что сейчас девять тридцать. Я посмотрел на Сьюзен. – «Могу я принести тебе ещё выпить? Это будет сок или газировка?»

Она немного улыбнулась, но казалась немного сдержанной, по крайней мере, больше, чем раньше.

«Мне это нравится, Джо, но, нет, сейчас мне не надо больше пить. И, мм, нам, возможно, скоро нужно будет ехать. Это долгий путь!»

«Для нас не больше, чем для других! Ещё не вечер, Сьюзен. Всё только начинается!»

Она улыбнулась в ответ, хотя выглядела немного менее восторженной, чем раньше. Мы немного поговорили, а затем я оставил её, так как другие пришли поговорить с ней. Вскоре после десяти вечера ко мне подошла Сьюзен.

«Джо, я действительно думаю, что мне нужно идти. Уже поздно, по крайней мере для меня. Я не хочу портить тебе веселье, но, ну, пожалуйста?»

Я не совсем понял её изменение в отношении. Некоторое время назад всё с ней было отлично, присоединяясь к веселью. Теперь она хотела уйти.

«Какая-то особая причина? Перед сном?»

«Нет, Джо. Мне просто нужно. Ненавижу торопить тебя, но я бы хотела уйти, как только ты будешь готов!»

Она всё ещё казалась счастливой, но по какой-то причине ей не терпелось уйти. Что ж, я никуда не торопился. Я согласился забрать её, но мне нужно было попрощаться. Через некоторое время мы направились к двери, а затем к машине.

Как и прежде, она села в машину с небольшой помощью.

«Спасибо, – сказала она, – за то, что возился со мной. Я знаю, что ты хотел остаться, но мне пора уходить. Спасибо за понимание!»

Она была милой, но более сдержанной, чем раньше. Она мало говорила и казалась озабоченной. Мы уехали по тёмной сельской местности. Я пытался завязать разговор, но она мало говорила. В конце концов я спросил её: «Сьюзен, что-то не так? Я сделал то, чего не должен был делать? Ты не выглядишь вполне счастливой, и ты хорошо проводила время?»

Она заколебалась, как будто в раздумье, и ответила: «Может быть. Нет. Не ты, ты был замечательным. Ты сделал всё, что я могла бы пожелать. Я так рада, что ты спросил меня, и у меня был отличный вечер!»

Она кое-что мне не рассказывала. Мы поехали дальше. Это была просёлочная дорога с лесными массивами по обеим сторонам. Сьюзен молчала. Затем внезапно она заговорила.

«Джо, я должна попросить тебя остановиться. Можешь немного съехать с дороги, может, где это дерево? Пожалуйста!»

В её голосе была настойчивость. Она была явно в расстройстве.

«Что случилось, Сьюзен. Ты не больна? Что не так?»

«Я не больна. Еда была хорошей. Но я причинила себе что-то ужасное, и мне нужно что-то с этим делать. Я думал, что смогу вернуться домой, но я никогда не смогу этого сделать!»

«Тебе больно? Кто-то что-то с тобой сделал?»

Она посмотрела на меня прямо со слезами на глазах.

«У меня… у меня что-то ужасно болит в животе! Не еда, а все эти напитки! Я бы не выпила так много, но я просто не осознавала. Ненавижу спрашивать об этом, правда, но…»

Я ещё не понял этого. Затем она сказала мне прямо, дрожащим от смущения голосом.

«Мне нужно пойти в туалет, что-то ужасное! В доме единственные туалетные комнаты были наверху. Я не могла подняться по ступенькам на колёсах, поэтому я не могла пойти! Я подумала, что кто-то – некоторые из женщин – могли бы предложить помощь, но никто не сделал этого. Я просто не могла подумать о том, чтобы попросить мужчину! Я не могла – она заставила себя произнести слово «пописить», с тех пор, как ты меня подобрал! Это не твоя вина, я не хотела просить человека о помощи, но теперь мне нужно, чтобы ты мне помог. Пожалуйста, я сейчас взорвусь!»

Я слышал её исповедь. Ненавижу признавать это, но мысль о том, что я был наедине с девушкой с готовым взорваться мочевым пузырём, меня сразу же возбудила. Я чувствовал свою телесную реакцию, и теперь я боялся, что она тоже узнает об этом. Она открыла дверцу машины.

«Помоги мне, пожалуйста, Джо. И, пожалуйста, никогда, никогда никому об этом не рассказывай!»

«Может я достану твои колёса?» – спросил я немного неуклюже.

«Нет – не поможет».

Она выскользнула из машины, держась за открытую дверь.

«Я не хочу испортить своё платье или твою машину; но мне нужно добраться до чего-то, на чём я могу висеть – дотуда!»

Она указала на дерево примерно в полутора метрах от машины.

«Помоги мне добраться до этого места», – умоляла она, потянувшись к низкой ветке.

Я схватил её под мышки и чуть не потащил, когда она отпустила дверцу машины и потянулась к ветке. Она схватила её и выпрямилась, поддерживая себя обеими руками, сжимая ветку, теперь находящуюся на высоте плеча. Я подумал, что это был первый раз, когда я видел, как она стояла. Она не могла стоять одна, но теперь она стояла, держась за дерево.

«Я не могу сидеть на корточках», – упрекала она меня, но я должна попросить тебя помочь с моей одеждой. О, я ненавижу спрашивать, это ужасно, но это больно – больно – ты сделаешь это для меня, пожалуйста?»

Я не был уверен в том, чего она хотела. Я был довольно глуп в таких вещах. Она точно не могла сидеть, и, насколько я знал, девушки обычно так поступали. Я собирался получить урок.

«А теперь ты можешь поднять мою юбку? Просто подними её и держи высоко!»

Я взял белую юбку её платья и попытался приподнять. Это было не так-то просто, потому что он цеплялся за её тело, когда я пытался её поднять. Я попытался разобраться. Её ноги показались в поле зрения; в лунном свете; деформированный и его идеальный партнёр. Похоже, на ней были чулки.

«Вот, возьми мне в руку край юбки, и я постараюсь удержать его. Мне нужно, чтобы ты снял мои туфли и колготки!»

Я не мог поверить своим ушам. Она держалась за край юбки, высоко держа её, а я снял с неё туфли и отложил их в сторону. Затем я полез под её юбку и начал снимать её колготки сверху. Я не мог поверить, что делаю это. Я был рад, что наклоняюсь, потому что чувствовал свою жёсткую эрекцию, и если бы я встал, я знал, что мои штаны будут торчать, как прищепка для палатки, и она тоже это заметит …

Я спустил с неё нижнее бельё. Её тёмный куст появился в поле зрения, моё лицо было всего в нескольких сантиметрах от неё. Я чувствовал запах её гениталий. Сказать, что я был возбуждён, было бы большим преуменьшением. Наконец я снял нижнее бельё, и вся нижняя часть её тела предстала передо мной в бледном лунном свете. Меня осенило, что если машина проедет мимо гам и осветит нас фарами, они увидят настоящее представление. Я надеялся, что этого не произойдёт.

«Это всё?» – спросил я, скорее надеясь, что будет что-то большее.

«Просто отойди и смотри, чтобы ничего не промокло!» – ответила она.

Я стоял, ошеломлённый, перед ней, просто глядя на неё. Моя эрекция была очевидна, и я попытался отрегулировать её, чтобы она была меньше. Потом её поток начался. Она выстрелила потоком, струящимся вниз и чуть разбрызгивающимся. Я никогда раньше не видел, чтобы женщина писила вблизи, и был очарован ею. Для меня это было прекрасно, и это было одно из самых возбуждающих зрелищ, которые я когда-либо наблюдал. Она посмотрела на меня, когда её ручей полился.

«Извини, что заставил тебя выполнить это! Мне пришлось сделать это при тебе, другого пути просто не было. Ах, это так приятно! Ты не представляешь, как это было больно!»

Ручей просто продолжал литься. Я не мог предположить, сколько в ней было, но её мочевой пузырь, должно быть, был растянут до предела. Моча собиралась на земле в большую лужу. Наконец поток начал убывать, а затем остановился.

«Всё, конец?» – спросил я её.

«Подожди минутку – позволь мне убедиться!» – ответила она.

Я подумал, что, может быть, она чуть-чуть подтолкнула, или что-то ещё, что делают девушки, чтобы избавиться от последней капли.

Её ноги были в брызгах, но юбка была сухой. Я подумал, нужно ли ей подтирать.

«У меня в машине есть салфетки», – предложил я, – «Может, ты хочешь, чтобы я тебя вытер?»

«Да, спасибо». – ответила она более расслабленным тоном. Я подошёл к машине и вытащил из коробки несколько салфеток. Вернувшись на своё место перед ней, я начал вытирать капли с её ног и ступней, где они были забрызганы. Вытерев её ноги, я начал отходить, когда она меня остановила: «Ты не понял важной части – откуда она вышла! Или ты бы предпочёл...?»

Такого приглашения у меня ещё не было. Я взял свежую салфетку и тщательно вытер её половые губы и лобковые волосы, при этом хорошо разглядывая её интимные места.

«Джо, – мягко сказала она, – я не буду возражать, если ты сделаешь это снова!»

Я сделал – дважды, чтобы быть уверенным. Наконец, всё было кончено. Я начал осматривать её колготки, когда она сказала мне: «Можешь снять нижнее бельё. Просто надень мои туфли, пожалуйста!»

Я так и сделал, и она довольно медленно опустила юбку, как будто хотела, чтобы я продолжил поиски.

«Спасибо. Ты хорошо с этим справился! Я не знала, что собираюсь делать – у чувствовала, что у меня вот-вот начнётся утечка!»

Я помог ей вернуться в машину. Она проскользнула на переднее сиденье, оставив дверь открытой.

«Знаешь, – начала она с озорным голосом, – я не думала, что смогу сделать это перед мужчиной, но ты упростил это. Ты не очень возражал?»

«Вовсе нет. Это была привилегия!»

Недосказанность! Я видел, как её глаза смотрели на выпуклость на моих штанах.

«Тебе нужно сделать то же самое? Нам ещё ехать назад!» – спросила она довольно неожиданно.

Я понял, что она была готова к ответной услуге, хотя не был уверен.

«Может быть. Я должен сделать это здесь?» – спросил я, стоя почти рядом с ней.

«Почему бы и нет? Ты внимательно на меня посмотри! Я был бы не против!»

Это было довольно ясно. Я расстегнул штаны и вытащил свой возбуждённый член, пытаясь направить его вниз. Теперь смотрела Сьюзен. Я попытался освободиться, но с моей эрекцией и на это потребовалось время. В конце концов я произвёл ручей, хотя и не похожий на тот, что ей удалось. Она внимательно наблюдала, пока я не закончил. Затем я застегнул молнию и вернулся в машину. Когда мы уезжали, она продолжала смотреть на меня.

«Ты не скажешь, правда? Я была бы так признательна!»

«Нет шансов», – предположил я. – «Кроме того, ты можешь сказать мне!»

Я привёл её домой и к её двери. Перед тем, как открыть дверь, она повернулась ко мне лицом. Я наклонился и нежно поцеловал её.

«Спасибо за отличный вечер», – сказал я ей.

«И тебе тоже», – ответила она.

Затем, взяв мою руку в свою, она положила её спереди платья, прямо на грудь. Она сильно прижала её.

«Это тебе за помощь по дороге домой!»

Она вошла в свою квартиру, и Фрэнки встретила её внутри. Я тихонько ушёл.

Знаете, свидание на инвалидной коляске может быть весьма захватывающим. Я мог бы попробовать ещё раз. У меня было чувство, что я просто смогу увидеть больше Сьюзен.
 

EverGiven

Переводчик
В другой школе

Автор: Франсин (Francine)

Это рассказ, действие которого происходит в основном между подростками (без педофилов и жестокого обращения с детьми). Главный герой – застенчивый мальчик-подросток, которого временно направляют в школу для девочек, где отсутствуют мужские туалеты. Никакого жёсткого секса, только немного водных видов спорта, отчаяния (в основном мужского) и немного эксгибиционизма.

Эдди Майкельсон, возможно, был не совсем типичным четырнадцатилетним подростком. В его регионе на Среднем Западе высоко ценились мораль и семейные ценности, особенно в его собственной семье. Его отец, инженер, и его мать, физиотерапевт в местной больнице, сделали всё возможное, чтобы их два сына получили качественное образование; и, по их мнению, это означало частное обучение. Они думали, что выбранные ими школы превосходят государственные школы по уровню преподавания, дисциплине и моральным ценностям.

Старший брат Эдди уехал в колледж, оставив его единственным дома с родителями. Эдди теперь ходил в девятый класс школы для мальчиков, что, по мнению его родителей, было особенно хорошо для его развития в этом возрасте. Однополых школ осталось мало, но это была одна из них. Разумеется, она была соединена со школой для девочек в нескольких километрах от неё, с которой она делила некоторые программы и общественные мероприятия, но Эдди вырос в том, что в основном состояло только из парней.

Безусловно, у него было много контактов с женщинами – большинство его учителей были женщинами, и у него были девушки по соседству, с которыми он был знаком. Однако у него не было ни сестёр, ни одноклассниц, поэтому Эдди чувствовал себя не совсем комфортно с девушками.

«Не волнуйся», – сказала ему мать. – «У тебя будет много времени позже, чтобы провести его с девушками. Сейчас важно сосредоточиться на школьной работе».

Эдди с энтузиазмом сделал это. Он не был спортивным мальчиком и не любил активные виды спорта. Его настоящие интересы были научными, и он преуспел в математике и естественных науках. Однако его настоящей любовью были языки – его любимым уроком был немецкий. Его преподавала дама из Франкфурта, женщина также преподавала химию в его школе. Эдди восхищался ею и любил её уроки. Немецкий язык редко предлагался в местных школах. Французский и испанский были гораздо более распространены. Фактически, единственная причина, по которой здесь был курс немецкого языка, заключалась в том, что учитель, действительно нанятый для преподавания наук, был квалифицирован и работал на факультете, и поэтому был предложен единственный класс. На курсах немецкого было всего шесть мальчиков, и теперь до конца семестра оставалось всего три недели. Эдди надеялся, что это снова будет предложено в следующем семестре, но из-за низкой посещаемости ему сказали, что это вызывает сомнения.

Отец Эдди был в восторге от школьных способностей в отношении своего сына, совершенно не заботясь о том, что он был немного замкнутым. Он видел в Эдди потенциального инженера, каким он был, и считал, что его интерес к немецкому языку станет для него преимуществом в будущем, когда он, возможно, будет работать в международной фирме. Сам Эдди не сильно беспокоился о своём будущем – просто сейчас он был доволен своей жизнью. У него была школа, книги, хобби и небольшое количество мальчиков, которые были его настоящими друзьями. Его мать пыталась расширить его социальные интересы, но, казалось, была довольна его интеллектуальными занятиями.

Это было в среду, когда Эдди вызвали в офис школы, прямо с третьего урока. У Эдди не было проблем с дисциплиной, и он с некоторой тревогой явился в кабинет директора, гадая, какой инцидент мог спровоцировать этот вызов.

Секретарша директора попросила его подождать несколько минут, а затем проводила к директору мистеру Ховарду. Мистер Ховард был высоким стройным мужчиной, хорошо ладил с учениками и вёл себя дружелюбно. Эдди счёл это удачливым – он был довольно застенчивым и ненавидел попадание в конфликтные ситуации. Мистер Ховард успокоил его.

«Эдди, – начал он, – ты, безусловно, один из наших выдающихся учеников. Я хочу поблагодарить тебя за твои оценки и твою работу. Мы гордимся тобой!»

«Спасибо, господин директор», – вот и всё, что Эдди мог придумать, чтобы сказать.

«Эдди, ты знаешь, что ты один из шести учеников немецкого класса у мисс Шмидт. Она говорит, что у тебя необычные способности, и надеется, что ты продолжишь обучение на немецком языке. Тебе нравится этот курс?»

«О, да, в самом деле, сэр! Мисс Шмидт – великолепная учительница. Я пытаюсь узнать немецкий как можно больше. Я надеюсь однажды поехать в Германию, и я бы с удовольствием прочитал несколько книг на немецком языке. Я бы хотел снова изучить немецкий язык в следующем семестре».

«Вот о чём мне нужно поговорить с тобой, Эдди, – продолжил мистер Ховард, – видишь ли, мисс Шмидт должна покинуть нас в конце этой недели. Она может вернуться в следующем году, и если так, мы постараемся снова предлагать изучать немецкий язык, но, боюсь, мы не сможем предложить его в следующем семестре, потому что у нас не будет квалифицированного учителя. Фактически, мы не сможем закончить уроки здесь даже в этом семестре. У вас есть две недели, и мисс Шмидт не будет здесь ни преподавать, ни сдавать последний экзамен. Я думаю, вы все действительно хотите закончить семестр».

«Да, сэр! Мне очень жаль мисс Шмидт – она действительно отличная учительница, – надеюсь, что она вернётся».

Мистер Ховард продолжил довольно странную речь:

«Эдди, из шести учеников в классе ты единственный, кому действительно нужно закончить последние недели, чтобы получить зачёт. Как ты, наверное, знаешь, двое из мальчиков в любом случае не сдают зачёт, и они будут повторять это, если мы предложим это снова. Одному не нужен зачёт курса, чтобы закончить учёбу, и он не хочет продолжать изучать немецкий. Мы предложили двум мальчикам возможность закончить курс, временно перейдя в другую школу, но это не даёт изучение других курсов, которые они посещают, поэтому это не подходит для них. Однако у тебя есть возможность пойти в другую школу на две недели, если ты желаешь, и если ты будешь посещать там все свои уроки, включая немецкий, который они предлагают , тогда ты получишь полное доверие. Затем ты вернёшься сюда в начале следующего семестра. Тебе это интересно?»

«Да, сэр. В какую школу я бы пошёл?»

Мистер Ховард улыбнулся.

«Ты поедешь в Хантингтонскую академию всего на две последние недели. Как ты знаешь, у нас есть партнёрские отношения с ними, и обе школы обслуживают одни и те же автобусы. У тебя не будет проблем с тем, чтобы добраться туда, и это займёт всего две недели. У них проводится небольшой класс немецкого языка, и это позволит тебе закончить курс немецкого».

«Но, – мягко возразил Эдди, – ведь Хантингтон – школа для девочек!»

«Мы это знаем. Ты будешь там единственным мальчиком. Мы договорились с миссис Джордан, их директрисой, и она согласилась принять тебя на этот короткий период. Эдди, я знаю, что поначалу ты можешь почувствовать себя немного не в своей тарелке. , но помни, что подавляющее большинство мальчиков в этой стране ходят в школы с девочками – мы одна из немногих школ, где всё ещё учатся одни только мальчики. Поверь, вы привыкнешь! Это будет не так сложно. Через пару лет ты, наверное, всё время будешь ходить на занятия с девочками. Это не так уж и плохо!»

Эдди кивнул. Мистер Ховард объяснил детали и дал ему несколько документов, чтобы его родители их получили. Тем же вечером Эдди объяснил маме и папе, что он собирается делать. Его отец только улыбнулся и покачал головой.

«Эдди, ты справишься. Я уверен, что школа, полная девочек, тебя не напугает!»

Его мать была немного более понимающей и немного подбодрила его.

Утром в следующий понедельник Эдди готовился к школе – своей новой. Школьный автобус обычно прибывает к месту его посадки около семи утра, чтобы привести учеников на уроки, начинающиеся с восьми. В обе школы ходили одни и те же автобусы, они высадили мальчиков в их привычном месте и отвезли девочек до следующей остановки в Хантингтонской академии. Эдди меньше беспокоило общение с девочками, чем насмешки, которые он собирался получить от других мальчиков. Он знает, что несколько других мальчиков завидовали ему, потому что многие из них хотели бы учиться в совместных классах; но внутри себя он был полон опасений по поводу того, как он будет относиться к одноклассницам, которые все будут женщинами.

Он приготовился к школе; оделся, зашёл в туалет, немного позавтракал. Он привык сам заботиться о себе, так как его отец обычно уходил раньше него, а его мать была занята подготовкой к своей работе. Эдди вышел ждать автобус без десяти семь. Автобус приехал вовремя, и сразу несколько мальчиков сделали ему грубые замечания. Девочкам, казалось, было нечего сказать, хотя одна из них выразила лёгкое веселье, сказав: «У нас в классе будет МАЛЬЧИК?»

Автобус сначала остановился у старой школы Эдди, и все остальные мальчики вышли. Эдди остался в компании девочек. Хотя некоторые игнорировали его, большинство выказывало признаки восторга или, по крайней мере, забавного интереса в его присутствии. Он решил, что они вовсе не недружелюбны. Хотя они были разного возраста, некоторые старше, а некоторые моложе его, люди его возрастной группы, казалось, были вполне счастливы видеть его.

Когда автобус разгрузился у Хантингтонской академии, автобус встретила учительница.

«Ты, должно быть, Эдвард Майкельсон, и ты собираешься провести с нами две недели?»

«Да, мэм, – ответил Эдди, – и меня зовут также Эдди!»

Он знал, что ему было неловко в этом женском окружении, и он чувствовал, что немного покраснел.

«Я мисс Харди», – с улыбкой представилась учительница. – «Мы рады видеть тебя у нас. Я отведу тебя к нашему директору, к миссис Джордан, чтобы мы могли объяснить тебе некоторые вещи, которые тебе нужно знать».

Эдди провели в кабинет и представили миссис Джордан, пожилой седовласой и несколько тяжёлой даме, но с дружелюбной улыбкой, которая напомнила ему мистера Ховарда. Миссис Джордан ознакомилась с расписанием занятий, которому он должен был следовать, дала ему свод правил и обсудила с ним его академическую успеваемость и то, как будут поступать его оценки. Затем, с улыбкой на лице, она повернулась к мисс Харди и сказала: «Давайте сейчас же приведём Дженнифер!»

Мисс Харди вернулась через мгновение с девочкой примерно его возраста, в свежем форменном платье, которое носили все ученицы. Она была симпатичной, примерно такого же роста, что и Эдди, и стройная. Возможно, она не была настоящей красавицей, как говорят девушки, но она определённо не была домашней. Миссис Джордан представила её.

«Эдди, это Дженнифер. Она, как и ты, девятиклассница, и она одна из тех, кто учится в нашем немецком классе; так что она будет ходить с тобой на немецкий и ещё пару уроков. А теперь, Эдди, я знаю, что ты многое захочешь узнать о том, как работает наша школа; поэтому я назначаю тебе Дженнифер в качестве гида, пока ты с нами. Она расскажет тебе то, что тебе нужно знать, и я думаю, что ты бы предпочёл поговорить с ней, чем со мной. Спроси всё, что тебе нужно будет знать. Я собираюсь дать ей остаток времени, чтобы обсудить с тобой всё, а затем она останется с тобой в течение первой части дня. Дженни, Я хочу, чтобы ты поприветствовала его!»

Дженни вывела Эдди из офиса к скамейке неподалёку, где они сели вдвоём. Безусловно, Эдди довольно стеснялся девочек, но понимал, что они будут его окружать. Дженни была дружелюбна, но формальна, когда она осмотрела места занятий, где они обедали, где будет его шкафчик, и множество других деталей. Эдди задал ей несколько вопросов, осторожно, не желая казаться слишком невежественным и особенно не желая смущать её.

Через некоторое время, когда они, казалось, уложили то, что Дженни считала необходимым, она проводила его на первый урок. Они вошли как раз в тот момент, когда начался урок, и Дженни познакомила его с учителем, который затем познакомил его с девочками в классе.

«Это было не так сложно, как казалось сначала», – подумал Эдди. Девочки, казалось, приняли его.

Он сразу заметил, что класс был намного опрятнее и более организованно, чем то, к чему он привык. Девочки были более дисциплинированными, чем мальчики, а классы были чище и лучше организованы. Он действительно услышал несколько смешков, и учителю пришлось только один раз иметь дело с учениками, говорящими в классе. Эдди понравился заказ, и девушки, казалось, его приняли.

После окончания третьего урока, который был как раз немецким, Дженни ушла от него, сказав, что увидит его снова за обедом. Сам по себе Эдди последовал указанию в следующий класс. Было уже около одиннадцати утра, и он подумал, что сейчас отдохнёт в туалете. Он искал туалет для мальчиков.

Он довольно много искал. Было несколько комнат для девочек, но туалета для мальчиков он нигде не видел. Он тратил почти всё время между уроками на поиски, но всё безуспешно. Неважно, подумал он, он может потерпеть ещё немного, даже если это будет немного неудобно; тогда ему будет лучше сходить пописить во время обеда. Для мальчиков должен же быль здесь туалет – конечно, преподаватели знали, что ему нужно его использовать.

Он пошёл на четвёртый урок. Он обнаружил, что даже без Дженни может справиться с девочками; хотя на самом деле он очень мало с ними разговаривал. Он начал думать о возрастающей потребности в туалет. Он посмотрел ещё по коридорам – безрезультатно. Конечно, подумал он, он мог бы спросить одного из учителей – они казались приветливыми! Но мысль о том, чтобы спросить женщину, как найти туалет для мальчиков, была слишком неловкой! Он попробует придумать другой способ.

Дженни ждала его в кафетерии.

«Привет! Нашла тебя – у тебя всё в порядке! Как прошёл четвёртый урок?»

Её манера поведения была небрежной, но Эдди подумал, что быть для него проводником – это её школьное поручение. На мгновение он подумал о том, чтобы спросить Дженни, как найти туалет, но он не мог заставить себя обсудить такую тему с девочкой.

Однако его потребность становилась всё более насущной. Был полдень, и в последний раз он опорожнял мочевой пузырь после шести утра, и он часто пил воду из фонтанов в холле. Несмотря на свою нужду, он просто не мог спросить об этом Дженни.

Дженни осталась с ним в очереди в кафетерии, а затем села с ним и несколькими своими подругами, пока они ели. Эдди спокойно поел, в основном слушая девочек и мало говоря сам. Он допил свой стакан и снова наполнил его, нервно сидя с девушками. Не зная, что сказать, он часто пил из стакана.

Когда они поели, он извинился перед своими спутницами, сказав, что хочет немного «осмотреться». И нервный, и взволнованный, он снова начал искать туалет. Теперь его потребность была неотложной. Его мочевой пузырь был полон и посылал сильные жалобы. Он не знал, что делать, очевидное решение было – обратиться к учительнице, который наверняка поймёт его проблему; но из-за своего смущения и застенчивости он просто не мог затронуть эту тему с женщиной. Тем не менее, он знал, что ему нужно что-то сделать. Если бы только Дженни сказала ему, где найти туалет – но, может быть, она была так же смущена этим вопросом, как и он! Во всяком случае, она ничего об этом не сказала бы.

Пятый урок начался с Эдди в классе, без Дженни. Он нервничал, немного ёрзал, пытался сосредоточить внимание, несмотря на то, что его постоянно отвлекал его теперь опухший и болящий мочевой пузырь. Он чувствовал, что его лицо, должно быть, выражает его горе, хотя он пытался это скрыть. Учительница, казалось, не обращала внимания, возможно, предполагая, что он просто слишком нервничал из-за того, что находился в этой чисто женской среде. Он понятия не имел, что делать, но не мог заставить себя рассказать о своей проблеме кому-либо и обратиться за помощью. Каким-то образом он просидел этот урок.

Выходя из класса по коридору, он заметил, что рядом с ним сидела девушка, сидевшая напротив. Она была не так хороша, как Дженни, немного пухленькая, но у неё было дружелюбное лицо. Она посмотрела прямо на него, казалось, не желая говорить. Затем нерешительно она это сделала.

«Привет, я Марджи. Я была с тобой на пятом уроке. Ты выглядел так… ну, может, нервничая или что-то в этом роде…» – она заколебалась. Затем, слегка покраснев, продолжила: «Тебя что-то … ну, что-нибудь беспокоит?»

Она посмотрела на него, подёргиваясь, не совсем понимая, что так сказать. Он ответил уклончиво, сказав: «Ну, я …», его голос затих. Он чувствовал, что она осознала его проблему, но ни один из них не знал, как её выразить. Она неуклюже продолжила: «Я знаю, что тебя что-то беспокоит – и я – я думаю, я могу догадаться, что это -», её голос стал тише, и она посмотрела на него с сочувствием. Он почувствовал огромное замешательство, смешанное с небольшой надеждой на помощь. Она продолжила, хотя он ничего не сказал.

«Я думаю – я действительно думаю, что знаю что – ну, я думаю, тебе нужно в туалет. Я права?»

Он почувствовал, как его лицо покраснело. Он не мог придумать, что сказать, но молча кивнул. Она нежно ему улыбнулась, а затем он мягко сказал:

«Да-да, мне реально, реально, плохо!»

Она тоже говорила тихо.

«Я так и думала – я знаю, каково это, когда тебе нужно пи-пи, а ты не можешь попасть в туалет. Я тоже так чувствовала. У нас здесь нет туалетов для мальчиков, потому что все мы девочки. Разве тебе никто не сказал – я имею в виду, кто-то, должно быть, подумал о …»

Он немного преодолел своё смущение теперь, когда она сломала лёд.

«Никто не сказал мне, куда я могу пойти, и я – ну, я просто не мог спросить – я имею в виду», – запнулся он, а затем добавил: «Мне нужно в туалет очень ужасно – это действительно больно … знаешь?»

Его вопрос отражал его собственное незнание девочек в этом вопросе – он с трудом мог представить себе девочку в его состоянии. Марджи сочувствовала.

«Конечно,… но послушай, я постараюсь тебе помочь. Я не могу отвести тебя в туалет для девочек, но…» – и она на мгновение задумалась. – «Не мог бы ты пойти со мной на минутку?»

Не говоря ни слова, он последовал за ней по боковому коридору, который вёл к внешней стороне здания. Когда они вышли на улицу, Марджи осмотрела место, где здание выходило на травянистую зону, ведущую к спортивному полю школы. На данный момент на поле вроде бы никого не было. Слева от них, когда они выходили из здания, виднелся ряд невысоких кустов, граничащих с дорожкой к полю. Она прошла между кустами и стеной здания, на расстоянии примерно полутора метров. Она жестом предложила ему встать рядом с ней. Место было скрыто изнутри здания, а кусты высотой чуть выше пояса закрывали их от прогулки. В то время как несколько девушек находились на некотором расстоянии от них, поблизости никого не было.

Эдди обнаружил, что стоит рядом с Марджи, когда они оба посмотрели через куст на окрестности. Марджи открыла книгу и поднесла к нему. Она говорила с ним тихим голосом.

«Можешь ли ты – не мог бы ты – что ж, сделай это сейчас? Я буду наблюдать – никто не сможет увидеть нас очень близко, и если я буду держать книгу, это будет выглядеть так, как будто мы что-то изучаем – не мог бы ты – я имею в виду, мальчики делают это стоя, я всегда думал – можешь ли ты – сейчас – пойти в кусты?»

Он яростно покраснел, но он знал, что если он хочет добиться облегчения, то он должен сделать это быстро, прежде чем кто-нибудь подойдёт ближе. Но рядом стояла девочка? Он боролся с обстоятельствами.

Почувствовав его чувства, Марджи добавила: «Так ты можешь? Я имею в виду, я знаю, что стою рядом с тобой, но обещаю, что не буду смотреть – я действительно не буду подглядывать!»

Про себя он поблагодарил её за эту уверенность. Он поспешно расстегнул штаны и подошёл к кусту. Он направил свой член в куст и начал писить. Верная своему слову, Марджи смотрела вперёд и ни разу не посмотрела вниз. Увеличивая маскировку, он одной рукой помогал удерживать её книгу, пока они оба смотрели в неё, а другой рукой направил ручей в кусты.

Он знал, что Марджи отчётливо слышала его текущий ручей, вливающийся в кусты. Он боялся, что у неё может возникнуть соблазн взглянуть вниз, но она этого не сделала. Ручей продолжал литься из него. Марджи мягко прокомментировала: «В тебе, должно быть, было слишком много всего – когда ты писал в последний раз?»

Эдди поразил этот вопрос – здесь он разговаривал с девочкой, пока писил, и она задавала ему такие личные вопросы – но, по крайней мере, она не смотрела.

«С тех пор, как я проснулся сегодня утром – около шести часов утра!»

Марджи удалось ещё раз улыбнуться, и она посмотрела на его лицо, не глядя вниз: «Неудивительно, что тебе больно – звучит так, как будто ты – знаешь, что ещё много осталось – не так ли?»

Он чувствовал, что она каким-то образом наслаждается этим происшествием. Его мочевой пузырь почувствовал себя лучше, но струя по-прежнему была сильной, и он знал, что она слышит его. Он боялся, что она может посмотреть вниз и увидеть его открытые части члена. Она этого не сделала, несмотря на то, что ему потребовалось много времени, чтобы полностью опорожнить мочевой пузырь. Наконец его поток утих. Он обеими руками застегнул штаны. Затем он посмотрел на неё.

«Спасибо, ты спасла меня», – сказал он, единственное что смог придумать, чтобы выразить благодарность.

Они вернулись в коридор. когда он собирался уйти от неё в следующий класс, она спросила его:

«Если ты собираешься быть здесь две недели, что ты будешь делать завтра? Ты же не хочешь снова так долго терпеть, не так ли?»

«Я пока не знаю», – ответил он.

«Встретимся здесь в конце третьего урока – я что-нибудь придумаю. Хорошо?»

«Хорошо», – ответил он, направляясь в класс.

Остаток дня Эдди пережил с новыми трудностями. После школы он вернулся домой на автобусе. Он ни с кем не обсуждал свой опыт с Марджи. Он был слишком смущён. Но в ту ночь он долго думал об этом. Как она на самом деле к этому относилась? Расскажет ли она своим подружкам? Заметили ли другие девочки, что они ходили вместе в кусты? Неужели они втайне смеялись над ним, что он слишком стеснялся, чтобы попроситься в туалет?

Настало утро вторника. Он снова прошёл тот же ритуал. Другие мальчики по-прежнему дразнили его в автобусе, но девочки теперь были более непринуждёнными. В школе Дженни встретила его дружелюбно, но, как он думал, вполне официально. Она открыто говорила с ним о школьных делах, но почти ничего личного не рассказывала. На самом деле ему было немного легче разговаривать с другими девушками, которые имели с ним менее официальную связь.

В конце третьего урока он покинул компанию Дженни и вернулся в коридор, где Марджи оставила его в понедельник. Появится ли она сейчас? Эдди сомневался. Возможно, он мог бы проделать этот трюк в одиночестве, но в одиночку он, вероятно, привлёк бы внимание, и ему действительно нужно было наблюдать со стороны, чтобы предупредить его, если кто-нибудь приблизится к кустам.

Внезапно его опасения исчезли, когда прибыла Марджи. Она улыбнулась ему, не подавая никаких признаков того, что увидела его.

«Готов?» – спросила она расслабленно.

Он знал, что она имела в виду.

«Думаю, да», – ответил он, стараясь сохранять беспечность. Он направился к выходу, который они использовали накануне. Она слегка подтолкнула его:

«Нет, не туда. Нам нужно пойти в другое место, или кто-то поймёт это, что мы там делаем. Тебе сегодня лучше?»

«Да, прошло не так много времени. Знаешь, это мило с твоей стороны – я действительно не знаю, что сказать!»

Она проводила его к другому выходу со стороны школы. Вдали лежал лесной массив, и никого между ними не было. Она прокомментировала:

«Я иногда прохожу через этот лес, когда иду домой – есть дорожка, которая приведёт тебя к остановке городского автобуса на другой стороне участка леса – это хорошо подходит, когда ты уходишь домой слишком поздно и опаздываешь на школьный автобус. Но я там никого не вижу, поэтому не думаю, что кто-то там нас увидит».

Она жестом пригласила его следовать за ней к большому дереву примерно через 10 метров от здания школы.

«Пойдём на другую сторону дерева. Если вы окажетесь лицом в сторону от школы, в сторону леса, и тебя никто не увидит. Я останусь на стороне дерева и буду следить за тобой. Хорошо?»

Он расположился за деревом, лицом к открытому пространству и лесу за ним. Она стояла, глядя в сторону школы, в полуметре от него. Если бы она повернулась, то увидела бы его, но она продолжала смотреть в сторону школы.

«Ты сможешь сделать это?» – спросила она.

«Да, только если ты не будешь смотреть, как я писаю, не так ли?» – спросил он с некоторой тревогой.

«Нет – я не буду подглядывать – я обещала тебе вчера, не так ли?»

Он знал, что она это сделала, но не был уверен, что обещание остаётся в силе сегодня. Он быстро расстегнул штаны и начал писить за дерево. Она тем временем продолжала с ним разговаривать. Спустя короткое время с этим было покончено. Это заняло не так много времени, как вчера. Он застегнул штаны и подошёл к ней.

«Это было быстрее – и я едва слышала, как ты это делаешь» – сказала она.

Он слегка покраснел от предположения, от того что она что-то слышала и, видимо, получила от этого удовольствие.

Они вернулись в школу. Без лишних разговоров Марджи исчезла, и Эдди пошёл на следующий урок.

К концу дня Эдди снова почувствовал потребность в туалетной помощи, но дождаться своего возвращения домой было не так уж и сложно. Он много думал о Марджи, но ничего не мог сказать насчёт своих встреч с ней.

В среду у него был почти такой же опыт с Марджи. Она привела его к тому же дереву и стала его наблюдателем. К настоящему времени он больше не чувствовал необходимости искать подходящий туалет или спрашивать о чём-то. Он был вполне удовлетворён тем, что делает и куда направляет его Марджи, что избавляло его от дискомфорта, который он в противном случае испытывал бы, и позволяло ему избегать обсуждения своих потребностей в туалете с кем-либо ещё. Он редко видел Марджи в школе, за исключением одной встречи, которую они планировали каждый день, и одного урока, который они проводили вместе после обеда. Больше они обычно не пересекались.

В четверг утром он вышел из школьного автобуса в Хантингтоне под моросящим дождём. С приближением дня дождь продолжал лить, и его интенсивность увеличивалась. По мере приближения конца третьего урока он чувствовал беспокойство, что Марджи не сможет проводить его сегодня вне помещения школы, и если он попытается добраться до места у дерева, то наверняка промокнет.

Марджи встретила его, как всегда радостная. После сильного смущения при их первой встрече, ей стало с ним уже комфортно. И таким по-своему был он с ней.

«Привет!» – поздоровалась она с ним. – «Привет! Знаешь, сегодня на улице будет мокро, и я …» – оборвала его Марджи. – «Мы не пойдём сегодня гулять – у меня есть другой план. Ты готов?»

Он согласно кивнул. Марджи провела его по лестнице на верхний этаж здания, затем до конца коридора, но выхода не было. С одной стороны коридора была пустая маленькая комната, где хранилось несколько предметов мебели. Поскольку классы были только на другом конце зала, вокруг никого не было.

«Это твой туалет сегодня!» – объявила она.

Он вопросительно посмотрел на неё. Она полезла в школьную сумку, которую несла, и достала литровую банку в коричневом бумажном пакете.

«Я не знаю, сколько в тебе сейчас есть, но я надеюсь, что тебе не нужно будет выпускать больше, чем это. Ты можешь сделать это здесь?» – спросила она и подмигнула, протягивая ему банку. – «Я буду стоять у двери и кричать, если кто-нибудь придёт. Так что поторопись!»

Он взял банку, повернулся спиной к двери, расстегнул штаны и начал писить в банку. Это не заняло у него слишком много времени, и вскоре он опорожнился. Банка была заполнена чуть более чем наполовину светло-жёлтой мочой. Он повернулся к ней с банкой в руках. Он попытался удержать его обеими руками так, чтобы скрыть содержимое. Она посмотрела на это.

«Могу я посмотреть?» – спросила она, потянувшись за банкой.

К его смущению, она подняла банку, глядя на неё.

«Она того же цвета, что и моя!» – объявила она, как будто ожидала, что моча мальчика будет выглядеть совершенно иначе. – «На этот раз в тебе было не так уж и много! Рад, что тебе не пришлось ждать, пока станет больно?»

«Да, конечно. В тот первый день мне действительно было довольно плохо. Скажи – что ты собираешься делать с это йбанкой?»

«Отнести её в туалет для девочек и вылейте всё из неё в унитаз! Или, может, ты бы предпочёл писить в туалете для девочек?»

Она с любопытством посмотрела на него. Нет, возражать он не собирался. Она взяла банку, закрыла крышку и положила в коричневый портфель, а затем исчезла в коридоре.

Когда он увидел Марджи на пятом уроке, она почти не показывала признаков, что узнала его. Он задавался вопросом, действительно ли она выбросила банку, как обещала. Но с другой стороны, подумал он, она сдержала слово, что не смотрит. Вероятно, она опустошила банку так, как обещала.

Пятница была ясным и сухим днём, и Марджи смогла отвести его в то место, где они этим впервые воспользовались, за кусты. Он подумал, что это было единственное место, где она действительно стояла рядом с ним, почти касаясь его, когда он облегчался. Он снова подумал, посмотрит ли она вниз, чтобы увидеть, как он писает, но она смотрела лишь вперёд.

У них не будет другой встречи до понедельника.

В понедельник и вторник Марджи отвела его в пустую комнату наверху, которую они использовали в течение дождливого дня. Каждый раз она отмечала, насколько полна его банка, и снова комментировала цвет. Он чувствовал, что его скромность немного нарушена её интересом к его писанью, но в этот момент он был ей настолько обязан, что не решился пожаловаться.

В среду они опять пошли к дереву в лесу, и в четверг снова туда же. Когда их встреча в четверг закончилась, он заметил, что его две недели в этой школе уже заканчиваются в эту пятницу. Она признала это: «Знаешь, Эдди, мне это очень понравилось. Это было нечто особенное. Я рада, что ты перешёл к нам сюда!»

«Спасибо, Марджи, но ты была так хороша – ты сделала мне приятное пребывание здесь. Мне не хотелось бы снова пережить тот первый день. Я хотел бы поблагодарить тебя – я бы хотел, чтобы я мог сделать для вас, чтобы показать это».

Марджи немного подумала.

«Ну, может быть, если хочешь. Завтра наш последний день. Ты пойдёшь со мной после школы, чтобы сесть на городской автобус домой? Я покажу тебе одно место. Мы могли бы прогуляться вместе».

Затем Марджи на мгновение задумалась над своим предложением.

«Есть ещё кое-что, что ты мог бы сделать, если бы действительно хотел меня поблагодарить, но я думаю, что, может быть, ты бы и не захотел!»

«Что?» – поинтересовался Эдди.

«Помнишь первый день, когда тебе стало так – так, что было больно?»

«Ага – было больно!»

«Очень жутко?»

«Да, очень жутко».

«Не мог бы тебе снова не повторить это? Я имею в виду, если бы тебе пришлось так долго терпеть?»

«Ты хочешь этого ещё раз?» – тут Эдди просто было любопытно.

«Ну, завтра, давай сделаешь своё дело после первого урока. Затем ты не пойдёшь снова, пока школа не закончится, и мы не сможем уйти. Если вы много выпьешь за обедом, тебе нужно будет очень ужасно в туалет, когда мы уедем, т.е. когда у нас наша прогулка домой. Там будет место – тебе не придётся долго ждать. Но мне бы вроде как понравилось, если бы ты так сделал ещё раз!

«Хорошо, если хочешь. Тогда ты найдёшь мне место, куда я могу пойти после того, как мы уйдём из школы? Это будет наш последний раз».

«Мы сделаем этот раз особенным. Я бы хотела этого!»

Эдди действительно заинтересовался. Ему было интересно, что имела в виду Марджи. Завтра была пятница, его последний день в этой школе. Это был также день экзамена в конце семестра. Сегодня вечером он должен был подготовиться к учёбе. Тем не менее, его мысли были о Марджи и обо всём, что она планировала.

В пятницу он прибыл в школу Хантингтон в последний раз. Дженни не приветствовала его последние несколько дней, но сегодня она приветствовала. Она казалась особенно доброжелательной, говоря ему, что рада, что он пришёл, и что быть его проводником для неё – не просто официальная обязанность. Дженни ему нравилась, но с Марджи всё было иначе. Хотя забавно. Дженни была красивее, она была более открытой, более заинтересованной со всеми; но именно Марджи, которая была далеко не такой красивой и даже немного более тяжёлой, действительно интересовала его. Марджи, которая была тихой и очень замкнутой, но интересовалась его самыми личными проблемами.

Он решил, что, в конце концов, Марджи была больше похожа на него, была отчуждённой, замкнутой, и, ну, она действительно оставалась с ним. И, подумал он, она сдержала своё слово. Насколько он знал, она ни с кем не говорила о его проблемах с туалетом, она просто продолжала помогать. Она пообещала, что не будет смотреть, когда он будет заботиться о своих самых личных потребностях, хотя она легко могла бы это сделать; а это означало, что она уважала его частную жизнь.

«Это что-то значит», – подумал он. Она ему понравилась.

Он попрощался с Дженни после первого урока и отправился на встречу с Марджи в своё привычное место. Удивительно, но Марджи не вывела его на улицу, несмотря на солнечную погоду, а повела в пустую комнату наверху, которую они использовали в дождливый день. Она снова достала банку.

«Наверное, ты забыл, что у меня это есть. Думаешь, сможешь наполнить её сегодня как следует?» – поддразнила она немного.

Не так смущённый, как раньше, теперь он мог говорить об этих вещах более свободно.

«Я попробую», – ответил он. – «Но не даю никаких обещаний».

Она отступила, чтобы посмотреть на дверь спиной к нему. Он действительно не чувствовал потребности так рано, но он помнил, что она хотела, чтобы он насытился в конце дня. Он вылил мочевой пузырь в литровую банку, получив в итоге около четверти литра. По её просьбе он показал Марджи результаты. Она немного рассмеялась.

«Я вылью это в туалет ради тебя, но я знаю, что ты сможешь удержать гораздо больше. Ты попробуешь сегодня днём, не так ли? Помни!»

За обедом Марджи сделала неожиданное. Она подошла к тому месту, где он обедал, и взяла с подноса его напиток. Сделав глоток, она мягко прокомментировала ему: «О, действительно хорошо! Держу пари, сегодня тебе понадобится пара дополнительных стаканов!»

Оглянувшись с озорным взглядом, она ушла. Он понял намёк, снова наполнил свой стакан и снова допил содержимое. Он задавался вопросом о своём предназначении.

Он сдал последний экзамен, надеясь получить хотя бы проходной балл. Он чувствовал себя психологически лучше, когда начался последний урок за день. Однако физически он чувствовал сильное недомогание. Его мочевой пузырь был полон, и он жаловался на лишнюю жидкость, которую выпил за обедом. Его недомогание усиливалось во время урока, а когда урок закончился, он испытывал серьёзный дискомфорт из-за переполнения мочевого пузыря.

Попрощавшись с одноклассницами, на выходе он встретил Марджи. Она тихо с ним заговорила:

«Видишь тропинку, которая прорезает этот участок деревьев? Я же сказал тебе, что это путь к автобусной остановке. Я пойду вперёд – ты подожди пару минут, а затем следуй за мной. Ты меня догонишь – вряд ли кто-нибудь пойдёт этим путём, но будет лучше, если мы не уйдём вместе. Увидимся через несколько минут. Ты уже чувствуешь себя наполненным?»

Он кивнул.

«Тебе не придётся долго ждать», – заверила она его.

Он отпустил её идти и через несколько минут сам двинулся по тропинке. Она была права – больше никто не шёл этим путём. Медленно шагая по тропинке, он прошёл близко к лесу. Теперь его мочевой пузырь действительно болел, и ему не терпелось избавиться от его содержимого. Интересно, где она? Он достиг точки за небольшим поворотом, вне поля зрения школы. Никого не было видно. Внезапно он услышал тихий голос из лесного массива слева от него.

«Эдди! Я здесь!»

Он обернулся, увидев Марджи, стоящую под деревом совсем рядом с тропинкой, и он повернул к ней. Она протянула руку. Он взял её, и она отвела его на несколько метров от тропы.

«Вот и мы – не думаю, что кто-нибудь нас здесь увидит. Как ты себя чувствуешь?»

«Становится плохо. Мне действительно нужно в туалет!»

«Плохо, как в первый раз?»

«Может быть, не совсем – но достаточно плохо! Это то место, куда ты хотела, чтобы я пришёл?»

«Да, это хорошее место. Готов?»

Он кивнул, но почувствовал, что на этот раз что-то будет по-другому. Она всё ещё держала его за руку.

«Эдди, все те времена, когда я помогала тебе пописить, тебя никто не видел, верно?»

«Верно, – ответил он, – я не думаю, что меня кто-нибудь видел!»

«Даже я? Помнишь, я обещала, что не буду смотреть!»

«Я никогда не замечал, что ты смотришь – и ты сказала, что не станешь подглядывать!»

«И я этого не делала – ни разу. Как ты думаешь, мне бы хотелось?»

Эдди задумался над её вопросом.

«Я не знаю – может, тебе бы хотелось, но ты этого не сделала. Хотела бы ты?»

Теперь настала её очередь отвечать. Она молча кивнула, улыбаясь.

«Эдди, всё время эти дни в школе я держала своё слово и не смотрела. Я знаю, что ты сейчас очень сильно хочешь писить; но я хочу, чтобы ты делал это немного по-другому. На этот раз – ты бы пописил прямо передо мной – и я бы на это хотела посмотреть? Я действительно хочу, чтобы ты это сделал передо мной!»

Эдди снова покраснел. После того, как у них возникла привязанность, он не понимал, как он может отказать ей. В то же время он не был готов отказаться от своей скромности перед ней; и он не был уверен, что сможет пописить с девушкой, стоящей перед ним и наблюдающей за ним и его процессом.

«Не знаю, смогу ли», – сказал он.

«Ты можешь попробовать», – ответила она.

«Ты не будете смеяться, или думать, что я смешной, или что-нибудь в этом роде?»

«Нет», – заверила она его, – «и я никогда не наблюдала, как мальчик писает, по крайней мере, вблизи, и я не думаю, что ты смешной. Обещаю, что никому не скажу, но я действительно хотел бы увидеть то, как ты выпускаешь струю, и пусть это будет только между нами. Я тоже буду честной с тобой. Так ты будешь?»

«Что ты имеешь в виду, говоря о честности?»

Она заколебалась, а затем ответила: «Если ты это сделаешь, я скажу тебе позже. Но ты сказал, что хотел меня отблагодарить. Вот как ты можешь это сделать!»

Он осторожно огляделся, уверяя себя, что никого больше нет в поле зрения. Он посмотрел ей в глаза, нервничая, почти дрожа. Он осторожно протянул руку и расстегнул молнию на штанах. Она отступила всего на шаг, стоя лицом к нему, а её глаза с интересом следили за каждым его движением. Они сосредоточились на его промежности, когда он залез внутрь рукой и осторожно, нерешительно вытащил свой член, который теперь быстро становился эрегированным и жёстким. Она смотрела завороженно.

Он не хотел эрекции, но это происходило. Его член стоял твёрдо, слегка вверх. Он понял, что не может мочиться вниз, и его поток, если бы он мог начать, устремился бы вверх и, вероятно, на впечатляющее расстояние. Он не хотел, чтобы она увидела это – ему это казалось неестественным. И всё же его сильно наполнил свой мочевой пузырь и плакал о помощи, и теперь, когда эта девушка стояла и наблюдала, его эрекция не собиралась уходить. Он посмотрел на свой орган, смущённо пробормотав: «Я ничего не могу с собой поделать – это обычно не так с ним – это... это потому, что ты смотришь на него …»

Он держал его в руке. Она же стояла, улыбаясь, совершенно очарованная, не сводя глаз с его набухшего, напряжённо возбуждённого члена.

«Он такой большой – это из-за меня?»

«Думаю, что да», – ответил он, не совсем понимая, что он может сделать.

«Ты действительно не можешь больше терпеть?» – спросила она.

«Не могу», – ответил он, убирая руку со своего органа, который продолжал указывать немного вверх, теперь поддерживая себя. Пока он пытался пописить, ничего ещё не вышло.

«Не мог бы ты – позволить мне прикоснуться к нему?» – осторожно спросила Марджи.

«Хорошо, если хочешь, но я пытаюсь пиписить – может, что-то выйдет!»

Он был чрезвычайно смущён поведением своего тела. Он не знал, чего ожидать. Она протянула руку и слегка сбоку очень, очень нежно положила пальцы на верхнюю часть его члена. Она осторожно взяла его между пальцами.

«Я не причиняю тебе вреда, не так ли?» – спросила она.

Ощущение было восхитительным для него – чего он никогда раньше не чувствовал. Его член не только не расслаблялся, наоборот, он становился жёстче. Она очень, очень, нежно сжала его, затем убрала руку.

Когда она опустила руку, на кончике появилась капля мочи. Небольшой ручей развивался, а затем увеличивался. Она почти с трепетом наблюдала, как поток выступал по дуге, простираясь примерно на метр перед ним. Ручей стал сильнее. Эдди, который привык держать рукой член во время мочеиспускания, теперь позволял ему занять своё собственное положение, и тот продолжал указывать вверх.

И снова Марджи протянула руку и очень нежно взяла его член в руку, слегка двигая им в стороны, заставляя направление потока измениться. Через несколько секунд она снова отпустила и просто стояла, наблюдая. Поток продолжался с силой, казалось, долгое время, а затем начал постепенно утихать. Оба они смотрели, как поток медленно остановился. Его эрекция немного снизилась. Он наклонился, чтобы снова засунуть свой член в штаны, глядя на неё, как будто спрашивая, готова ли она к окончанию шоу.

«Спасибо. Это было аккуратно – спасибо, что сделал это. И спасибо, что дал мне прикоснуться к нему. Я никогда не делала этого раньше».

Он застегнул молнию на штанах и посмотрел на неё, не зная, что сказать и что теперь делать дальше. Она взяла его за руку, держала в течение нескольких секунд, затем заколебалась и спросила:

«Я сказала тебе, что хочу быть с тобой честной. Помнишь, когда я повела тебя в туалет сегодня утром, после первого урока?»

Он кивнул.

«Я хотела, чтобы ты по-настоящему хорошо попил и пописил сегодня днём, потому что надеялась, что ты позволишь мне посмотреть на это. И это сработало, не так ли?»

Она ждала его согласия.

«Я не писила в этот день примерно столько же, как и ты, только сегодня утром, и я тоже много пила воды за обедом – как и ты. Догадаешься, почему?»

«Тебе нужно … ну, тебе тоже нужно пописить?» – спросил он с небольшим удивлением.

«Мне нужно в туалет почти так же плохо, как и тебе – потому что я хотела, ну, быть честной. Я имею в виду, я думала, что раз я хотела посмотреть, как ты писаешь, ну, это было бы нечестно, если бы я не позволила тебе … посмотреть, как я писаю. То есть я думала, что ты мог бы захотеть увидеть, как девушка писает, и если бы ты это сделал, единственно справедливым было бы позволить и тебе посмотреть!»

Она остановила своё смущённое и сбивающее с толку заявление, ожидая его реакции.

«Ты хочешь спросить, хочу ли я увидеть, как ты писаешь?» – воскликнул он. Его волнение было очевидным.

«Я действительно ужасно сейчас хочу писить, и если ты хочешь посмотреть, я тебе покажу это!» – поспешно ответила она.

«Конечно» – был его ответ. Не многословно, но по делу. Она схватила его руку и сжала. Затем она немного наклонилась, обеими руками засунув руку под юбку школьной формы. Она стянула свои белые трусы, затем встала и вышла из них. Она вложила их в одну руку.

«Тебе нужно снять нижнее бельё?» – с любопытством спросил он.

Она быстро объяснила: «Мне не нужно их снимать, но если я это сделаю, ты сможешь лучше видеть. Ты позволил мне увидеть тебя и ничего не скрыл, я не хочу, чтобы ты думал, что я что-то скрываю от тебя. Готов посмотреть?»

Он внимательно наблюдал за происходящим. Она наклонилась и подняла юбку, быстро подняв её до талии. Когда её нижнее бельё было снято и она повернулась к нему лицом, приподнятая юбка полностью открывала ему нижнюю часть её тела. Он уставился на её лобок, впитывая свой первый настоящий взгляд на женские гениталии. Она постояла так мгновение, полностью обнажённая.

Вспомнив её предыдущую просьбу, он быстро спросил: «Могу ли я – ты позволишь мне прикоснуться к тебе? »

Она кивнула, добавив: «Просто будь нежным…»

Его протянутая рука быстро потянулась к её вульве, покрытой чёрными лобковыми волосами. Он нежно провёл пальцем по губам её гениталий. Он не знал, к чему ещё прикоснуться – казалось, не за что было ухватиться. Её части были влажными и тёплыми. Он скорей убрал руку.

Она села на корточки, но совсем немного, и раздвинула ноги. Высоко подняв юбку обеими руками, она закрыла глаза, словно сосредоточенно. Внезапно из её гениталий потекла струйка. Он пристально наблюдал, как оно становилось больше и сильнее. Когда она достигла полной силы, то она открыла глаза и посмотрела ему в глаза.

«Нравится?» – спросила она.

«Да – отлично!» – ответил он.

«Я не могу стрелять так далеко, как ты», – прокомментировала она, – «Но я думаю, что, может быть, я смогу выдержать столько, сколько ты можешь.

Он улыбнулся ей, немного удивившись, что она говорила так во время мочеиспускания.

Её поток продолжался, пока он смотрел на её струю.

«У меня есть ещё много чего в себе, – прокомментировала она дальше, – но я чувствую себя уже лучше!»

Она немного пошевелилась, чтобы её поток изменил направление.

Постепенно её мочевой пузырь опустел, а струя уменьшилась. Потом струя прекратилось. Она встала. Всё ещё придерживая юбку, она объявила:

«Обычно сейчас я вытираюсь, но у меня ничего нет, так что на этот раз мы просто пропустим это».

Он всё ещё смотрел на её гениталии.

«Подожди минутку, пожалуйста», – попросил он её. – «Могу я прикоснуться к ней ещё раз?»

«Хорошо – давай, но там, наверное, мокро», – ответила она.

Он осторожно протянул руку и погладил её гениталии.

«Спасибо», – сказал он, убирая руку.

Она медленно опустила юбку. Они молча посмотрели друг на друга, затем она наклонилась и натянула на себя трусики. Она подтянула их, всё время глядя на него с улыбкой.

«Это было хорошо – мне понравилось. А тебе?» – легко прокомментировала она.

«Да, было хорошо. Думаю, мы не увидимся через какое-то время, а? Сегодня не последний день?»

Она задумалась на мгновение, когда они начали возвращаться к тропинке.

«Не думаю, но может быть, если хочешь, мы могли бы встретиться когда-нибудь после школы…» – она остановилась, колеблясь.

«То что?» – спросил он.

«Только… только одно. Ты не возражаешь – я имею в виду, скажите, если бы ты, но… ну, я бы хотела, если бы ты позволил мне, ну, взглянуть ещё раз, как ты писаешь. Не мог бы ты...?»

«Хочешь посмотреть ещё раз на меня!»

Он остановился и повернулся к ней лицом. Она ответила, теперь более ясно:

«Да, ну, когда ты – когда ты писил передо мной раньше, мне это нравилось; но, на самом деле, я сама при этом была так полон мочи, что я немного торопилась – я имею в виду, могу ли я тебя увидеть – ты знаешь, внизу, снова? Если бы ты позволил мне, может быть, взглянуть на тебя поближе? Я бы очень хотела этого!»

Он слегка покраснел, затем ответил.

«Конечно!»

Он протянул руку, расстёгивая штаны, пока она смотрела на него. Он почувствовал, как его эрекция быстро возвращается, когда он стянул нижнее бельё в сторону, позволяя своему члену жёстко выступать. Она смотрела, казалось, очарованная. Она наклонилась, глядя на его возбуждённый орган. Не говоря ни слова, она взглянула вверх, ожидая его одобрения, и её рука нежно протянулась, как и раньше. Его молчание свидетельствовало о явном согласии.

Она внимательно осмотрела его, чувствуя скованность, мягко двигая им, слегка сдавливая в разных местах. Она, казалось, не хотела прекращать осмотр, какое-то время смотрела и трогала с интересом. Наконец, она встала, кивнула и сказала:

«Спасибо, мне это понравилось. У нас школа без мальчиков. Я никогда не видела мальчика так близко до сегодняшнего дня. Спасибо, что позволил мне взглянуть. И, я обещаю, я никому не скажу, что мы сделали сегодня. Хорошо?»

«Хорошо», – ответил он.

Затем, когда он снова застегнул молнию на штанах, она снова заговорила, довольно мягко:

«Послушай, я действительно хочу быть честной. Если бы ты хотел что-нибудь увидеть на мне, я бы позволила тебе – я имею в виду, я знаю, что ты смотрел, как я писаю .. Надеюсь, ты увидел то, что хотел, потому что я так себя чувствовала потом».

Внезапно замечание воодушевило его, и от ответил:

«Мне действительно нравилось смотреть, как ты писаешь, и касаться тебя – твоего места. Я никогда не видел девочку, я имею в виду, ту часть девочки – ну, ты знаешь. Это было хорошо. Но, ну, у тебя есть ещё одно место – не могла бы ты позволить мне увидеть тебя ... ну, – и он немного запнулся, взволнованный, не зная, как выразить свою просьбу.

«У девочек есть детали под рубашками, и …», – здесь он остановился, не совсем зная, как закончить.

Она расплылась в улыбке, выпрямилась, насколько могла, и чуть попятилась.

«Вы хотели бы увидеть меня под рубашкой?» – спросила она.

Он мог только кивнуть.

«Хорошо», – ответила она. – «Но ты должен стоять там, так что я буду спиной к тропинке – в случае, если кто-нибудь пройдёт, я не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня, кроме тебя».

Он переместился в указанное место. Она начала расстёгивать блузку, внимательно оглянувшись по сторонам.

«Ты будешь держать мою рубашку для меня?» – спросила она.

Он кивнул, действительно слишком взволнованный, чтобы говорить. Она сняла блузку, повернувшись к нему лицом и обнажив белый бюстгальтер, который был на ней. Она протянула ему блузку, затем потянулась за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, быстро позволив лямкам спуститься и просунув через них руки. Она обеими руками прижала расстёгнутый бюстгальтер к груди.

«Вы подержите его для меня? Тогда вы можешь взглянуть на меня, если хочешь!»

Он снова кивнул и протянул руку, чтобы взять бюстгальтер. Она передала его, затем опустила руки по бокам, обнажив обнажённую грудь. Он смотрел открыто. Она не двинулась с места, просто стояла, опустив руки по бокам, и позволила ему смотреть на себя.

«Могу я потрогать – немного?» – слабо спросил он.

«Да, ты можешь почувствовать их, если хочешь, но просто используйте одну руку – не роняйте мои вещи, которые ты держишь!»

Он сжимал её блузку и бюстгальтер левой рукой, осторожно потянувшись правой рукой, чтобы коснуться её груди. Она нежно провела пальцами по каждой груди, слегка надавливая. К его изумлению, она увидела, как напряглись её соски.

«Боже, я и не знал, что у девочек есть такие вещи!»

Она немного покраснела и ответила:

«Как и твоя вещь. Это потому, что ты часто её видишь и сам прикасаешься!»

Импульсивно, он нежно схватился за сосок большим и указательным пальцами.

«Приятно, – ответила она, – но не сжимай слишком сильно».

Он попробовал другой сосок. Увидев их оба прямо, он опустил руки и немного отступил, а его восхищённый взгляд остановился на её груди. Она дала ему возможность взглянуть на минуту, затем спросила:

«Насмотрелся? Я хочу быть справедливой – ты позволил мне посмотреть на тебя».

Он знал, что мог бы продолжать в том же духе довольно долго, но он знал время. Он одобрительно кивнул, затем протянул ей бюстгальтер и блузку. Улыбаясь, всё ещё глядя на него, она надела бюстгальтер, затем блузку и заправила её за юбку.

«Спасибо тебе», – сказал он.

«Я рада, что тебе понравилось – и мне понравилось тебя видеть», – ответила она.

Они оба повернулись и пошли к тропинке. Почти молча они пошли бок о бок по дорожке к автобусной остановке. Когда они подошли к автобусной остановке, где их ждали ещё несколько человек, он тихо обратился к ней, не зная, как попрощаться.

«Спасибо тебе за всё, что ты сделала – мы снова соберёмся вместе, не так ли?»

«Конечно», – ответила Марджи. – «Мы увидимся».

Их автобус появился на горизонте.
 

EverGiven

Переводчик
В полицейском участке

Автор: Франсин

Эта история касается немолодой женщины, задержанной в полицейском участке за то, что она находилась в машине, в которой были обнаружены наркотики, и вынуждена была ждать в наручниках с полным мочевым пузырём, потому что нет женщин-полицейских, которые могли бы её обыскать. Никакого жёсткого секса, никакой жестокости. Немного водных видов спорта (в основном, терпение) с некоторым (неохотно по обоюдному согласию) эксгибиционизмом, умеренный бондаж (наручники).

Было два тридцать утра в полицейском участке маленького городка. В этом районе, представляющем интерес для полиции, произошло немногое, и ночь, как обычно, была довольно тихой. В вестибюле вокзала присутствовало всего три человека.

Сержант Элвин Рассел занимался оформлением документов за главным столом. Ничего особенного не было, но кто-то должен был заниматься делопроизводством, и, в любом случае, это был способ побороть скуку. В этом городе полицию редко вызывали для борьбы с серьёзными преступлениями. Сегодня вечером всё, что у них было, – это арест двух молодых людей, проезжающих через город со скоростью, немного превышающей установленную, – ровно настолько, чтобы привлечь внимание патрульного офицера; но после остановки их за превышение скорости в машине были обнаружены наркотики, а при обыске был обнаружен тайник с кокаином. Двое преступников оказались в камере предварительного заключения в тылу, откуда их утром заберёт окружная полиция. Ночь казалась довольно рутинной.

Чуть в стороне от стола в кресле развалился офицер Джордж Голитари и читал журнал. Если звонков не поступало, он мог выехать на полицейской машине в круиз по городу через час или около того, просто чтобы убедить граждан, что полицейские рядом. Казалось, здесь никогда не происходило ничего очень страшного.

Полицейское радио передавало эпизодические сообщения, ни одно из которых, похоже, не касалась двух дежурных офицеров. Единственным очевидным шумом был гул кондиционера. Никто не разговаривал.

В комнате была ещё одна персона, и можно было легко не заметить её, потому что она изо всех сил старалась казаться незаметной. Это была симпатичная, ухоженная женщина лет пятидесяти, в чёрном вечернем платье с длинной юбкой и корсажем из роз на плече. Стиль с открытыми плечами оставил обнажённым другое плечо, обнажая белую кожу. Платье не было особенно глубоким, но было красиво оформлено. Она сидела в кресле, примыкающем к перилам, отделяющим столы полицейского от общественной зоны участка. Одна рука лежала у неё на коленях, она несколько раз сжимала кулак, а затем разжимала его, испытывая некоторый дискомфорт. Если присмотреться, можно заметить, что другая рука лежала около прутьев невысокого барьера, а её запястье было прикреплено к барьеру наручниками.

Сандра Морган выглядела так, как будто она пришла с вечеринки, потому что она определённо была одета для этого. Действительно, так и было. Это была хорошая вечеринка и веселье, по крайней мере, до её поездки домой. Она была приглашена на вечеринку, устроенную несколькими коллегами по её компании, которая проводилась примерно в 80 км от её дома. Её привезли туда с друзьями, которые изрядно отъехали, чтобы забрать её и отвезти туда. Это была хорошая вечеринка, которая ей понравилась. На самом деле она не пила, но вспомнила, что выпила несколько бокалов вина, которых было недостаточно, чтобы напоить её, но достаточно, чтобы почувствовать эффект. Она также выпила безалкогольные напитки и несколько стаканов фруктового сока, поэтому алкоголь был значительно разбавлен. Она определённо не была пьяна.

Около полуночи вечеринка начала прекращаться. Двое молодых людей, хорошо известных тамошним людям, предложили подвезти её домой, поскольку они ехали прямо через город, в котором она жила, и друзьям, которые её привезли, пришлось бы проехать много километров в сторону, если бы они взяли её. Решение согласиться на предложенную поездку от двух молодых людей казалось безопасным и разумным. Они казались милыми и джентльменскими, и ей нравилось их общество.

После того, как они покинули вечеринку, они поехали в запланированном направлении, поездка длилась около 80 км, проезжая только два или три небольших городка или деревни. Пробок не было, было уже поздно, и, хотя водитель не проявил беспечности, он не обратил пристального внимания на ограничения скорости на безлюдных дорогах. Проезжая через это небольшое поселение, они увидели позади себя вспышку света и обнаружили, что их остановил одинокий полицейский.

Сандра ожидала, что это приведёт к не более чем предупреждению или, в худшем случае, штрафу за превышение скорости. Но дежурный офицер заглянул в машину и обнаружил улики, которые Сандра не заметила бы. Все они были доставлены в отделение полиции, где была произведена обыска машины и обнаружено некоторое количество кокаина. Сандра, ничего не зная об этом, была почти в шоке. Ей пришлось наблюдать, как двух молодых людей привлекли к уголовной ответственности за наркотики, а затем отвели в заднюю часть здания, где они были заперты в ожидании передачи в окружную полицию.

Тем временем Сандре сказали ждать в приёмной, и сержант приковал её наручниками к перилам. Она была напугана и унижена. У неё никогда не было проблем с законом, и она громко возразила, что ничего не знает о наркотиках и что она всего лишь пассажирка.

Её протесты не дали результатов. Сержант Рассел увещевал её: «Леди, вы были в той машине с этими двумя молодыми парнями. Мы нашли в машине наркотики и их принадлежности. Их обоих обыскали, и мы обнаружили наркотики у них обоих. Им предъявлены обвинения в употреблении наркотиков, и они будут переведены в окружную тюрьму утром. У меня нет возможности установить вашу связь с ними, но вы должны быть подвергнуты обыску также, потому что вы были частью группы. Если вы окажетесь чистой, вы можете быть освобождённой, потому что у вас есть удостоверение личности и, по всей видимости, для вас нет предупреждения. Но я ничего не могу сделать, пока вас не обыщут на предмет запрещённых веществ. И я не могу вас обыскать. Офицерам-мужчинам не разрешается обыскивать женщин-заключённых, и у нас сейчас здесь нет женщины-офицера. Так что вам придётся подождать».

Она пыталась найти выход: «Разве это должен быть обыск с раздеванием?» – спросила она. – «Вы просмотрели мою сумочку, и я не возражаю, если вы хотите меня осмотреть – где бы я могла что-нибудь спрятать?»

Её невиновность сержант посчитал наивной и раздражающей.

«Леди», – сказал он ей, – «Мне не нужно говорить вам, где женщины пытаются спрятать вещи. Вы можете понять это сами. И да, вас действительно нужно подвергнуть обыску с раздеванием, так что привыкните к этой идее. Насколько я знаю, вы можете быть главным персонажем в этом небольшом сценарии. Вы достаточно взрослая, чтобы иметь собственный небольшой наркобизнес, и вы не собираетесь ввести меня в заблуждение, пытаясь казаться невиновной. Если нет ничего на вас, мы это выясним. Единственное, что я могу сделать прямо сейчас, это спросить вас, есть ли у вас какие-либо вещи, и изучить их. Затем мы осмотрим вас вместе с остальными!»

Сандра знала, что у неё нет запрещённых наркотиков. Она почти пожалела об этом, потому что это, по крайней мере, освободило бы её от этого стула и поместило бы в камеру. Как бы то ни было, она была привязана к этому единственному месту. Она спросила, должна ли она оставаться здесь, и пообещала не уходить, если они снимут наручники. Не повезло.

«Мы не рискуем, леди; если у вас есть какие-либо улики, у вас есть шанс избавиться от них, прежде чем мы их найдём. Оставайтесь здесь, где мы сможем за вами присмотреть».

Это было около часа дня. С тех пор она была прикована наручниками к перилам, фактически прикованная к одному стулу. Его рука устала. Ей было довольно неудобно, и не только потому, что у неё утомлялась рука.

Сержант сказал ей, что они пытаются найти женщину-офицера, чтобы обыскать её, чтобы они могли решить, что с ней делать. Из разговоров и телефонных звонков, которые она подслушала, она пришла к выводу, что в городе была только одна женщина-офицер, которая в настоящее время не дежурит. Они пытались ей дозвониться, но ответа не было. Они проверили некоторые другие полицейские участки в ближайших городах, но у них также не было доступной женщины-офицера. Так она осталась ждать.

Около двух часов она спросила сержанта тихо и очень смущённо: «Сержант, вы позволите мне сходить в туалет? Мне действительно нужно, пожалуйста?»

Он покачал головой.

«Подозреваемая, вы никуда не пойдёте, пока мы не обыщем вас. У вас нет никаких шансов смыть улики или выбросить их в мусорное ведро. Мы делаем всё возможное, чтобы привести женщину-полицейскую, чтобы проверить вас, но мы ещё не нашли ни одну такую, и пока мы её не найдём, оставайтесь там, где сидите!»

«Пожалуйста, офицер, поймите, что я женщина, которую держат здесь – у меня нет выбора в том, что вы держите меня. Но мне нужно пойти в туалет, я хочу очень сильно, и я думаю, вы должны позволить мне!»

Её протесты вызвали только пожатие плечами и заключительный комментарий: «Оставайся там, где сидишь, пока мы тебя не обыщем».

Сандре действительно было не по себе. Её мысли вернулись к вину, безалкогольным напиткам, сокам: все те жидкости, которые она выпила на вечеринке. Перед уходом с вечеринки она использовала туалет, но это было более двух с половиной часов назад, и из-за значительного потребления жидкости её мочевой пузырь был довольно полным.

Она села, у неё не было выбора, кроме как пытаться найти положение, которое снимало бы усталость в мышцах её скованной руки и увеличивающуюся полноту в её животе.

Часы приближались к трём ночи. Её дискомфорт становился всё ужаснее. Она заметно поёжилась, и на её лице появилась гримаса. Она снова умоляла об облегчении.

«Сержант, пожалуйста, проявите ко мне немного сострадания. Мне очень неудобно, и мне нужно в туалет. Вы ничего не можете сделать? Я просто не могу здесь терпеть, терпеть и терпеть – пожалуйста !!»

Сержант посмотрел на офицера.

«Есть идеи?» – спросил он.

Полицейский нахмурился.

«Я не знаю, что мы можем сделать, но заставим её терпеть, пока мы не найдём женщину-офицера. Мы не можем её сейчас обыскать, и пока она не обыщется, мы не можем позволить ей исчезнуть из нашего поля зрения».

Сандра прервала его: «Послушайте, я в отчаянии. Если вы позволите мне пойти в туалет, вы можете пойти и осмотреть меня, если хотите. Я ни от чего не пытаюсь избавиться!»

Офицер приподнял бровь.

«Вы ни от чего не пытаетесь избавиться?» – спросил он многозначительно.

«Послушайте, вы знаете, от чего мне нужно избавиться – мои почки работали над тем, что я пила этим вечером, и это не было спиртным. Я должна выпустить это, или я выпущу утечку в трусы. Будьте с сердцем, ребята; мой мочевой пузырь растянут до предела! Мне не нужен мужчина, наблюдающий, как я пользуюсь туалетом, но мне нужно хоть немного облегчения! Вы не представляете, как больно терпеть это!»

Двое полицейских снова проверили сообщения на наличие женщины-офицера, но результаты оказались отрицательными. Затем они снова попытались позвонить по номеру телефона своей женщины-полицейской, но не получили ответа.

Наконец, у офицера был мозговой штурм.

«А может быть, есть один способ доставить ей небольшое облегчение», – начал он.

Рассел был заинтересован. Он стал слушать. Полицейский продолжил:

«Вы можете попросить у неё образец мочи и попросить её сдать его здесь. Мы имеем право попросить один образец, и нет правила, согласно которому она должна делать это в частном порядке. Она могла бы сделать это не снимая с себя одежду, и если она оставит таким образом образец, то у неё не будет возможности от чего-либо избавиться. Как насчёт этого? Хорошая идея?»

«Джордж, это ей не очень поможет. Маленькие баночки вмещают совсем немного, и у неё сейчас проблема посерьёзнее. Кроме того, я действительно не ожидаю, что она сделает это здесь, перед нами, не так ли?»

Сандра вмешалась: «Послушайте, ребята, я сделаю это при вас, если вам это нужно. Но, пожалуйста, мне нужно немного облегчить мой мочевой пузырь. Только не заставляйте меня терпеть дальше!»

У Джорджа было другое предложение:

«Знаешь, у нас есть бутылки побольше. Есть одна, вмещающая около четверти литра. Мы могли бы позволить ей наполнить эту бутылку!»

«Хорошо, хорошо, пожалуйста, позвольте мне!» - тут Сандра действительно казалась отчаянной.

Двое мужчин посмотрели друг на друга. Сандра продолжала умолять:

«Пожалуйста, пожалуйста, не просто говорите мне об этом. Дайте скорее! Позвольте мне, пожалуйста, пожалуйста, сейчас же!»

«Хорошо», – ответил сержант. – «Коллега, посмотри, сможешь ли ты решить это. Но ты не можешь снять с неё наручники. Она должна делать это в наручниках и не снимая одежду. Если ты сможешь придумать, как ей это лучше сделать, ты пусть она таким образом потеряет четверть литра. Может, тогда ей станет немного лучше».

Джордж взял банку на четверть литра и подошёл к Сандре. Он оценил ситуацию.

«Извини, мадам, но ты слышала сержанта. Я не могу снять с тебя наручники. Я передвину стул, и ты сможешь присесть на корточки. Можешь ли ты спустить трусы свободной рукой?»

Она кивнула и попыталась этот сделать. Это была неловкая поза для неё. Её левая рука была вытянута вверх, прикована наручниками к перилам, когда она пыталась сесть на корточки. Правой рукой она сунула руку под свою длинную юбку и попыталась стянуть трусики. Считая её длинную юбку проблемой, она посмотрела на Джорджа и спросила:

«Разве это нарушит правила, если вы поднимете мою юбку для меня? Пожалуйста? Ну, пожалуйста?»

Джордж посмотрел на сержанта. Рассел, который только пожал плечами. Джордж поднял край её юбки и поднял его достаточно высоко, чтобы обнажить её ноги и нижнюю часть тела.

Она повернулась лицом к нему, и теперь её трусики спустились до колен. Он дал ей маленькую баночку. Она попыталась расположить её ровно под собой, но внезапно поняла, что это вне её поля зрения.

«Вы должны сказать мне, когда она заполнится, чтобы я могла остановиться!» – сказала она сержанту.

Он кивнул, опустив голову, чтобы посмотреть на банку, осознав, что смотрит прямо на её гениталии, покрытые тёмными лобковыми волосами. Внезапно в банку хлынула струя мочи. Казалось, что всего за несколько секунд банка наполнилась.

«Стоп!» – приказала она себе. Она сжала мышцы, морщась от боли и напряжения. Поток остановился.

Джордж вытащил банку и поднял её для осмотра. Она была переполнен очень светлой мочой.

«Ну, она не производит вид очень сильного раствора. Не так, как обычно. Должно быть, она много выпила жидкости, потому что моча такая разбавленная. Неудивительно, что она суетится, чтобы выпустить всё наружу. Держу пари, в ней есть намного больше!»

Сандра, всё ещё чувствовавшая себя ужасно неудобно, поправила одежду и села на своё место.

«На самом деле, это не очень помогло, и я не могу долго это терпеть. Пожалуйста, пожалуйста, найдите для меня способ облегчить себя, прежде чем я сделаю это по всему полу здесь, и вам придётся перешагивать. Если мне придётся прождать ещё час, мне будет всё равно, как я это сделаю!»

Двое мужчин наблюдали, как она корчится и выражает глубокий дискомфорт на лицах.

«Сделай это там, и мы принесём тебе тряпку, чтобы вытереть, или, может быть, тебе придётся сделать это с платьем! Мы пытаемся облегчить твою боль всеми возможными способами, так что не угрожай нам!»

Сержант всё ещё подозревал, что она скрывала какую-то контрабанду, и всеми силами пытается избавиться от неё в унитаз.

Около половины четвёртого утра зазвонил телефон. После небольшого разговора сержант обратился к Сандре:

«Что ж, у нас хорошие новости. Офицер Фрэнсис Коулман уже в пути – так что скоро начнёт поиски!»

Сандра изо всех сил пыталась держаться. Её мочевой пузырь теперь был настолько растянут, что причинял ей постоянную боль, когда он пытался выйти за свои пределы. Она не могла сидеть на месте, постоянно двигалась и ёрзала, её лицо исказилось. Она отчаянно пыталась продержаться ещё несколько минут.

Примерно без четверти четыре в дверь вошёл офицер в форме. Он представился.

«Привет! Я Фрэнк Коулман из сил Юнионтауна. Мне сказали приехать сюда, потому что у вас есть подозреваемая пленница, и вам нужна моя помощь. Что даёт?»

Двое мужчин недоумённо смотрели на него. Постепенно первый объяснил ситуацию с Сандрой, добавив: «Мы думали, что прибудет женщина-офицер – без обид, но есть ли какое-то недоразумение? Нам нужна женщина-полицейский, чтобы обыскать эту заключённую с её раздеванием!»

«Должно быть снова какое-то недоразумение! Но на самом деле меня зовут Фрэнсис, и у меня и раньше была такая проблема. Соответствует имени. Однако, полагаю, я не могу вам помочь, так что …»

«Пожалуйста, офицеры, – вмешалась Сандра, – мне просто нужно это закончить скорее, я просто не могу дождаться, поэтому, пожалуйста, пожалуйста, просто отпустите, что этот офицер – Фрэнсис с буквой си, и давайте это сделано !!»

Её тревога была очевидна. Сержант попытался объяснить Фрэнку: «Она торчит здесь уже три часа, и мы не можем отпускать её в туалет, пока её не обыскали с раздеванием. Мне её жаль – я знаю, что ей было очень неуютно, потому что она прибыла с вечеринки, на которой она много выпивает, а её мочевой пузырь, вероятно, растянут до шеи. Мы даже позволили ей сдать анализ мочи под юбку, естественно, но это ей не сильно помогло, и я не знаю что с ней ещё можно сделать делать. Слушай, если ты хочешь провести обыск с раздеванием, а она согласится, а мы запишем, что ты Фрэнсис с буквой си, я соглашусь».

«Пожалуйста, офицер, скорее, – умоляла Сандра, – я согласна на всё, что угодно, только чтобы это закончилось быстрее. Просто, пожалуйста, приступайте! Не заставляйте меня больше терпеть!»

Фрэнк задумался.

«Что ж, она явно не несовершеннолетняя, так что для меня это может выглядеть неплохо, но я не хочу делать это наедине, – я хочу быть уверенным, что есть свидетели, чтобы меня не обвиняли в совершении чего-либо с ней. Скажите, вы двое, ребята, согласитесь посмотреть, если она согласится раздеться передо мной? Я буду обыскивать, но я не хочу трогать её, и я хочу, чтобы вы, ребята, зафиксировали это».

Сержант посмотрел на Джорджа.

«Хорошо, я согласен, как насчёт тебя?» – согласился Джордж.

Сержант посмотрел на Сандру:

«Хорошо, леди, мы сделаем это так, как нас попросили; и нам лучше никогда не слышать после нареканий по этому поводу. Если я сниму с тебя наручники, ты готова раздеться прямо здесь, и мы все будем обыскивать тебя и твою одежду?»

Сандра, дрожащая, ужасно смущённая тем, что она собиралась сейчас сделать, но отчаянно пытаясь справиться с этим и облегчить себя, чётко ответила:

«Хорошо, давайте начнём – пожалуйста, скорее !!»

Сержант снял наручники. Она выпрямилась, стоя у перил. Фрэнк обратился к ней: «Подозреваемая, я хочу, чтобы ты снимала одежду по частям, как я тебя прошу, и передавала мне каждую вещь. Затем я передам её этим офицерам для проверки. Втроём мы ничего не упустим. Сначала, пожалуйста, сними обувь».

Она сняла обе туфли и по очереди передала их Фрэнку. Он немедленно передал их Джорджу.

«Затем, – сказал он, – я должен попросить тебя снять своё платье».

Она открепила корсаж от платья и протянула ему. Затем, быстро расстегнув платье, она стянула его и выскользнула из него. Она передала его Фрэнку. Теперь на ней были чёрный полукомбинезон и чёрный бюстгальтер. Под комбинезоном были видны её ноги в чулках.

Фрэнк передал платье Джорджу.

«Затем бюстгальтер», – проинструктировал он.

Она потянулась за собой, расстегнула бюстгальтер, сбросила его с тела и передала Фрэнку. Её груди, не очень большие, но немного обвисшие, качались при движении. На мгновение она попыталась обхватить грудь руками, затем опустила обе руки.

«Что будет дальше?» – спросила она.

«Хорошо, продолжай», – сказал Фрэнк.

Она вышла из полукомбинезона, оставив только свои белые трусики и чулки … Она мгновенно прижала руки к своей промежности.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пустите меня отлить! Мне всё равно, кто смотрит и где, но, пожалуйста, позвольте мне сейчас, именно СЕЙЧАС!»

Она была настойчивой и невменяемой. Для себя она с трудом могла поверить, что произнесла эти слова. Её беда дошла до такого уровня, что о скромности она больше не думала.

Фрэнк сказал ей: «Снимай же трусики», а затем, повернувшись к Джорджу, «у нас где-то есть ведро? Я не думаю, что мы должны позволять ей пользоваться туалетом – слишком легко смыть что-нибудь, если она прячет что-то»

Джордж ответил: «За дверью ведро. Но не позволяй ей делать это здесь – она может испортить пол своей ссаниной!»

Фрэнк ответил: «Тогда давайте выведем её на улицу, прямо перед домом. Там хороший свет, и в этот час утром никого нет рядом. Если мы заставим её стоя сделать это, и позволим ей сделать это в ведро, посмотрим, спрячется ли она».

Сандра сбросила трусики и передала их Фрэнку. Она чувствовала себя немного нелепо, стоя там в одних только эластичных нейлоновых чулках, а её лобковые волосы выступали прямо над ними на виду.

«Мне тоже нужно снять это?» – спросила она, показывая на чулки.

«Всё, всё снимается», – ответил Фрэнк.

Сандра села на стул почти голая и сняла чулки. Она передавала их по одному Фрэнку. Он жестом приказал ей встать, что она и сделала. Её руки легли на голую промежность, чтобы помочь удержать свой готовый взорваться мочевой пузырь.

Теперь она стояла в отделении полиции, полностью обнажённая, отчаянно сжимая свою промежность, и они говорили о том, чтобы заставить её выйти на улицу и при утреннем свете заставить её мочиться из положения стоя в ведро, в то время как все на неё смотрели. Она чувствовала себя невероятно униженной, но прямо сейчас она готова была на всё, чтобы получить облегчение.

Её вывели на улицу под яркими лучами утреннего солнца, освещавшими переднюю часть здания полиции. Не было ни убежища, ни уединения. На землю перед ней поставили железное ведро. Фрэнк сказал ей, что делать.

«Подозреваемая, мы хотим, чтобы ты раздвинула ноги и оседлали ведро, стоя. Ты можешь отлить, но постарайся вылить это в ведро. И держите руки подальше от тела».

Она подчинилась. Зрелище, подумала она, было невероятно унизительным. Немолодая женщина, абсолютно обнажённая, стоит верхом на ведре посреди ночи, при ярком свете, и мочится перед тремя мужчинами в форме!

С большим трудом она пыталась убедить свои мышцы расслабиться и дать себе благословенное облегчение. Постепенно это случилось. В то время как она закрывала глаза, чтобы не видеть мужчин, и знала, что краснеет всеми оттенками красного, струя её мочи с грохотом лилась из её промежности в железное ведро. По звуку, который казался громом в безмолвной ночи, она знала, что всё идёт в эту железяку. Она чувствовала себя почти невероятно униженной, но, о, какое чудесное облегчение! Освобождение и прекращение боли и давления в мочевом пузыре было тем, чего она так судорожно хотела, так что не имело значения, какую цену она заплатила за это грубое оскорбление своей скромности и нарушение личной жизни.

Она медленно открыла глаза и посмотрела на стоящих вокруг полицейских. Все трое стояли перед ней, их глаза были сосредоточены на её промежности и её обильном мочеиспускании. Часть её хотела остановиться, но большая часть требовала завершения облегчения. По мере того, как её поток постепенно уменьшался, она изо всех сил давила и выпускала вниз, чтобы поддерживать поток и изгнать остатки жидкости внутри неё. Наконец, всё было кончено. Поток остановился. Капали последние капли. Она отошла от ведра.

«Вау», – прокомментировал Фрэнк, – «Я никогда не видел ничего подобного. Посмотри, сколько в ней было. Неудивительно, что она подняла такой шум!»

«Давай вернём её внутрь и закончим поиск», – приказал второй.

Её провели внутрь.

«Нам нужно осмотреть тебя и сделать быструю проверку кариеса, подозреваемая. Пожалуйста, стоять спокойно и положить руки за шею. Развести ноги!»

Она подчинилась, открыв троим мужчинам каждую часть своей анатомии. Они обошли её, когда она стояла под ярким светом, вглядываясь в свои подмышки, внимательно глядя на свою ещё влажную промежность с каплями мочи, которые всё ещё были видны (они не разрешили ей вытереться).

«Теперь ты можешь опустить руки и использовать их, чтобы приподнять грудь, чтобы мы могли заглянуть под них», – проинструктировали ей. Акцент был сделан на её слегка свисающей груди, без поддержки и немного свободно свисающей. Слегка покраснев от этой инструкции, она подняла грудь, держа руку под каждой сиськой.

Затем она получила инструкцию, которую ненавидела больше всего: «Теперь ты должна протянуть руку вперёд и раскрыть свои гениталии – раздвинуть губы, чтобы мы могли видеть, нет ли чего там …»

Мужчины не совсем понимали, как сформулировать эту инструкцию, но она поняла. Она подчинилась, показывая свои самые личные области. Джордж достал яркий фонарик и направил его на ей растопыренные интимные места. Жертва поморщилась, но ничего не сказала.

Затем они заставили её наклониться и раздвинуть ягодицы, глядя ей в зад. Когда это последнее вторжение в её частную жизнь закончилось, сержант объявил:

«Хорошо, подозреваемая, ты выглядишь так, как будто ты на само деле ни при чём. Мне очень жаль, что нам пришлось провести тебя через всё это. В следующий раз не садись в машину с кем попало. Теперь можно одеться. Мы собираемся отпустить тебя, и я надеюсь, что никто из нас больше об этом не услышит, никаких жалоб, которым всё равно никто не поверит».

В спешке она снова оделась. Фрэнк вызвал для неё такси, которое появилось через несколько минут. Очевидно, они были рады убрать её с дороги. Однако она подозревала, что им, по крайней мере, в небольшой степени понравилось представление. Она никому не жаловалась, не желая даже говорить об этом ужасном случае. Ужасно. Просто ужасно. Но это было. Мучительно, болезненно, унизительно. Но, может быть, эти трое полицейских не сочли, что этой почтенной женщине отвратительно смотреть на всё это. Может быть. Но она точно не собиралась спрашивать.

Таксист спросил её, не было ли у неё затруднений в отделении полиции.

«Нет, – ответила она ему, – просто передохнула, правда. Не каждый день такое случается».

Таксист недоумённо посмотрел на неё в зеркало заднего вида. Она улыбнулась, что к ней начало возвращаться чувство юмора.
 
Верх